«Нет, нет, – говорила Софи, – папочка победил. Уругвай победил».
Мне было жаль Стиви. Мяч отскочил ко мне от него, и было довольно тяжело потом говорить с ним и с Гленом. Мы прошли через нечто подобное в «Ливерпуле», а Стиви знал, что это его последний чемпионат мира. Не очень хороший способ его закончить; это ужасно, что это произошло именно с ним, но то, что это произошло дважды, было еще хуже. Он этого не заслуживал. После первого тайма я обменялся футболками с Гленом, но после игры я уже ни с кем не обменивался. Позже я отдал футболки Джордану Хендерсону и Стиви, но мне казалось это неуместным, учитывая их огорчение. Я мало с ними говорил; я обнял их, и на этом все. Конечно, я был рад победе над Англией. Для меня это было особенно важно после всего, через что мне пришлось пройти. Но я действительно им сочувствовал.
Я искренне люблю английский футбол, но Англия вылетела из очередного чемпионата мира, и вот-вот должны были начаться споры и анализ матча. Когда люди говорят о недостатке ресурсов, это вызывает у меня смех. Если уж в Англии, стране первого мира, недостает ресурсов, учитывая качество и количество их футболистов, условия, в которых они тренируются, экономическую поддержку футбола, миллионы игроков, то что останется у остальных? Что останется для Уругвая?
Думаю, что причины кроются в другом. Я не скажу, что у меня есть ответ, но как сторонний наблюдатель я вижу некоторые вещи, которые наверняка незаметны для других, и мне кажется, что английскому футболу недостает зимних каникул. Я понимаю, что рождественские и новогодние планы отличаются от других, но если дать игрокам пятнадцати- или двадцатидневный перерыв после них в январе, чтобы они могли передохнуть физически и эмоционально, это могло бы дать свои плоды. Но вместо этого появляется еще один лишний чемпионат, втиснутый в и без того плотный график.
Еще одна вещь, которую нужно принять во внимание, – это то, что дело даже не в количестве матчей в Англии, а в интенсивности каждой игры. Если вы сравните интенсивность в Бундеслиге, Ла Лиге и Премьер-лиге, то вы увидите, что в английской лиге труднее. Иностранные футболисты еще отчетливее видят различия в интенсивности. По-моему, это видно не только по сборной, но и по Лиге чемпионов.
Я видел, как в Лиге чемпионов выиграла «Бавария», а затем – как выиграл «Реал Мадрид», и думаю, что вы и сами видите влияние этого месячного перерыва. У них 15 дней каникул, а затем еще 15 дней подготовки ко второй половине сезона. Это возможность для игроков расслабиться, провести время со своими семьями: отдыхают ноги, отдыхает голова, и когда ты возвращаешься, ты вступаешь в игру с новыми силами. Это было видно по нашему последнему сезону: претензии «Ливерпуля» на победу были, возможно, усилены тем, что мы не играли в Европе. У нас не было зимнего перерыва, но у нас было время слезть с этого конвейера и почувствовать себя более свежими. Если бы английские команды прерывались на пятнадцать дней – я понимаю, что этого никогда не произойдет, но если бы, – я думаю, что вы бы увидели, как английские футболисты смогут побороться на европейских чемпионатах и в составе сборной.
Английские игроки просто не могут передохнуть, пока все остальное замирает. Футболисты любят играть в футбол и обожают соревноваться, поэтому мы не всегда можем оценить пользу от передышки; в то время как болельщики не всегда могут оценить то, под каким давлением находятся игроки. Это выматывает, когда ты постоянно соревнуешься без отдыха: тебе хочется на два-три дня прекратить напряжение и усилия. К моменту, когда английские футболисты добираются до чемпионата мира, они совершенно вымотаны.
У меня, конечно, были другие причины, но я тоже был совершенно вымотан. Я с трудом шевелился, а эмоционально был разбит: я был измучен и ликовал одновременно. Я никогда не переживал ничего подобного той победе против Англии. Я был так благодарен Уолтеру. Он сражался за свою жизнь, за свое здоровье, с ужасной болезнью. Слава богу, он уже поборол рак, но на тот момент еще была вероятность ремиссии. Ему нужно было ввести лекарство за день до игры. В раздевалке я обнял Уолтера. Я обнимал и обнимал его. Я не хотел его отпускать. «Это все ты, Уолтер, это все ты…» В тот день я впервые увидел, как он плачет.
В ФИФА есть люди, которые знают его больше 25 лет. В тот день и они впервые видели, как он плачет. Он жесткий человек; трудно заставить его проявить какие-то эмоции, но тогда слезы текли по его щекам. Он рискнул всем ради меня; ради меня он отдал все. Все было благодаря ему.
Когда мы наконец уселись – я со льдом, приложенным к колену, – мы стали говорить об игре. «Ты такое животное, такой зверюга, что когда забивал свой второй гол, ты даже не заметил, как твоя нога начала… – сказал он и стал трясти рукой. – Когда ты ударил по мячу, ты уже падал и больше не мог встать. Ты выглядел очень плохо».
Он был прав. Когда я снова взглянул на запись гола, я увидел, что мое колено полностью вылетело. Я с трудом тренировался с командой. Софи говорила мне – «совсем рехнулся», что я не понимал, чем рискую ради чемпионата мира. Теперь мне казалось, что оно того стоило. Мне даже казалось, что я снова выиграл что-то в Англии, будто некоторые люди в Англии полюбили меня еще больше после того, что я сделал в матче против них. Думаю, они оценили по достоинству то, что я, вернувшись к игре после травмы, забил два гола. Наверное, если бы вместо меня был другой игрок, который прошел в Англии все то же, что и я, сомневаюсь, что они могли злорадствовать и напоминать мне об этом. Но я не могу отрицать того факта, что для меня это было очень важное событие и что мои эмоции зашкаливали.
Меня пронесли по полю на плечах партнеров. Перед игрой я сказал Николасу Лодейро: «Я мечтаю о том, чтобы победить Англию и забить гол».
«Расслабься, успокойся… Твое колено…»
«Но о таком я и мечтаю».
Казалось, что я в каком-то фильме.
Но конец еще не был концом. Было еще кое-что. Софи была права. Уолтер тоже. Мы победили Англию, но моя уверенность в том, что мы победим в чемпионате, была наивной, и это стало еще очевиднее после матча против Англии. Эта игра и два гола, забитых несмотря на травму, каким-то образом сделали риск более реальным. Все стало очевидно. Я был в ужасе; напряжение было невыносимым. Все эти вопросы: Я добьюсь цели? Или нет? А что, если что-то пойдет не так? Ливерпуль убьет меня. А что с хрящом? Я полностью доверял Уолтеру, и без него вообще ничего бы не получилось, но неизбежно закрадывались сомнения. Кроме того, когда я вернулся к футболу, мне было непросто сделать первый шаг. Напротив, мы сражались с Англией и были обязаны победить. Страх и напряжение были еще до игры, и они не покидали меня после нее. Должен был случиться взрыв, освобождение. Но, как ни странно, не было ни того ни другого. Два гола и победа меня не успокоили. Даже наоборот.
В чемпионате мира нет пути назад – он не закончится, пока не придет время. Ты побеждаешь в матче с Англией, тебя все еще переполняют эмоции, ты не можешь спать, твои мысли далеко. А через два дня тебе нужно ехать в Италию, и ты должен победить и их тоже. Ты должен. Иначе все, что ты сделал до этого, не имеет смысла – все усилия, все жертвы. Ты всегда хочешь большего. Так всегда было с Уругваем, и так всегда было со мной.
