Переезд из Сальто был не так уж плох. В каждом районе Монтевидео был свой клуб, и моим стал «Насьональ». Два самых успешных клуба в Уругвае – это «Насьональ» и «Пеньяроль», и наша семья разделилась. Говорят, что «Пеньяроль» – это клуб работников железной дороги, а «Насьональ» – это команда элиты, но мне так не кажется. На самом деле «Насьональ» просто лучше, хотя мой брат Макси со мной бы не согласился. Он болеет за «Пеньяроль». Макси был на год младше меня, и мы были неразлучны. Мы спорили о футболе с утра до ночи, и в наших спорах мама исполняла роль вынужденного арбитра. Когда мы шли на матчи, были самые оживленные споры. Он хотел посмотреть на «Пеньяроль», а я хотел смотреть на «Насьональ». Компромисс состоял в том, что в один день мы идем на «Пеньяроль», а в другой – на «Насьональ», но я никогда не был силен в компромиссах.
«С какой стати мне идти на «Пеньяроль», если я не хочу?»
«Ну, если ты хочешь пойти на “Насьональ”, то тебе придется пойти со своим братом на “Пеньяроль”».
Всякий раз, когда я ходил на матч «Пеньяроля», я вел себя очень тихо. Я надеялся, что люди не догадаются, что я был здесь, поскольку я был болельщиком «Насьоналя», вынужденным сопровождать своего брата, хотя иногда они могли бы меня вычислить. Помню, как-то раз «Пеньяроль» играл против «Рейсинг» на Кубке Либертадорес на стадионе «Сентенарио». В этой огромной бетонной миске, где проходил финал чемпионата мира 1930 года, я изо всех сил старался спрятаться, но внутри я был в ужасе, поскольку меня окружали болельщики «Пеньяроля». Я пришел на матч только для того, чтобы в следующий раз попасть на игру «Насьоналя». Но пока я не попал на стадион, я еще не осознал, что на мне гетры с символикой «Насьоналя».
«Пеньяроль» забил гол, а рядом со мной сидел здоровенный детина с одной стороны и брат с мамой с другой. Мама тоже болела за «Пеньяроль». Когда они забили гол, все стали прыгать и распевать речевки, кроме меня. Толстяк рядом со мной спросил меня: «А ты чего не радуешься? «Пеньяроль» побеждают!» Поэтому я тоже стал понемногу прыгать вместе со своим братом, который изо всех сил старался не засмеяться, отлично понимая, что праздновать победу «Пеньяроля» на Кубке Либертадорес – это последнее, чего я хочу, особенно учитывая то, что теперь мои гетры «Насьоналя» были представлены на всеобщее обозрение. Это был ад.
Похожая история случилась, когда мы захотели стать маскотами, и мама сказала: «Ладно, без проблем – будете оба маскотами, но тебе придется одну неделю быть маскотом вместе со своим братом в “Пеньяроле”, а другую – тоже вместе, но уже в “Насьонале”».
Цвет футболки моей команды «Уррета» был немного похож на желто-черную полоску «Пеньяроля», поэтому я оделся в нее, чтобы мне не пришлось носить футболку с символикой «Пеньяроля». Единственная футболка, которую я хотел носить, была бело-голубая форма «Насьоналя».
Иногда моему брату приходилось еще хуже, потому что когда впоследствии я стал играть за «Насьональ», он ко мне присоединился и попал в ту же молодежную команду. Я доводил его еще больше, чем он меня. Однажды я нашел флаг «Насьоналя» в парке по дороге из школы и подарил его своему брату на игровой площадке прямо на глазах у всех его друзей. Он очень старался делать вид, что он на сто процентов принадлежит «Пеньяролю», но это стало невозможно, когда пошел слух, что он играет за другую команду. В те дни дерби один брат мог плакать, а другой, рядом с ним, в то же самое время кричать «ГОООЛ!» ему прямо в ухо. Мой отец Родольфо поддерживал «Насьональ», и мой старший брат Паоло тоже. Моя сестра Джована болеет за «Насьональ», а Летиция – за «Пеньяроль». Поэтому среди нас было четверо болельщиков «Насьоналя» и три – «Пеньяроля». Моего самого младшего брата Диего умасливали и уговаривали перейти на одну из сторон, но «наши» постоянно выходили победителями, так что в итоге он тоже стал болеть за «Насьональ».
Мы с Макси не всегда были соперниками. Дядя нашел мне местечко в «Уррете», когда мне было семь, а Макси присоединился к нам, когда ему было шесть. Во многом футбольный успех Уругвая обязан его детскому футболу – чрезвычайно соревновательным командам, в каждой из которых по шесть мальчиков в возрасте от пяти до тринадцати лет, на футбольных полях размером примерно с треть обычного поля. На первый взгляд система молодежного футбола похожа на то, что есть в других странах мира, но в Европе в этом возрасте обычно делается упор на бесконтактный спорт. Детский футбол в Уругвае – совсем другое дело. Это жесткая и агрессивная игра, а родители и тренеры воспринимают его настолько серьезно, что некоторые мамы и папы даже забирают оттуда детей, потому что считают, что удовольствие теряется из-за жесткости игры. Некоторые даже считают ее опасной. Это развивает в характере игрока жесткость и соревновательность с раннего возраста, и во мне это было усилено уроками, которые я уже усвоил на улице, – ты играешь, чтобы победить практически любой ценой.
На аккуратно огороженном поле «Уретты» с его крошечной трибуной теперь растет сочная зеленая трава, но тогда мы с братом скользили по суровому гравию. Оно было в десяти минутах езды на автобусе, если нам удавалось наскрести денег на билет, или полчаса пешком, если нет, что случалось гораздо чаще.
Я все еще помню, как мы дружно шагали на поле «Уретты», петляя по лабиринту из улиц Монтевидео по холоду и темноте, проходя по пятнадцать кварталов, чтобы просто потренироваться. Когда мне стало десять, отец моего партнера Мартина Пиреса пригласил меня играть в молодежной команде «Насьоналя». «Уретта» не хотела меня отпускать – это была моя первая борьба за трансфер.
На самом деле это было глупо. «Уретта» не могла действительно претендовать на своего молодого нападающего. Это была районная команда, а меня звал один из лучших клубов Уругвая – мой клуб. Это была возможность, которую я не мог упустить. Но в «Уретте» были настойчивы в своем нежелании меня отпускать. Я думаю, что последнее, что я сказал им, было:
«Ну, я все равно уйду».
«Ладно, но тебе придется вернуть всю нашу экипировку».
«Конечно, я верну вам всю вашу экипировку, но я ухожу в “Насьональ”».
Мой брат тоже ушел, поэтому вместо тридцатиминутной ходьбы до «Уретты» теперь мы по сорок минут ездили на автобусе, чтобы потренироваться с трехкратными чемпионами Кубка Либертадорес. Тренировка начиналась в 19.30, но мы возвращались из школы в пять, и знали, что до шести мы все еще можем ездить на автобусах бесплатно, пока на нас надета школьная форма. Поэтому мы приезжали за час, просто чтобы не платить за билет на автобус, а затем нас подбрасывал папа одного из наших друзей после окончания тренировки в 21.30.
В то время я каждое лето возвращался в Сальто и играл в чемпионате в моем старом родном городке. В Сальто меня дразнили за мой городской акцент, а в Монтевидео – за провинциальный, когда мне было еще шесть. Мне всегда нравилось возвращаться, но до меня, да и до остальных тоже, постепенно начало доходить, что, возможно, теперь я играл немного лучше, чем все остальные в моем возрасте.
Мой дядя Серхио Суарес был именно тем человеком, который привел меня в конкурентный футбол, когда мне было всего четыре. Именно он научил меня правильно бить по мячу и позаботился о том, чтобы я начал играть в матчах с самого раннего возраста. Чемпионат проходил каждый декабрь во время моих каникул, и я оставался в доме моего дедушки на время его проведения. Но когда мне исполнилось одиннадцать, мне сказали, что я не буду участвовать в летнем турнире. Я был в «Насьонале», и мы были чемпионами. Я был одним из лучших игроков в команде, а поскольку организаторы были этим обеспокоены, они посчитали, что я перерос чемпионат в Сальто.
