Он всегда был оптимистичен.
Каждый раз я спрашивал его:
«Уолтер, я успею к чемпионату мира?»
«Да, успеешь. Вот увидишь».
***
Это была последняя часть первого матча Уругвая. Происходящее не сулило ничего хорошего еще с того момента, как таможенники конфисковали командные запасы нашей любимой вареной сгущенки – 120 килограммов – по прибытии в Бразилию. Теперь мы еще и проигрывали Коста-Рике, и я все больше и больше заводился. Я был почти готов самостоятельно добраться до резервного судьи и сделать замену. На это было трудно смотреть. Я чувствовал, что наша победа уже ускользала от нас, а говорили, что этот матч будет «простым». Я всегда настаивал на том, что матч ни в коем случае не будет простым, но никак не ожидал, что будет настолько тяжело: если мы не побеждали в этой игре, нам придется победить Англию и Италию. Казалось, уже наступило дополнительное время, и против нас две сильнейшие команды. Нам нужно было этого избежать. Я вышел размяться, но я так и порывался дернуться обратно к скамейке и сказать: «Маэстро, я выхожу на поле». Я отчаянно желал играть. У Маэстро был другой план.
Я всегда знал это. На мгновение меня охватила злоба. Но я знал, что на самом деле не выйду на поле. У Табареса не было планов на меня, в том числе чтобы я сидел в запасе, о чем он мне уже говорил. В итоге он включил меня в состав команды на тот матч только для того, чтобы я сидел на скамейке запасных и пугал своим видом Коста-Рику. Это также позволило мне чувствовать себя частью команды после почти полной изоляции в течение целого месяца. Но я не был готов. По правде говоря, я не был готов отыграть и пяти минут, не говоря уже о влиянии на игру. Я знал, что он оказывает мне услугу, не выводя меня на поле. Колено было в неплохом состоянии, и я усилил квадрицепсы, но недостаточно. Я чуть-чуть тренировался с партнерами несколько раз, но мы просто перекидывались мячом. Я уверен, что если бы меня выпустили на поле против Коста-Рики, я бы только все ухудшил. Я мог бы нанести себе вред. Я был в недостаточно хорошей форме. Даже не считая Коста-Рику, я уж тем более был не готов играть с Англией.
Но это была Англия. Для меня это была особенно важная игра. Самый важный матч во всем чемпионате мира. И теперь не было других вариантов: нам нужно было победить. Я видел, как мы проиграли 1:0 Коста-Рике, и теперь на очереди была Англия, моя Англия. Я мечтал об этом; у меня крутилось это в голове очень долго. Мне нужен был этот матч. Я знал английских игроков, а они знали меня. Заголовок одной из газет гласил: «Поправляйся Медленно, Луис». Я знал, что они меня уважают; даже казалось, что меня боятся. Я не играл в нормальных матчах уже больше месяца, с тех пор как играл против «Ньюкасл», и теперь я был на чемпионате. И будто на тот случай, если я был недостаточно мотивирован, Рой Ходжсон заявил перед матчем, что я не игрок мирового уровня до тех пор, пока не выйду на поле во время чемпионата, как будто я недостаточно доказал всем, на что способен, во время Премьер-лиги. Будто я не играл на чемпионате мира в 2010-м. Будто он не видел Кубок Америки 2011-го.
Я не стану называть это возмездием, но его комментарии меня задели и вселили в меня решимость. Мне нужно было доказать им; позже я сказал: «Это для тех, кто во мне сомневался». Я никогда не считал себя спасителем. Но я думал о нашей ситуации: мы были на грани и против Англии. И я решил: «Я должен немедленно взяться за дело».
За два дня до игры колено опять начало ныть. Я чувствовал боль внутри его. Не со стороны мениска, а с другой, где проходят сухожилия. Я почувствовал это на тренировке, но я стремился играть и работал, не обращая внимания на боль. У меня были проблемы, и ко мне стал возвращаться страх. Я боялся, что я прошел весь этот путь зазря. Я попытался забыть это и уснуть. Но на следующий день боль не прекратилась. В отеле я говорил с женой по телефону, и когда я сел в ванной, я почувствовал, как боль нарастает.
«Я тебе перезвоню», – сказал я и повесил трубку.
Я направился прямо к Уолтеру.
«Сделай что-нибудь, Уолтер. У меня болит колено, а мне завтра играть».
Он дал мне обезболивающее и успокоил: «Ничего страшного. Завтра все будет в порядке».
Но на следующий день боль не утихла. Он снова вколол мне обезболивающее. Но колено болело даже во время разминки.
«Уолтер…»
Он не мог вколоть мне еще одну дозу, не теперь. Он с силой втер в колено какой-то крем.
«Ну все, все», – приговаривал он, обтирая мою ногу. Но боль не прошла.
Я был в ужасе, и мне было больно. Я боялся за мениск, с одной стороны, и чувствовал боль в сухожилиях, с другой. Но это была Англия, я не мог пропустить этот матч, и я доверился Уолтеру.
Когда началась игра, я чувствовал себя странно. Я всегда предполагал, что в английской защите есть уязвимости, которые мы сможем использовать, но я не ожидал такого. Я играл против Гэри Кахилла и Фила Ягелки много раз, и обычно успешно. Я был уверен, что я смогу доставить им неудобства. Но я никогда не чувствовал от них такого уважения, как в тот день. Возможно, они думали, что я не в форме, но мне казалось, что это скорее уважение. В матчах Премьер-лиги они не давали мне завладеть мячом и не разворачивались так, как делали это в Бразилии. Они были особенно осторожны. В других матчах они были прямо за мной. Я думал: «Странно, они дают мне слишком много пространства». Мне казалось, что они волнуются, и со временем я чувствовал себя все комфортнее.
Мы хорошо играли, наша уверенность росла, и наконец случился гол – ко мне летел мяч справа, я немного поднажал и отправил мяч головой туда же, откуда он прилетел, за Джо Харта. Когда он коснулся сетки, я направился к скамейке. Я не планировал этого, даже не думал об этом. Но на этой волне адреналина ко мне стало возвращаться все, через что мы с Уолтером прошли. Он встал со скамейки, чтобы дать воды защитникам, и не видел, как я к нему бегу, чтобы обняться. Он дал мне все, переступив через собственную болезнь, поэтому я схватил его и держал, указывая на него.
Следующий гол был странным. Англия сравняла счет на 70-й минуте, и я думал, что наши шансы на победу испарились. Мне было очень тяжело. Я не мог бегать. Судороги прострелили обе икроножные мышцы. Я взглянул на скамейку, и ко мне вернулась идея попросить замену, но что-то остановило меня. Физически я был убит; эмоционально я больше не мог этого вынести. Я был в штрафной, измученный и уставший, и думал: «Мы проиграем, так все и будет». Мы не создавали моменты. И тогда неожиданно мяч начал пролетать мимо меня и оказался в свободном пространстве прямо передо мной, вне досягаемости Стивена Джеррарда.
Я не мог бежать, но я бежал за ним. Все, что я мог сделать, – это закрыть глаза и пнуть мяч. Я был поражен, когда увидел, что он влетел в ворота. Я просто ударил по нему, я даже не думал. Честно, я поверить не мог своим глазам. Все было как в тумане, это невозможно объяснить. Один журналист дал мне фотографию. На ней я на коленях, руки раскинуты, вокруг меня гигантский стадион. Я не мог в это поверить. Я видел высоко на трибунах свою семью во время второго тайма и теперь снова на них взглянул. Все сходили с ума. Софи позже говорила мне, что Дельфи, которая весь прошлый сезон смотрела за Джорданом, Гленом, Рахимом, Дэниэлом и Стиви, повернулась к ней и спросила: «Мам, почему ты радуешься тому, что «Ливерпуль» проигрывает?»
