Начался очередной сезон, и «Альмерия» вроде бы выглядела неплохо; умная, стабильная игра, желание взять реванш и три игрока национальных сборных, рассматривавшиеся как дополнительный плюс: голландский вратарь Сандер Вастерфельд, перуанский защитник Сантьяго Акасьете и нападающий нигериец Калу Уче. «Нас считали фаворитами чемпионата, но мы таковыми не были; настоящим фаворитом был «Вальядолид», в том сезоне он задавал тон вместе с «Альбасете», «Нумансией», «Кадисом», «Тенерифе» и «Малагой», – перечисляет Сальтор; к этому списку можно было бы добавить «Алавес» (игравший в финале Кубка УЕФА в 2001 году против «Ливерпуля»), «Хихон» и «Эльче» – клубы, которые постоянно перемещаются из «Примеры» в «Сегунду» и обратно. Такое соседство ко многому обязывало – например, «Малагу» или с трудом удержавшийся в «Сегунде» «Лас Пальмас». «Альмерия» проиграла три первых матча (с «Тенерифе» (0:1), «Реалом Мурсия» (2:3) и «Саламанкой» (0:2). «После третьего поражения я сказал в одном интервью, что, если мы не изменим манеру играть, не сможем и подняться в таблице, – рассказывает Франсиско. – На следующее утро, после тренировки, Унаи пригласил меня к себе в кабинет. Я вхожу и вижу на столе газету. А там мои слова: «Либо мы изменимся, либо нам ничего не светит». Унаи делает мне знак присесть: «В первую очередь нужно измениться тебе, либо тебя не будет в этой команде». И он оказался абсолютно прав. Несмотря на сомнения и всеобщие вопросы, последовавшие после трех поражений, он сохранял невероятную уверенность в успехе». Полузащитник Фернандо Сориано добавляет: «Ходили даже слухи: если мы проиграем четвертый матч, Унаи уволят». Эмери было все равно, он продолжал твердить: «Футбольный клуб, как стол, стоит на четырех ножках. Одна – это игроки, вторая – тренеры, третья – болельщики, четвертая – пресса. Если одна из них ломается, стол начнет качаться. Если подломятся сразу три – стол упадет».
В воскресенье 17 сентября 2006 года, в 12 часов, «красно-белые» принимали на своем поле другую андалузскую команду, «Кадис», фанаты которой всегда ведут себя буйно и эксцентрично, о чем можно судить по их кричалкам, которые они обычно распевают по вечерам в больших испанских городах: «Алкоголь, алкоголь! Мы приехали, чтобы быть «в ноль», и нам наплевать, что будет потом!» Увы, игроки «Кадиса» были настроены не столь жизнерадостно, как их болельщики. Футболисты легко перемещались по полю, совсем как во времена «Фурии». К несчастью, правила судейства изменились, и теперь судьи «били ниже пояса», наказав гостей пятью предупреждениями, а игрокам «Альмерии» выдав пару красных карточек. Несмотря на это, подопечные Эмери держались великолепно и выиграли со счетом 2:1; «тонизирующие» голы забили Мигель Анхель Корона (1 м 75 см; не смог проявить себя в молодежном составе мадридского «Реала») и Альберт Крусат Доменек (1 м 64 см; пришел из «Эспаньола»). «Мы думали, что самый быстрый наш игрок – Калу Уче, но оказалось, что это Альберт. Он, как пуля, носился по левому краю, и казалось, что ты должен пасовать ему на пятьдесят метров вперед, – улыбается Ортис. – Я обычно играл справа и, скажем так, в несколько иной манере. Мне нравилось вести мяч, передавать его в центр, вынуждать соперников делать ошибки и простреливать в сторону ворот. Поскольку Унаи делал ставку на латералей, я мог свободно перемещаться туда и сюда, выходить на нападающего, латераля или центрального полузащитника – чтобы тот помог мне. Конечно, защитники соперника не всегда могли мне помешать, и я всегда имел определенную свободу действий».
Шли недели, андалусийцы выработали определенный ритм: каждый игрок появился на поле как минимум в десяти играх, причем семнадцать из 21 выходили в основном составе более десяти раз. «Лично я играл не так уж и много (13 матчей и 3 гола), но у меня остались отличные воспоминания об этом сезоне и об Унаи. Что удивительно, ведь когда ты много времени проводишь на скамейке, ты начинаешь злиться на тренера», – рассказывает Франсиско, забивший до этого момента, в промежутке с 2002-го по 2004 год, 36 голов в 103 матчах за «Альмерию». «Он очень тонко работал с заменами. Сейчас я это припоминаю. В пяти матчах подряд я не выходил на поле. Я приехал на очередную тренировку в понедельник раздраженный, даже злой. К концу тренировки мне показалось, что я буду играть – поскольку отношение Унаи ко мне не отличалось от того, как он относился к остальным. Он смотрел на меня так, что я поверил: в следующее воскресенье во время матча выйду на поле. Но нет, я снова сидел на скамейке. [Смеется.] Он всегда замечательно работал с заменами, знал, кто из запасных игроков чего стоит, – говорит Лоран де Пальма, проводивший на скамейке много времени – тогда как на поле выходил Бруно Сальтор. – Да, я не часто находился на поле, но ощущал близость к Унаи. Знал, что нужен команде – благодаря тому доверию, которое я к нему испытывал. У меня скверный характер, и мы цапались по несколько раз в год, но всегда наедине, что я особенно ценю. Он не тот тренер, который будет что-то говорить о тебе за твоей спиной. Если Унаи хотел сказать что-то резкое, он делал это тебе в лицо. […] Незадолго до окончания сезона мы играли с «Малагой» и к перерыву проигрывали 0:2. В раздевалке Унаи буквально стер меня в порошок. Хуан Карлос даже просил его успокоиться, потому что тот зашел слишком далеко. Мои товарищи по команде были ошеломлены – я играл не хуже остальных. Но я знал, почему он так кроет именно меня. Перед матчем я получил предложение перейти в «Эльче» и обсуждал это с ним. Унаи просил подождать до конца сезона, чтобы я смог понять, хочу ли продолжать играть за «Альмерию». Он умел общаться с каждым игроком по-своему, поэтому в моем случае попытался меня опрокинуть, зная, что я отреагирую: «Ты, ты, который настолько хорош, где ты? Почему я не вижу тебя на поле, засранец?» Это действительно заставило меня встряхнуться – причем так сильно, что я провел сумасшедший второй тайм. Если не путаю, мы выиграли 3:2 (на самом деле 2:2. – Прим. авт.), и я забил два гола.
Итак, знание психологии, приверженность футболу и своей работе – вот существенные штрихи к портрету Эмери, который начал писаться еще в «Лорке»; теперь в его создании участвовал, помимо прочих, и Карседо. «Невозможно представить себе наш успех без участия обоих, – замечает Сальтор. – Но Унаи было труднее общаться с игроками, поскольку он знал, что Хуан Карлос – более спокойный и в большей степени «свой» для них». Эта близость, очевидно, достигалась его статусом помощника тренера. «Эмери – главный тренер, поэтому не может быть лучшим другом игроков, – говорит Карседо. – Ему нравится общаться с игроками, чувствовать их отношение к себе. Он не тот тренер, что наблюдает издалека, сохраняя с подопечными сугубо профессиональные отношения. Эмери прекрасно знает, что к нему относятся иначе, чем к остальным членам тренерского штаба. Если я вижу, что игроки пребывают в недоумении – я стараюсь расположить их к себе, заставить довериться – им это проще сделать по отношению ко мне, чем если бы пришлось идти с тем же самым к Унаи. […] Справедливости ради – в этом нет ничего необычного. Если я видел, что игрок готов меняться, я высказывал ему свое мнение. Мы обсуждали это с Унаи, и я говорил игроку то, что считал необходимым сказать. Если футболисту – по любой причине – был нужен выходной, он мог его взять». Несмотря на то что Карседо стремится преуменьшить свою роль, она велика: он помог почти каждому члену команды сделать шаг вперед; особенно это касается де Пальмы. «Круто, что я был знаком не только с Эмери, но и с Карседо, – говорит он. – Мы продолжили общаться даже после моего отъезда. Когда ты побеждаешь, то живешь удесятеренными эмоциями. Но это еще не все. Огромную роль играют слова, взгляды, жесты. Унаи и Хуан Карлос – самый идеальный дуэт, какие я знавал на протяжении всей моей карьеры, идеальный в человеческом и профессиональном плане». Ему самому не верится, что он смог это так превосходно выразить.
