Я был опустошен.
Казалось, что весь мой мир рушится, и не впервые; я снова лишался всего, что у меня было. Переехать из тихого Сальто, расставшись со всеми моими друзьями, в большой город, где я никого не знал и где другие дети смеялись над моим странным акцентом, было непростым испытанием. К тому времени моя семья была расколота разводом родителей в 1996-м – это было для меня слишком. А теперь еще и это. Моя семья знала, кем для меня была Софи, и мама ценила то, что ее родители делали для меня – они приглядывали за мной и помогали не сбиться с правильного пути. Они знали, как я буду страдать, когда она уедет.
Ее отец работал в банке в Уругвае, закрывшемся в период кризиса в 2002 году, и поскольку его брат жил в Испании, ему предложили переехать.
В октябре 2003 года семья Софи переехала в Барселону. Софи была для меня всем, и это все у меня отняли. Когда я с ней прощался, мне было 16, и мне казалось, что это был последний раз, когда я ее вижу. За день до отъезда в ее доме были гости – друзья и родственники, – и мы улучили момент, чтобы остаться наедине. Я помню, как мы стояли на автобусной остановке, и я сказал ей: «Не могу поверить, что мы больше не увидимся».
Вариантов остаться и жить со мной у нее не было. Ее мама дала ей совет: «Получи образование и возвращайся в Уругвай, где ты сможешь быть с Луисом». Она поспрашивала, и оказалось, что быстрее всего можно было выучиться на парикмахера, поэтому она решила выбрать именно эту профессию. Она никогда не мечтала стать парикмахером, но это был самый быстрый способ вернуться в Уругвай, чтобы быть со мной.
В тот день, когда она уехала, я плакал. Перед отъездом она дала мне тетрадь с текстами песен, и я рыдал, когда читал их. Я думал, что это был конец нашим отношениям и конец моего мира. Как мне добраться до Барселоны из Уругвая, если я с трудом могу найти деньги, чтобы добраться из Монтевидео до Солимара?
С тех пор мне не нужно было собирать телефонные карточки, чтобы наскрести денег на поездку до Софи; теперь мне нужно было их собирать, чтобы найти деньги позвонить ей.
Через месяц после ее отъезда она позвонила и призналась, что ей очень плохо: «Если ты не приедешь до конца этого года, мы не увидимся больше никогда». Она сказала, что я должен сделать все возможное ради нашей встречи.
Благодаря моему тогдашнему агенту Даниэлю Фонсеке у меня появилась возможность ее навестить. Из всех игроков, с которыми он работал, я был для него наименее важен, однако он все равно оплатил мне поездку, а мой брат дал мне около $60. Я понятия не имел, насколько это мало. Мне было 16, и это была моя первая поездка в Европу. С карманами, набитыми деньгами, в декабре 2003 года я отправился в Барселону, чувствуя себя богатейшим человеком на свете. Путешествие не продлилось долго, но по крайней мере в канун того Нового года, когда мы были вместе, я понял, чего я на самом деле хочу от своей жизни и карьеры.
Я хотел играть в Европе, чтобы быть вместе с Софи.
***
В Уругвае есть футбольный клуб «Ливерпуль», играющий в Монтевидео. Клуб был основан студентами в 1919 году, а название получил в честь английского порта Ливерпуль, откуда в город привозили уголь. Перед сезоном 2005/06 клуб даже поменял цвет своей формы для матчей на выезде на красный, чтобы еще сильнее подчеркнуть связь.
В 2006 году некоторые представители голландского клуба «Гронинген» приехали посмотреть на форварда «Ливерпуля» по имени Элиас Фигероа. Они остались еще на один день, чтобы посмотреть на игру другого нападающего – 19-летнего Луиса Суареса.
Тот Суарес не просто состоял в списках скаутов «Гронингена» как менее приоритетный вариант; его вообще не было в списках. Скаут Градс Фулер и спортивный директор Ханс Нийлэнд поговорили с людьми в Монтевидео, и все твердили им, как же хорош этот Суарес. На тот момент они чувствовали, что терять им нечего. Они в Уругвае, на носу матч, а вылет завтра. Почему бы и нет. Это был шанс, и в итоге все вышло как нельзя лучше.
«Нет, нам нужен другой игрок», – заявили представители «Гронингена» принимающей стороне, когда их спросили о Фигероа. Они видели всего лишь одну игру с моим участием, и поэтому вкладывать в меня деньги было для них довольно рискованно, но увиденного им было достаточно. В тот раз состоялся матч «Насьоналя» против «Дефенсор Спортинг». Мы боролись за титул, и я выжал из себя лучший матч в сезоне, забив гол. Я понятия не имел, что за мной наблюдают, и я никогда не слышал о «Гронингене», но я знал, что это ближе к Барселоне, чем Монтевидео.
Такая отличная игра и забитый мяч на глазах скаутов, которые вообще не планировали меня просматривать, были как раз тем счастливым шансом, который был мне нужен. И я чувствовал, что я его заслужил.
Я прошел долгий путь через юниорские команды «Насьоналя». Я избежал вылета из клуба, когда был на грани из-за моей несобранности. Если бы не вмешательство Уилсона Переса, наверное, меня бы выгнали; если бы не Софи, я бы упустил и свой второй шанс. Но они пришли мне на помощь, и я был в достаточно хорошей форме, чтобы участвовать в предсезонной тренировке с основной командой, когда мне было всего 16. Меня вызвали как раз посреди моей первой поездки в Испанию к Софи.
Уилсон давно меня знал и как игрока, и как мальчишку, клянчившего деньги, чтобы повидаться со своей девушкой. Он был отцом еще одного юниорского игрока «Насьоналя» и, увидев что-то во мне, решил наставить меня на правильный путь. Именно Уилсон позвонил мне, когда Сантьяго «Баск» Остолаза, бывший тогда тренером, решил пригласить меня на предсезонку. Софи не могла поверить, что я, проделав такой путь, возвращаюсь раньше времени. Я сказал ей: «Я должен ехать; и когда я буду в основной команде «Насьоналя», у меня будет больше денег, чем когда бы то ни было, чтобы с тобой повидаться».
Когда я прилетел обратно домой, потренировавшись с основным составом всего три дня, я вернулся в молодежку, но я не жаловался – это был знак, что впереди меня ждет еще много трудностей.
На следующий год меня снова позвали тренироваться с основой, но на этот раз я остался с ними. В марте 2005-го в возрасте 17 лет я дебютировал в Кубке Либертадорес, отыграв всего 15 минут. Затем, когда в августе начался сезон лиги, я забил через пять минут после начала матча. На матче была Софи, приехавшая на свой день рождения. В том сезоне я привык к игре в основном составе «Насьоналя», но пока не освоился с тем взрывным стилем игры, который сделал бы меня хорошим футболистом.
Поначалу я упускал возможности. Снова и снова. Дошло до того, что люди меня освистывали и оскорбляли. Называли меня косолапым. Некоторые – ослом. Тренер, Мартин Ласарте, заступался за меня, когда говорил, что я проделывал огромный объем работы на поле, даже несмотря на то, что не забивал. Он просил болельщиков быть терпеливее и призывал меня не опускать руки. В одном из матчей против «Атлетико Ривер Плейт» я вышел на поле в стартовом составе, создали 13 моментов, и я упустил 9 из них. Матч закончился со счетом 0: 0, и, конечно, виноват был я – пацан, который носился по всему полю, но так и не забил.
Хорошо, что я всегда думал, что если уж я не реализую моменты, то это по крайней мере означает, что я могу их создавать. Я всегда был готов бороться до последнего, искал возможности. Я не хотел упускать шансы просто потому, что поленился сделать рывок. Чем больше я расстраивался, тем яростнее я боролся. Думаю, в то время большинство людей считали, что я буду очередным средним футболистом. Даже сейчас я встречаю людей, которые говорят мне: «Я оскорблял тебя, кричал на тебя, был одним из тех, кто думал, что ты никогда не начнешь забивать голы».
