Он подумал и в итоге согласился.
День, когда меня оперировали, был невероятным. По чистой случайности хирург, который меня оперировал, был братом Энцо Франческоли, одного из величайших футболистов в истории Уругвая. Операция, по его словам, прошла успешно, но все же оставались некоторые сомнения. До чемпионата мира оставалось меньше месяца. Я выкатился из больницы на коляске, и меня встретило столько народу, что мне пришлось продираться через толпу к машине «Скорой помощи», которая в итоге отвезла меня домой. Возле моего дома за пределами Монтевидео меня тоже ждали люди – болельщики, доброжелатели и журналисты. Они ждали и ждали меня со своими камерами на холоде. Не уверен, что они думали, что я выйду на улицу и дам им интервью.
Расположение и забота были изумительными, их дополняло то, насколько значимым событием был ЧМ-2014 для Уругвая. Я прилетел сюда из «Ливерпуля», и здесь чемпионат мира казался мне гораздо более значительным, чем он был в Англии, – он затмевал здесь все остальное. Повсюду были флаги и баннеры. На каждом канале крутилась тема чемпионата мира. В каждой рекламе – тоже. Люди говорили о судьбе команд, все были одержимы чемпионатом. Мы направлялись обратно в Бразилию, где наша страна пережила величайший момент в своей истории футбола, победив хозяев в финале 1950 года. Каждый мечтал о том, чтобы это повторилось. Прошлое никуда не исчезает даже для тех, кто слишком молод, чтобы об этом помнить. Мы будто рождались уже с этим знанием. И мы знали, что Бразилия не хочет с нами столкнуться: в нас было что-то, что их беспокоило, будто бы и для них прошлое никуда не исчезло. На проспекте Авенида Бразил в Монтевидео с тех пор изменили все номера домов так, что теперь каждое здание шло под номером 1950.
Уругвай ждал этого момента больше пятидесяти лет. Никто не говорил ни о чем другом, и казалось, что все только и говорят о моей травме. Казалось, я был в самом центре этого события; каждый день были новые подробности. Я постоянно слушал истории о мениске. С тех пор, как я получил травму мениска, каждый стал врачом или физиотерапевтом. У каждого был свой диагноз и прогноз. Рассказывали, что у меня разрушено все колено и крестообразная связка. Это было глупо, правда. Ожидания были очень большими, а СМИ отчаялись в попытках узнать, что же на самом деле происходит. Нам приходилось тренироваться вдали от объективов камер, потому что мы знали, что в один прекрасный день они скажут: «Сейчас он чеканит мяч, но он все еще выглядит неважно». А потом скажут: «Суарес бегает!» Они могут нагнетать обстановку и даже производить ложные представления о происходящем.
Я видел статьи, в которых было сказано, будто я договорился с некоторыми игроками «Ливерпуля», что я точно буду готов к игре против Англии, хотя на самом деле я не говорил ничего подобного. Все, что я сказал, было: «Увидимся на чемпионате». Но казалось, будто все одержимы интерпретациями каждого моего чиха.
Однажды я поехал в «Complejo Celeste», тренировочный лагерь Уругвая в пригороде Монтевидео, чтобы встретиться и пообедать с остальными игроками. Я еще не мог с ними тренироваться, но мне хотелось быть частью команды. Я чувствовал себя оторванным и хотел проводить с ними время, успокоиться самому и помочь успокоиться им. На следующий день газеты пестрели фотографиями того, как я там «нормально хожу». Но фотография была сделана два года назад. Они меня не видели. Если бы видели, то они бы знали, что на самом деле я хромал.
Все спрашивали одно и то же: «Суарес поправится?» И я задавался тем же вопросом. Тогда я, возможно, не осознавал этого, и на поверхности я был сильным и уверенным, но напряжение нагнеталось все сильнее с каждым днем.
Ожидания были огромными, нарастала ответственность – игроки знали, что наши болельщики были уверены в нашей победе на чемпионате. И несмотря на то, что мы хотели вступить в соревнование тихо и скромно, мы были убеждены, что это будет замечательный чемпионат мира. Мы далеко продвинулись в Южной Африке в 2010-м, а спустя четыре года стали лучшей командой; мы не хотели, чтобы нас запомнили по прошлому чемпионату, а хотели отметиться в нынешнем. Наше поколение действительно могло оставить след в истории. Казалось, это уникальная возможность. Атмосфера единства команды, бывшая четыре года назад, теперь была сильна как никогда. Мы чувствовали себя настоящими претендентами. Это был именно тот чемпионат мира. У нас была команда, которая могла дать отпор остальным. Все было замечательно, кроме моего колена.
После долгих лет неудач сборной на международной арене Оскар Табарес все изменил. Маэстро стал главным тренером национальной сборной в 2006 году. Он написал работу о состоянии футбола в Уругвае, и она стала ориентиром для нас и футбольной ассоциации, которому мы скрупулезно следовали. Он изменил совершенно все, начиная с молодежной команды и заканчивая основным составом сборной. Он заслуживает целой главы, посвященной лично ему в истории уругвайского футбола, потому что именно он все расставил на свои места во всей системе, координировал все с тренерами и прокладывал путь, по которому следовали остальные. Это касается не только старшей команды: они приложил руку к успеху юношеских команд до 17 и до 20, каждая из которых добралась до финала чемпионата мира в 2009 и 2013 годах соответственно. Это было нечто большее, чем просто футбольный проект, – это была философия, метод бытия.
Он провел нас в полуфинал чемпионата мира в 2010 году и к победе на Кубке Америки в Аргентине в 2011-м. ЧМ-2014 в Бразилии казался кульминацией его карьеры.
Маэстро не любит дурную дисциплину. Он всегда был очень строг по поводу того, как мы себя ведем и как мы должны играть. Это была одна из вещей, изменившихся под его влиянием. Он хотел, чтобы мы не теряли боевой дух, разделяющий нас, но хотел, чтобы мы направили его в нужное русло. Табарес постоянно настаивал на том, что нам необходим контроль. Долгие годы Уругвай страдал от того, что игроков удаляли с поля за агрессивное поведение, и ему это не нравилось – а когда ему что-то не нравится, он это ясно дает понять. Он всегда отличался прямотой, честностью и своевременностью.
Со временем мы научились лучше его понимать, научились, как нам себя вести и играть. Он всегда очень хорошо к нам относился; он знал, что нам нужно, и всегда нас поддерживал. Его работа отражена в моей карьере: он очень, очень важен для меня; он наставлял меня на правильный путь и сражался за меня. Это сделало еще тяжелее тот момент, когда я его подвел.
Казалось, что пришло наше время, и мое в том числе. Я знал, что это был мой чемпионат мира: из-за возраста, из-за ожиданий, из-за того, как я играл в предыдущем сезоне в «Ливерпуле». Это было самым болезненным в последствиях нашего матча с Италией: это было наше время. Но что было, то прошло. Вы могли видеть, насколько сильно команда была подавлена после моей дисквалификации за укус Джорджо Кьеллини. Им было хуже некуда. Никто не хотел этого говорить, но это было видно. Нам всем было больно и обидно, не только мне. Если бы это была дисквалификация на пять или десять матчей, то ладно. Но из-за того, как это произошло, из-за резонанса, последствий, из-за того, как меня выставили из отеля сборной и выгнали с чемпионата мира, это причинило боль команде. И причинило боль мне. Меня заставили оставить их одних. Им все еще нужно было играть в чемпионате мира, но все говорили лишь обо мне одном.
