На следующей неделе ЛеБрон должен был отправиться в Вегас на турнир, и Глория сообщила мне, что планирует поехать с ним. Мы просто убивали время, греясь на солнышке в промежутках между играми. Спортзал был забит людьми, там было душно. Я завел разговор об игровых автоматах. «Брайан, у меня ни гроша нет, – сказала она. – Я не стану ничего совать в эти автоматы».
Лето 2001-го было судьбоносным временем для восходящих баскетбольных звезд старших школ. В июне того года NBA окончательно влюбилась в перспективных старшеклассников. Предпосылки к этому возникали в течение нескольких лет: начало тренду в 1995 году положил Кевин Гарнетт, перепрыгнувший в лигу прямиком из старшей школы, а годом позже тот же путь повторил Кобе Брайант. Оба стали звездами, и теперь лига искала новых вундеркиндов. В 2001-м четверых из восьми ведущих игроков-старшеклассников забрали сразу в NBA – в их рядах был в том числе и первый в истории школьник, ставший первым пиком драфта, Кваме Браун. Вследствие этого лагерь ABCD Camp буквально кишел профессиональными скаутами, на которых недобро поглядывали ведущие тренеры университетского баскетбола, столкнувшиеся с новой конкурентной силой в их лице.
За несколько месяцев до этого Мэтт Доэрти, тогда тренировавший в Университете Северной Каролины, попытался отговорить игрока по имени Десагана Диоп от затеи отправиться в NBA сразу из старшей школы, минуя колледж: он выбрал его в качестве своей цели, но понимал, что статус перспективного юниора привлекает к Диопу огромное внимание клубов. Он отправился на встречу с Диопом в академию «Оук Хилл» в Виргинии и показал ему список с зарплатами пиков драфта первого раунда. Доэрти пытался показать Диопу, что если тот согласится годик поиграть за «Тар Хилс» и пробьется в число первых пиков драфта, он заработает гораздо больше денег, чем мог бы в том случае, если бы согласился на драфт в том году и в итоге оказался бы выбранным каким-нибудь клубом ближе к концу первого раунда, где ему и прочили место.
Аргументы Доэрти были обоснованными. За год до этой встречи, прошлой осенью, я тоже ездил в Виргинию, в «Мут оф Уилсон», «Оук Хилл», и тоже разговаривал с Диопом. Тогда он не был уверен, что уже готов выступать в лиге. Но когда Диоп взглянул на распечатку, привезенную Доэрти, он увидел, что даже последние пики первого раунда драфта получали гарантированный трехлетний контракт с окладом почти в миллион долларов в год. Диоп, уроженец Сенегала, никогда и не мечтал о таком богатстве, поэтому почти мгновенно принял решение сразу же выходить на драфт. (В итоге он был выбран под восьмым номером и заработал в свой дебютный сезон $1,8 млн.)
Таким образом, тренеры из колледжей и профессиональные скауты работали в ABCD бок о бок. Время было странное, ведь по правилам NBA профессиональным скаутам разрешалось отсматривать молодых игроков, но не разговаривать с ними; тогда как тренерам колледжей, по правилам NCAA, разрешалось говорить с ними, но не разрешалось упоминать их имена в СМИ. ЛеБрон, которому тогда было всего шестнадцать и который все еще продолжал расти, был, по всеобщему мнению, лучшим игроком из всех, что принимали участие в работе лагеря: он выдавал настоящие концерты на протяжении трех дней подряд и смотрелся на голову выше некоторых более старших игроков, приехавших в лагерь. Рик Питино, которого только-только наняли тренером в Луисвилл, в тот день вышел из спортзала и на камеры телевидения заявил, что ЛеБрона – правда, не упоминая его имени, как предписывали правила NCAA, которым Питино, очевидно, следовал (свою работу он потеряет много лет спустя после того, как университет обвинят в нарушениях) – ждет звездное будущее в NBA.
Айра Берков, колумнист New York Times и обладатель Пулитцеровской премии, специально приехал с другого берега реки Гудзон, чтобы целый день смотреть на выступления ЛеБрона в лагере. На следующий день Берков объявил на страницах Times, что Джеймс смог бы стать профессионалом уже после 11-го класса школы, в который ему только предстояло идти на тот момент. До той поры СМИ еще никогда прежде не обращали на ЛеБрона столь пристального внимания, и это привело к настоящему ажиотажу вокруг его персоны. Сонни Ваккаро, легенда любительского баскетбола, прославившийся за годы своей долгой и плодотворной карьеры главным образом благодаря контрактам Джордана с Nike и Кобе Брайанта с Adidas, сказал мне, что ЛеБрон – настоящий выигрышный билет в перегруженной старшеклассниками драфт-лотерее, потому что он уже сейчас лучше всех восемнадцатилетних игроков, которых разобрали клубы.
Лестные отзывы Ваккаро были вполне естественны. На тот момент он уже вовсю был занят вербовкой игрока: он добился того, что команда старшей школы ЛеБрона получила контракт с Adidas, который одел его в свою экипировку с головы до пят. В девятом классе ЛеБрон не мог носить свой любимый 23-й номер, потому что в распоряжении школы были только комплекты с четными номерами, а новая униформа закупалась раз в несколько лет. К выпускному классу ЛеБрон успел относить десяток различных вариаций униформы, и почти на каждую игру выходил в новой паре кроссовок от Adidas. Резюмируя, впрочем, можно сказать, что Ваккаро был прав: ЛеБрон был лучше всех.
И хотя сам ЛеБрон и его семья вполне четко понимали, что его ждет NBA в самом ближайшем будущем, реальное осознание ситуации произошло с ними лишь на той неделе. Стало ясно не только то, что он не пойдет в колледж, но и то, что он превратился в лакомый кусочек для обувных компаний, которые никогда не упустят шанса привлечь звезду к раскрутке и продвижению своих товаров. Причина этого довольно банальна: чем раньше обувная компания отыщет будущую звезду, тем крепче будут ее взаимоотношения с ней, а значи, будет проще обставить конкурентов и подписать контракт с ней на более выгодных условиях. Как говорил директор Reebok Стив Стаут, в этом смысле молодые баскетболисты сравнимы с молодыми музыкантами. Однако важная разница между ними состоит в том, что музыкальный лейбл может отыскать молодого таланта и сразу же подписать с ним контракт, невзирая на возраст, и таким образом лишить конкурентов всяких шансов. Обувным же компаниям приходится ждать из-за ограничивающих правил любительского спорта, которым подчиняются спортивные команды старших школ. Это лишь усиливает конкуренцию и повышает ставки в игре.
Этот набор обстоятельств двояко сказывается на спортсменах: молодые игроки испытывают определенное давление, стремясь повысить спрос на себя, и в то же время они должны уметь показать себя в условиях этого давления. Да, было ясно, что ЛеБрон входит в число немногих избранных, имеющих реальный шанс преуспеть в мире взрослого баскетбола. Но также ему нужно было сохранить наметившуюся позитивную динамику. Если бы ему представилась возможность подписать многомиллионный контракт в шестнадцать лет, он бы воспользовался ей. Но начать выступать в NBA он смог бы только по прошествии двух лет, а за это время многое могло бы измениться. Чтобы получить внимание лучших тренеров, соперничать с лучшими игроками и максимально громко заявлять о себе, ЛеБрону нужно было ездить по стране активнее, чем когда-либо. А у Глории, всю жизнь с трудом сводившей концы с концами, очевидно, не было необходимых ресурсов для всего этого.
Мысль об этом осенила меня в тот момент, когда Глория невзначай бросила ту фразу об игровых автоматах. Сразу скажу, ей и так уже удалось вытянуть лотерейный билет. Перед ее сыном маячила перспектива заработка огромных сумм. Но пока речь шла только о расходах, и немалых. ЛеБрон постоянно куда-то ездил, получал новые вещи, качественно питался, водил машину и имел свой угол. На все это нужно было где-то брать денег, и матери их взять было неоткуда. А в следующие пару лет эти расходы должны были лишь возрасти.
