Я уверен, что если бы «Челси» не выиграли благодаря нашей ошибке, они бы не выиграли вообще. Но стоит только уступить им один гол, и отыграться практически невозможно.
В перерыве было сложно что-либо говорить Стиви, да и говорить-то было нечего. Мы все прекрасно понимали, что наша задача – смириться со случившимся, выйти на второй тайм и победить ради него. Мы на самом деле думали именно так, ведь он столько сделал для нас. Во втором тайме и мы, и он делали все возможное, чтобы отыграться. На протяжении сезона он периодически бил по воротам, но в этот второй тайм все было по-другому: он бил особенно много в попытках вытащить команду. Я не думаю, что так проявилась нервозность, как предположили некоторые люди. Скорее, дело было в тактике. Игроки «Челси» защищали свои ворота, и прорваться через них было практически невозможно. Единственным шансом забить гол было бить из-за штрафной, что Стив и пытался делать.
Мы играли не очень хорошо, но, честно говоря, я и не думаю, что мы могли бы сделать что-то иначе. Нас было всего десять, практически все они находились в пределах штрафной площадки. Мы могли бы попробовать серию коротких передач, чтобы попытаться сдвинуть их с занимаемой позиции и создать тем самым себе какое-то пространство для маневра, но тогда перед нами все время был бы кто-то из защиты. Это сложная ситуация, когда нет места для маневра.
Время неумолимо шло.
В начале игры мы вышли на поле, зная, что нам достаточно ничьей. Но, учитывая то, что матч проходил на «Энфилде» с его атмосферой, учитывая нашу победу в схватке с «Сити», мы хотели только победы. При этом мы понимали, что даже если будет ничья, по очкам мы будем все равно впереди турнирной таблицы. «Челси» выиграли матч, но я убежден, что если бы не этот случай, они бы не выиграли.
Мы не попали в ловушку, когда «Челси» заявляли, что им все равно. Жозе Моуриньо заявлял, что для них приоритет – играть в Лиге чемпионов, а игра в «Энфилде» практически ничего не значит. Мы слушали его высказывания и читали материалы в газетах, которые говорили, что «на поле выйдет команда детей» или «они позволят «Ливерпулю» выиграть», но никогда не верили в эти уловки. После матча с «Сити» Стиви сказал, что теперь мы должны достойно выступить против «Норвича», и мы знали, что теперь нам нужно биться с «Челси». Мы никогда не думали, что они сами протянут нам чемпионский титул. Все понимают, что начало матча часто бывает вялым, но при этом совершенно очевидно, что если бы они хотели выиграть чемпионский титул (а на тот момент все, видимо, забыли о том, что и у них есть на это шансы), им бы пришлось играть. Мне до сих пор непонятно, почему они старательно растрачивали время, понимая, что для них ничья означала бы поражение. Ничья устроила бы нас, но не их.
Это была некрасивая, тяжелая игра. Ни одному футболисту не нравится играть, когда другая команда окопалась рядом со своими воротами. Но это еще можно понять. Каждый тренер избирает тактику, которая ему подходит. Но я не люблю, когда начинают тянуть время с самого начала игры. Я задавался вопросом: «Зачем они это делают с первых же минут?»
Я даже спросил об этом одного из игроков «Челси». «А что ты от меня хочешь? Если он говорит играть именно так, я должен играть именно так», – такой ответ я получил. «Что я могу сделать? Если я не сделаю так, как он скажет, я не буду играть вообще. А как бы ты поступил на моем месте?»
Многие команды выбирают для себя стратегию игры в защиту, а затем в какой-то момент переходят в наступление. Это нормальная практика. Но то, как они тянули время, раздражало нас. Думаю, они пытались нас разозлить, и у них это получилось. «Ну же, разгоняйтесь». Нам не следовало поддаваться их провокации. Моуриньо отлично знал: если тянуть время с самого начала, соперник начнет раздражаться, играть более агрессивно и допускать ошибки. Они выбили нас из привычной колеи. И конечно, мы и предположить не могли, что Стив может поскользнуться. Как и они. Такие вещи вообще никто не может спланировать.
В период, когда победы следовали одна за другой, люди часто заводили разговор о чемпионстве в лиге, а я всегда говорил: «Шш, не говорите так, сглазите». Кстати, среди английских игроков я ни разу не слышал преждевременных разговоров о победе, а вот испаноговорящие игроки нашей команды периодически поддавались фантазиям о том, каким будет день, когда мы возьмем титул. Я же старался сдерживать их.
В подобных вещах я очень суеверен. В детстве в Уругвае, когда мне было 8 или 9 лет, я зашел в магазин по пути на игру. На сдачу мне дали пятидесятицентовую монетку, и я положил ее в носок. Она сползла вниз, и я ощущал ее ступней ноги. Игра началась, и я забил шесть или семь голов. Мы выиграли со счетом 9: 1. Поэтому та монетка оказалась в носке и на следующей неделе, и через неделю, и еще через неделю, пока однажды я не смог забить ни одного гола. После этого я не клал эту монету в носок.
Есть у меня и еще один пунктик: я люблю выходить на поле последним. Если этого не происходит, я уже выхожу взвинченным и злым даже до начала игры. Когда я впервые выходил на поле в составе «Ливерпуля», возникла проблема. Оказалось, у Пепе Рейны ровно такое же суеверие, как и у меня. Мы застряли в дверях раздевалки со словами: «После тебя», «Нет, после тебя».
Он раскусил меня довольно быстро: «Дружище, да ты, кажется, любишь быть последним, не так ли?»
После поражения в двух или трех играх подряд я решил попробовать обратное. Я выйду на поле последним, и посмотрим, как это скажется на нашей удаче. А если мы выиграем и я забью, то я, без сомнения, скажу Пепе, что удача от нас отвернулась, потому что я не выходил последним на поле.
Я не выношу сообщений с пожеланиями удачи перед игрой. Моя семья знает, что перед матчем нельзя мне звонить или писать. Если кто-то перед матчем скажет: «Луис, удачи!», а я после этого ударю по воротам и не забью, этот человек у меня будет ассоциироваться с проклятьем. И я ему обязательно скажу, чтобы не связывался со мной в день матча.
Но в один из дней после матча с «Норвичем» я (именно я, а не кто-то другой) нарушил собственное же правило. Я спросил Рэя Хьютона, намечается ли что-то в конце сезона. Будет ли какая-то вечеринка или прием?
Я никогда не говорил «когда мы выиграем в Лиге чемпионов», я всегда говорил «если мы выиграем». Причем этот вопрос я задавал исключительно в целях планирования собственного времени: по окончании сезона мы с Софи отправимся к ее семье в Барселону, а потом в Уругвай, и мне нужно заранее подобрать рейсы. И он ответил, что да, если это случится, мы как-то это отметим. Насколько я знаю, никто больше его об этом не спрашивал. Но я тем не менее спросил.
И в тот же момент я начал себя корить: «Какого черта нужно было задавать этот вопрос? Зачем?» Я всего лишь хотел продумать варианты рейсов, но страшно был зол на себя. Что я наделал? Во время игры с «Челси» этот вопрос снова возник в моей голове.
После игры с «Челси» титул выскользнул из наших рук, потому что даже если мы выиграем в последних двух матчах с нашим участием, а «Манчестер Сити» выиграет в своих, они, вероятнее всего, превзойдут нас по количеству голов. Но мы по-прежнему думали, что наши шансы на чемпионство еще довольно высоки. Нам казалось, что все зависит от нас.
