Дело в том, – продолжал британский журналист, – что я, возможно, выбрал бы другой путь, если бы не тот факт, что он продолжает все отрицать. И это для меня является главным. Я полагаю, что если кто-то отбывает свое наказание и показывает, что испытывает какие-то угрызения совести, то это не означает, что вы не должны об этом упоминать. Но это дает такому человеку чуть больше свободы для выбора, что говорить и делать. У американской общественности невероятная способность прощать. Взгляните на Майкла Вика, игрока в американский футбол, который загубил себя, попавшись на собачьих боях. Никто не думал, что он сможет опять играть, а он после выхода из тюрьмы уже давно продолжает свою спортивную карьеру. Люди могут прощать и прощают. Но они хотят увидеть, что человек испытывает угрызения совести, а Мейвезер никогда не раскаивался. Он не только не проявил угрызений совести, но и лгал. Он своего сына назвал лгунишкой, он назвал свою бывшую жену лгуньей. Он полицейских назвал лгунами. И вообще-то он сказал, что то, в чем он признал свою вину и за что его отправили в тюрьму, на самом деле не происходило. Ну, если этого на самом деле не было, то почему он признал вину в суде и за что он отсидел в тюрьме?
У меня, – делился Роджер, – нет никаких сомнений в том, что это на самом деле произошло. Ноль сомнений. А то, из-за чего все разгорелись и к чему все это пришло, на самом деле значения не имеет. Дело в том, что он допустил жестокость и физическое насилие над женщиной, и это неприемлемо. Так что поднимите руки вверх – и он наплетет вам небылицы. Он мог бы с легкостью сказать: «В прошлом я совершил ошибки, но я научился на них, и теперь я другой человек». Он вышел бы из этой истории в лучшем свете. Но нет, он заартачился. Буду с вами честен, мне не нравится то, как об этом писала американская пресса. Это было представлено как «перебранка с бывшей подругой».
Я, конечно, имею в виду, что это утверждение – не ложь, – продолжал Роджер. – Но на самом деле она – вовсе не бывшая его подружка, она – мать троих из четверых его детей. Она играла заметную роль в его жизни. А перебранка – это когда вы и я насовали друг другу у пивной, а не ворвались в чей-то дом, отходили кого-то кулаками и пинками по голове. Большая разница. Вот почему я написал об этом и продолжаю писать. И еще потому, что до сих пор от него не было слышно ни признания, ни раскаяния.
У Мейвезера постоянный доступ к американским СМИ, – огорчался британец. – Сообщается обо всем, что он говорит. Так что всё, что от него однажды потребовалось бы, взять и сказать: «Я это сделал, простите. Я всегда сожалел об этом. Надеюсь, меня простят за это». И немедленно, в течение нескольких минут, люди стали бы говорить: «О, замечательно, Флойд. Молодец, Флойд. Хорошо, что ты нашел в себе силы». И, по правде говоря, с этого момента мало чего остается, чтобы продолжать писать об этом. Потому что с этого момента каждый знает, что случилось и чем закончилось. И единственное, что дает повод СМИ возвращаться к этому случаю, это его отрицание.
После публикации того первого интервью Роджерс присутствовал на круглых столах, когда журналисты задавали вопросы Мейвезеру, но Флойд ничего не сказал ему напрямую.
– Его подход к таким вопросам, – утверждал Роджерс, – заключается в том, что, если в деле нет ничего критического, следует сделать вид, что это дело не существует. И иногда, возможно, для него оно не существует. Я не знаю, много ли он читает из того, что пишут в прессе, не знаю, какая доля из предполагаемой реакции на это исходит от него лично или от людей из его окружения, но, честно говоря, мне все равно. Как-то я написал положительный рассказ о его друге Джоне Шахиди, предпринимателе, проживающем в Кремниевой долине, который ввел приложение Shots app
[120] (к которому Мейвезер постоянно прибегает в социальных сетях). Джон – большой друг Флойда и Джастина Бибера, и я сделал материал о Шахиди и об их отношениях и тому подобное. Так Мейвезер ретвитнул его на свой аккаунт. Теперь же я не знаю, сам ли Флойд появляется в Твиттере или же кто-то заправляет от его имени в соцсетях. Но мне от этого ни холодно ни жарко. Я не из тех фанатов бит-боксинга, что бегают на каждый поединок. Это не означает конца моей работы. Да и труднее она не становится, если знаменитый боксер, знаменитый футболист или знаменитый игрок НБА из-за чего-то обозлится на меня.
– Мне нравится Джози, – продолжал Робертс. – Я сожалею о том, что с ней произошло. И в каком-то смысле восхищаюсь ею, потому что для нее было бы очень легко изобразить Флойда в другом свете. Она до определенной степени по-прежнему защищает его. Я верю, что она хорошая мать, и она основательно постаралась, чтобы оградить детей от последствий того инцидента и в каком-то смысле от сумасшедшего образа жизни Мейвезера.
Он, конечно, посещает детей, – рассказывал журналист. – Но из того, что я вижу (а это всего лишь незначительный моментальный снимок ее жизни), вытекает одно: Джози очень постаралась, чтобы помочь детям вырасти и стать нормальными, хотя и с известной фамилией. В первый раз, когда я с ней разговаривал (когда был в «Yahoo»), я провел с ней много времени – четыре или пять часов. Это случилось где-то перед поединком Флойда с Герреро. Я приехал к ней домой, и она рассказала мне эту историю. А к тому времени, как она вышла в свет, появилась новая публикация, и Флойд продолжал все отрицать. Между тем вопрос о домашнем насилии в спортивной среде стал очень актуальным, вот и Рэй Райс, игрок в американский футбол, напал на свою жену. Нападение было заснято на видео, так что то, каким образом НФЛ разрулила эту ситуацию, стало громкой темой, которая вышла за пределы спорта. Даже президент Обама говорил о ней. Это стало очень чувствительной темой, и я подумал, что настало время вернуться к ней.
Но, – удивлялся Робертс, – они (Мейвезер и Харрис) видятся друг с другом. Иногда на встречу с Мейвезером вылетают не только дети, иногда их сопровождает Джози. И вот я смотрю на YouTube клипы о мероприятиях, на которых они бывают, и вижу там Джози. А потом вижу Мелиссу Брим, мать его четвертого ребенка, и его очередную подругу, и целый букет других женщин вокруг. Кто знает, что действительно происходит? И я не могу притворяться, что полностью понимаю это.
Разумеется, была задействована динамика противостояния хорошего парня против плохого парня.
Пакьяо прошел свой путь от нищеты до превращения в национальную икону, международную звезду и филиппинского конгрессмена, всегда отдающего свой долг людям. Один спортсмен вдохновлял свой народ, другого народ порой ненавидел.
Мейвезер или, по крайней мере, его второе «я» было злодеем. Он чувствовал, что впереди – его решающий день.
– Всю жизнь я трудился, чтобы дойти до этого рубежа, – сказал он. – Мне было суждено оказаться там, где я сейчас нахожусь. Моя жизнь должна была привести меня к этому. Я был рожден, чтобы стать победителем. Я доволен своей жизнью. У меня нет ненависти к людям. Некоторые говорят, что я придурок, но я никого не трогаю. У меня есть сердце. Бог, должно быть, любит меня, потому что посмотрите, чего я добился.
Пока журналисты и болельщики сражались за возможность попасть на поединок, двери открылись перед массой знаменитостей.
