Первую часть сезона я наблюдал со скамейки, во второй играл несколько раз как в основном составе, так и выходя на замену. «Рома» улучшила свое положение в таблице – седьмое место после прошлогоднего десятого, – но, все еще находясь вне еврокубковой зоны, не могла сказать уверенно, что сезон удался. Да и очков мы набрали всего на два больше, чем в предыдущем сезоне, это было действительно мало. И все же для меня год закончился большим прогрессом, потому что забота Маццоне принесла плоды: я очень прибавил в чтении игры, и чем больше я понимал, как она развивается, тем лучше использовал свои технические качества. И они были выше, чем средний уровень игроков главной команды.
Нужно подтверждение? Мой выход на поле в моем первом дерби, в очень тяжелой ситуации. К перерыву мы проигрывали 0:1 после удара Синьори, и перед тем, как я направился в раздевалку, Леонардо Меникини, помощник Маццоне, удержал меня:
– Франческо, разомнись получше, мы тебя сразу выпустим.
В эти пятнадцать минут я бегал изо всех сил, стремясь ворваться в игру пушечным ядром. Стадион был забит до отказа, тифози «Лацио» пели, наши ворчали. Я немного побаивался, но чувствовал, что могу повлиять на это. Я вышел вместо Пьячентини, и, конечно, поменялась и схема: я расположился под нападающими, потому что нам нужно было отыгрываться, и начал с такого рывка, что Негро тут же врезал мне по ногам, положив начало тому, что впоследствии станет яростной дуэлью. В последние минуты после нескольких хороших моментов, которые мы не реализовали, я столкнулся именно с ним на правой бровке, прошел его, ворвался в штрафную и, когда начал движение наискосок от линии ворот, почувствовал касание сзади. Не спорю, я без труда удержался бы на ногах, но тогда я сбился бы с шага, и мяч мог уйти за пределы поля. Я решил упасть, потому что контакт был, и арбитр не мог его не видеть. И действительно, последовал свисток, и я тут же оказался в объятиях партнеров. Я хотел было еще и пробить, но, когда увидел, что Джаннини берет мяч и устанавливает его на «точке», закрыл рот и молча начал болеть за капитана. Мое первое дерби не принесло мне радости: Джузеппе пробил в угол, но не очень точно, Маркеджани оказался очень хорош и в прыжке достал мяч. Так все и закончилось, и мне было не легче от того, что я недурно сыграл. Мы все сильно злились, и после финального свистка в раздевалку заглянул президент Сенси – ненадолго, но так, что не услышать его было невозможно.
В сезоне-1993/94 это стало самым сильным впечатлением, но и следующее, уже в новом чемпионате, не заставило себя долго ждать. Накануне первого тура Маццоне на тренировке в Тригории объявил состав на матч против «Фоджи», и рядом с новым приобретением, Фонсекой, в нем был не Бальбо, а я. По регламенту на поле могли выходить только три легионера, у «Ромы» их было четверо, и это (с учетом того, что мы не играли в еврокубках) затрудняло формирование состава. Но если Бальбо в первом круге оставался вне заявки (играли Алдаир, Терн и Фонсека), то была в этом и моя заслуга, потому что Маццоне теперь уже доверял мне на поле, да и вне поля тоже. Он больше не опасался, что моя голова закружится от успехов.
А успехи были – по крайней мере, у меня. Спустя полчаса после начала матча Терн навесил в штрафную, Фонсека выиграл позицию, но находился спиной к воротам. Он увидел меня, врывающегося на всех парах, и сбросил мне мяч головой. Удар с левой в угол по летящему навстречу мячу вышел отличным, такие не берутся, и рев фанатов пробрал меня до печенок. Первый гол в Серии А, я чуть с ума не сошел. Как праздновать? Черт, я задавал этот вопрос Риккардо тысячи раз.
– Главное – забить, – отвечал он, полагая, что способ празднования должен прийти в голову сам по себе.
Трудность оказалась в том, что я представлял себе свой первый гол миллион раз, но – в ворота у Южной трибуны. Все ориентиры были там, и я бы точно знал, куда бежать. У Северной трибуны я не знал, что делать, и тогда побежал к угловому флажку, потрясал кулаками – короче, клоунада. Но настоящая буря эмоций была у меня внутри, и она была прекрасна.
Однако «Рома» не выиграла этот матч. Во втором тайме команда Катуцци навязала свою игру и добилась ничьей – забил Колыванов. В раздевалке Маццоне был недоволен, сказал, что такими мы быть не должны, и пока говорил, он смотрел на меня, чтобы понять мое состояние. Полагаю, что он остался им доволен, потому что радость от первого гола в Серии А улетучилась после того, как «Фоджа» сравняла счет, я был огорчен тем, что мы упустили победу. Это состояние, которое ко мне пришло естественным путем, мне не нужно было его себе внушать: со временем я пойму, что ни один большой футболист не доволен своими достижениями, если не выиграла команда.
Это не отменило наш поход в магазин с дядей Альберто – он пообещал мне маунтинбайк за первый гол в Серии А (хороший подарок, но не слишком-то восхищайтесь его щедростью: это был его магазин). Дядя переживал мой первый сезон как свой: гола в первом матче чемпионата было недостаточно для того, чтобы забронировать себе место в основе. Со второго тура играли Бальбо и Фонсека, и, поскольку играли они хорошо, Маццоне снова должен был кого-то исключать из заявки, выбирая между Терном и Алдаиром. Однако тренер посылал мне вполне определенные сигналы внимания, вроде включения меня в состав на матч Кубка против «Дженоа». На «Марасси» мы проиграли 0:2, ответный матч напоминал корриду, закончился нашей победой 3:0 и ознаменовался одним из моих лучших голов – я перебросил мяч через вратаря, что впоследствии станет моим фирменным знаком. В рамках все того же Кубка Италии я забил свой первый мяч «Ювентусу» – удар в угол, который Перуцци не смог отразить. Пользы от этого не было, так как в Турине они выиграли 3:0, и нашей победы 3:1 на «Олимпико» не хватило, чтобы пройти дальше. В отсутствие Бальбо и Фонсеки я играл впереди, в тандеме с Джаннини, и мы удостоились аплодисментов за храбрую попытку сделать невозможное. Думаю, что Липпи, тренер «Ювентуса», положил на меня глаз именно в тот вечер: помимо гола, который вывел нас вперед, я сделал голевую передачу, когда Каппиоли установил окончательный счет, плюс на мне не дали пенальти в одном эпизоде – в общем, для обороны «черно-белых» я был головной болью.
Еще это был год победы в дерби 3:0 и забега Маццоне к Южной трибуне на 90-й минуте. Я провел весь матч на скамейке, но концовка была такой, как будто бы я играл, потому что я провел ее рядом с тренером, и это умножало все, что было у меня внутри, – энтузиазм, переживания, радость, страх, волнение. На самом деле игра шла в одну калитку – Бальбо забил на третьей минуте, на перерыв мы ушли, ведя 2:0, и тот же Бальбо подвел окончательный итог уже в начале второго тайма. Однако Маццоне все равно до конца матча был как ядерный реактор – нашего тренера можно было снимать на пленку, чтобы потом, показывая эти кадры, объяснять всем значимость дерби для римлянина. Видеть его, бегущего после финального свистка к Южной трибуне, к людям, которые выглядели точно так же, как и он сам, потрясающего сжатыми кулаками, быстро уставшего от своего забега и подпрыгивающего, было просто волшебно.
Упреждая ваши мысли, скажу, что годы спустя, в день следующего знаменитого забега Маццоне в Брешии к трибуне болельщиков «Аталанты», я позвонил ему, чтобы выразить все свое понимание и симпатию. В том рывке Маццоне была гордость римлянина, которому никакие ограничения не указ, и защита памяти своих родителей, что намного более важно. Видя его на экране, обезумевшего от ярости, я почувствовал искру любви – такой, которую он дарил мне вплоть до того дня, когда он покинул Тригорию. И думаю, что даже тифози соперника в какой-то степени оценили его реакцию. Маццоне показал, что в жилах у него кипит кровь и что он – настоящий мужчина.
