Наконец мы стали выходить из автобуса. Сначала центральный вход, затем вперед по узкому коридору в раздевалку, которая организована более или менее в соответствии с расположением игроков на поле. Билл Шенкли придумал такую организацию, чтобы сблизить игроков, которые и на поле будут действовать рядом. После того как вы входите в небольшую дверь, слева от вас окажется вратарь Симон Мигнолет, потом Джонсон, потом Аггер, Шкртел, Коло, Джеррард, Хендерсон, Аллен… Мозес, Старридж. Защита, полузащита, нападение. Мы все были на своих стандартных позициях, но ощущения в тот день были совершенно другие.
Рядом со мной был Филипп Коутиньо, мы болтали. В свой двадцать один год он уже был выдающимся игроком: он делает передачу за долю секунды, так что у защитника просто нет времени отреагировать. Но когда он немного теряется, то остается без мяча. Я сказал ему, что ему не стоит переживать и накручивать себя. Мы с ним хорошие друзья, но раньше, бывало, ссорились на поле. В тот день я сказал ему, что ему не нужно никому ничего доказывать, ведь он и без этого является одним из лучших игроков в мире на этой позиции. Не отвлекайся, просто расслабься и играй.
Я разговаривал и с Рахимом Стерлингом. Если Рахим того хочет, он может быть лучшим в мире в игре один на один. Ему всего девятнадцать. Иногда его скорость и способности в игре один на один мешают команде, и ему еще предстоит научиться определять, когда лучше использовать серию коротких передач, а когда дриблинг. Несмотря на его выдающуюся скорость, иногда более эффективно прибегнуть к пасу в одно касание, чем вести мяч самому. Он постоянно совершенствуется, и матчи, подобные этому, ему в этом помогут. Стиви неоднократно с ним разговаривал, и он действительно слушает и впитывает информацию.
На самом деле я даже не знаю, почему я решил переговорить с ними в этот день. Я не считал себя лидером, но у меня был приличный опыт за плечами: в двадцать один год я играл в очень серьезных матчах за «Аякс», а также участвовал в чемпионате мира и Кубке Америки по футболу в составе сборной Уругвая. Я прекрасно помню, как это было, когда более опытный игрок подходил с советами к менее опытному, меня это успокаивало, особенно перед матчами, в которых многое стояло на кону. И теперь мне хотелось их успокоить и приободрить. Полагаю, я тогда на уровне ощущений понимал, что это будет необычный матч. Игроки моей команды знают, что если я выхожу из себя на поле, не стоит на это обращать внимания, так как я в любом случае с ними заодно и продолжу поддерживать их. У меня была эта поддержка, и мне хотелось, чтобы она была и у них.
Мы поговорили буквально перед самым началом игры. Вдохновляющие и ободряющие разговоры не стоит заводить перед разогревом, иначе запал и энергия могут преждевременно иссякнуть. Я не хочу сказать, что ребята вышли на поле особенно замотивированными благодаря тому, что я и Стиви им сказали, но в этом вопросе важна своевременность. Скажи слова напутствия в раздевалке прямо перед началом игры – и ровно с этими мыслями игрок выйдет на поле. Знаю это по себе, будучи молодым игроком в Уругвае я неоднократно получал слова напутствия от старших партнеров по команде – Диего Форлана или «Сумасшедшего» Абреу. И когда я после разговора с ними выходил на поле, мне казалось, я могу захватить весь этот мир.
Брендан Роджерс придумал очень необычный способ напутствия команды и последние три месяца его практиковал перед каждым матчем. Он связался с нашими матерями, с каждой по очереди, и попросил их написать несколько слов о своем сыне. Перед началом каждой игры, которая приближала нас к заветному титулу, он посвящал несколько минут до нашего выхода на поле прочтению послания матери одного из нас перед всей командой. Так что последние слова, которые мы слышали перед началом матча, исходили не от тренера, а от матери игрока.
Он никогда не говорил нам, чье именно послание он зачитывает. Сначала он читал его полностью, и затем он выбирал одну фразу, которая, по его ощущениям, должна была особенно тронуть каждого из нас, и повторял ее еще раз.
Чья-то мать, например, могла написать: «Мой сын мечтал играть в «Ливерпуле» с девяти лет, и вот он здесь» или «Оказавшись в Ливерпуле, я ощутила любовь, которую испытывают люди к моему сыну».
Иногда послание заканчивалось почти как вопрос из викторины: «Очередь чьей мамы на этой неделе?»
Иногда в тексте послания была очевидная подсказка, и можно было сразу догадаться, кто его написал. Если текст письма начинался со слов «Мой сын начал гонять мяч на улицах Бразилии, когда ему было…» или «Мой сын хотел стать вратарем с тех пор, как только научился ходить», отгадать было не сложно. В тот день, когда он зачитывал письмо моей мамы он начал со слов: «Сегодня я буду говорить по-испански», поэтому я предполагал, что это может быть именно ее письмо. Сначала он прочитал письмо по-испански, затем по-английски. Было невероятно трогательно слышать слова, которые она написала. А в конце он повторил фразу: «Теперь в каждом доме в Уругвае есть футболка “Ливерпуля”».
В первую неделю, когда Брендан протестировал на нас этот метод «мотивации от мамы», мы победили, поэтому практика прижилась. Тот день игры с «Манчестер Сити» не стал исключением, он читал письмо мамы Филиппе.
В тот день была важная дата – 25 лет со дня трагедии на «Хиллсборо», и все присутствующие на стадионе коллективно почтили память погибших болельщиков. Стоять в центре поля и наблюдать, как огромная мозаика с текстом «96, 25 лет» раскрывается над фанатами «Ливерпуля», а весь стадион замолчал (он не затих, а именно замолчал), – этот момент произвел на меня впечатление, которое сложно объяснить. Я неоднократно стоял здесь во время различных минут молчания, но прежде никогда не испытывал ничего подобного. Очень мощным переживанием было находиться в эпицентре этого момента. Атмосфера безмолвия погрузила меня в размышления. Я думал о людях, которые погибли в тот день, думал о тех, кто их знал и любил и с каким достоинством они хранят память о своих родных и борются за справедливость. Я думал о том, с каким уважением и трепетом английские болельщики относятся к этой дате – не уверен, что подобное можно было бы встретить где-то в другом месте.
После молчания раздался рев. Мы были готовы биться, и в тот день мы как будто сказали сами себе: «Мы должны показать, что такое «Ливерпуль», выиграв этот матч в память о трагедии 96-го года и для семей погибших, которые находятся здесь. Мы должны выиграть титул для них». Это был мощный сплав эмоций, возникших из-за этого молчания, шума толпы и чувства ответственности. Для кого-то начать игру после такого эмоционального момента сложно, напряжение может рассеять концентрацию на задаче, но лично мне это помогло предельно сосредоточиться.
Перед игрой я говорил с Филиппе, но оказалось, что в момент, когда я проговаривал особенно важные вещи, он меня не слушал. К счастью. Когда во втором тайме Венсан Компани неудачно вынес мяч из своей штрафной, Коутиньо его перехватил и ринулся в направлении штрафной, вместо того чтобы бежать к воротам. В первый момент я подумал, что он должен дать пас мне. Но к тому времени, когда я выкрикнул его имя, мяч был уже в сетке. Возникла мгновенная пауза, как будто он не сразу понял, что можно праздновать, и он тут же исчез под навалившимися на него товарищами по команде.
