Ясно, что несоизмеримость – отнюдь не единственный возможный случай, а лишь одна из четырех возможностей.
III – Сравнимость и несравнимость в отличие от совместимости и несовместимости.
Четырем рассмотренным случаям соответствуют следующие ситуации:
Из этого следует:
4 – Связанные с этим типы прогресса:
(a) Случай 3a Ai: T и T' сравнимы, совместимы T и T': непрерывный линейный и кумулятивный прогресс.
(b) Случай 3a Aii: T и T' сравнимы, совместимы и взаимно дополнительны: непрерывный, нелинейный, кумулятивный прогресс.
(c) Случай 3a Aiii: T и T' частично сравнимы и частично совместимы: прерывный, нелинейный и кумулятивный прогресс.
(d) Случай 3a B: T' фальсифицирует T и замещает ее: прерывный некумулятивный прогресс.
(e) Случай 3b: T и T' не сравнимы и ни одна из них не фальсифицируется: прерывный кумулятивный прогресс.
Комментарии:
Можно сказать, что типичная позиция логического эмпиризма ограничивается нашим случаем 4a; попперианская доктрина ограничивается случаем 4d; доктрина «несоизмеримости» Куна и Фейерабенда ограничивается случаем 4e. Однако Кун и Фейерабенд ввели нелогические критерии сравнения теорий, так что для них несоизмеримость не влечет за собой несравнимость. Однако они не смогли увидеть в этом возможность прогресса, из-за отсутствия у них ясного и эффективного различения несовместимости и несравнимости.
7.2.9. Заключительные замечания
В заключение скажем кое-что еще по поводу сентенциального взгляда на научные теории. Как легко видеть из всех наших соображений, мы разделяем мнение, что научные теории по существу (хотя и не исключительно) являются системами предложений, если только мы не забываем, что они в то же время и с необходимостью являются системами предложений о некоторой области предполагаемых (intended) объектов. Игнорировать или отрицать этот факт – серьезная ошибка, которая, в частности, не позволяет объяснить, почему, в конце концов, научные теории и научное знание вообще представляются в статьях и книгах, которые не могут не состоять из предложений (и это независимо от уже рассмотренной основной причины, состоящей в том, что научное знание должно быть явно сформулировано, что опять-таки с необходимостью предполагает использование предложений). С другой стороны, это не значит, что мы должны для понимания научных изменений принимать Дедуктивную Модель. Причина этого в том, что такая модель ограничивается рассмотрением возможных синтаксических отношений между теориями – отношений, фактически играющих достаточно несущественную роль в научных изменениях. Но если мы сосредоточим внимание на семантических (изменение значений) и референциальных (смена объектов) свойствах этих систем предложений, можно будет добиться удовлетворительного понимания смены теорий. Как мы видели, это так, потому что возможность стандартизации доступа к референтам (благодаря научным операциональным процедурам) обеспечивает любой науке определенную «устойчивость значения», по крайней мере когда затрагиваются некоторые из ее понятий. В этом смысле наш подход можно рассматривать как реабилитацию «эмпирии науки» после многих лет доминирования «логики науки».
Эту реабилитацию эмпирического аспекта науки, однако, не следует смешивать с прежним подходом, когда эмпирическая нагрузка возлагалась всецело на наблюдения. Это было слишком слабой базой, как показали долгие и в основном бесплодные дебаты по поводу различия между наблюдательными и теоретическими терминами. Наш выбор в пользу операций (с их методологическими спецификациями, полностью изложенными в предшествующих разделах этой книги) позволяет нам полностью учесть, с одной стороны, тот факт, что опыт всегда приобретается с некоторой «точки зрения», в рамках определенного «гештальта», так же как, с другой стороны, тот факт, что благодаря укорененности в некоторых референтах он дает нам «устойчивую сердцевину» значения, что, помимо прочего, позволяет нам вновь говорить о «научном прогрессе» в осознанно признаваемом многообразии форм и значений.
Исторические, культурные и социологические соображения, широко излагавшиеся представителями так называемой постэмпирической философии науки в последние десятилетия, не отвергаются с нашей точки зрения как ошибочные. Они на самом деле включаются в «историческую определенность» и в «герменевтическое измерение» науки, о которых мы много говорили и которые достаточны для критики Дедуктивной Модели применительно к научным изменениям, не недооценивая в то же время ни фундаментальной роли эмпирических данных, ни подобающей роли логической непротиворечивости. Более того, признавая, что данные опыта формируются, направляются и ориентируются многими факторами неэмпирического характера, мы признали также, что эти данные сохраняют независимую силу, которая не только ретроактивно действует в петлях обратной связи на теорию в целом и на вдохновляющую ее модель, но может вести даже к их отвержению.
Глава 8. Снова о научной истинности
8.1. Специфические вопросы и возражения по поводу научной истинности
В разд. 4.4 и 4.5 мы исследовали понятие истинности с общей точки зрения и вывели некоторые приложения его к области науки. Вопрос о научной истинности не рассматривался, однако, как отдельная тема, потому что в этих разделах мы по существу занимались истинностью предложений, тогда как люди, отрицающие истинность в науке, часто говорят об истинности теорий. В последующих разделах мы увидели, что есть законный смысл, в котором можно говорить об истинности теорий, а это сводится к признанию того, что понятие истинности – аналоговое (более или менее в том же смысле, в каком аналоговым является понятие реальности), так что было бы произволом отвергать как ложное очень распространенное употребление, позволяющее нам говорить об «истинных теориях» или «ложных теориях» (употребление, иногда порождающее крайний тезис о том, что только о целых теориях, а не об отдельных предложениях можно говорить, что они истинны или ложны). К тому же кажется естественным признать, что если истинность есть свойство отдельных предложений, оно может применяться также к множествам предложений. Этот тезис кажется очевидным, если такое множество рассматривается как связь отдельных предложений с помощью логических операторов, поскольку в этом случае результат опять является предложением, чье истинностное значение определяется истинностными значениями составляющих его предложений через истинностно-функциональные определения логических операторов.
Сентенциальный взгляд на теории на самом деле утверждает, что научные теории по существу суть множества предложений, связанные формальными логическими связями, так что было бы законно (по крайней мере в принципе и для чисто теоретических исследований) рассматривать теорию как единственное предложение большой длины. Этот взгляд в наше время практически отвергнут, но, как мы объясняли, мы полагаем, что это зашло слишком далеко, поскольку правильнее было бы признать, что научные теории – не просто множества предложений, но в том числе и они. Мы видели также, что связи, соединяющие эти предложения, не сводятся к формально-логическим связям, так что, в частности, теория ни в коем случае не может приравниваться к логической конъюнкции всех принятых в ней предложений.
