Тогда Капелло выпустил Винченцо. Он вышел, но не без краткой и колкой дискуссии с тренером. Монтелла был зол не только потому, что не играл с первых минут, но еще и потому, что после моего гола Капелло убрал с поля Дельвеккио, а выпустил Дзанетти. Замена логичная, когда ты побеждаешь в матче за скудетто и нужно немного «закрыться», но положение стало опасным, а Монтелла, один из лучших итальянских форвардов, не мог мириться с тем, что он – игрок замены. Он считал это несправедливым, ведь во втором круге победные мячи он забивал чаще всех. И кто знает, что случилось бы, забей Винченцо «скудетто-гол». Возможность для этого у него была, но голкипер «Наполи» – бедный Франко Манчини
[10] – ликвидировал опасность, храбро выбросившись из ворот. Финальный свисток. Это была горькая, очень горькая пилюля, и в раздевалке мне и ребятам пришлось приложить усилия, чтобы удержать Капелло и Монтеллу подальше друг от друга, поскольку они уже были близки к рукоприкладству. На следующий день Винченцо понял, что перегнул палку, и публично извинился перед тренером.
Возвращение домой на автобусе в тот вечер было невеселым: раздражение, ужасное расположение духа, с трудом сдерживаемые ссоры и обиженные взгляды. На следующий день нас немного отпустило. Иногда случается так, что простая фраза может в корне перевернуть отношение к событиям, заставить изменить точку зрения. И вот я читаю в римской газете: «Выиграть скудетто дома будет намного прекраснее», и внезапно понимаю, что речь идет об очевидной истине. Конечно, завоевать титул на «Олимпико» будет в тысячу раз прекраснее. Среди нашего народа, на нашем переполненном стадионе, в нашем сходящем с ума городе, в нашем любимом Риме. Я немедленно сказал об этом моему «шампанскому» другу, французу Кандела.
– Я тоже об этом подумал, в такой обстановке «Парму» мы легко обыграем, – кивнул он.
Тогда я упомянул об этом и в раздевалке перед тренировкой, когда тяжелые мысли уже начали отступать. И эта идея придала всем сил.
– Где взять двести билетов, которые у меня просят? – пошутил кто-то, а впоследствии оказалось, что это пророчество, и кое-кому из нас пришлось столкнуться с подобными трудностями.
– Что будем делать потом, после того как уедем с «Олимпико»?
Сошлись во мнении, что подумаем об этом потом.
В последнюю неделю Капелло посвятил большую часть работы занятиям на поле, по большей части ближе к вечеру, поскольку была уже середина июня и работать на жаре было тяжело. Вот тогда-то, на той неделе, мы и увидели во всей красе, что такое победный опыт, потому что Капелло создал совершенный баланс между поддержанием нужного позитивного напряжения и вниманием к тому, чтобы ожидание, которое витало в воздухе, не давило на нас слишком сильно.
В эти дни я и дома, и среди друзей посвятил себя другой стороне того дела, которое мы собирались закончить: эпической. В марте того года фильм «Гладиатор» получил «Оскара». Это замечательная картина, которая глубоко поразила мое воображение. Я даже сделал татуировку. Для чистокровного римлянина, такого как я, наш огромный вклад в мировую историю – это повод для гордости и изучения: в школе мое внимание к предметам могло быть не очень пристальным, но точно не в те часы, когда учительница младших, а потом и учителя старших классов рассказывали нам об истории Римской империи. Возможность пережить ее самому при просмотре лучшего фильма этого (и не только этого) года было прекрасно. Я его знаю практически наизусть. Когда Рассел Кроу, стоя на арене перед Коммодом, снимает шлем и низким голосом говорит: «Я – Максимус Децим Меридий, командующий северными армиями…» – у меня на глаза наворачиваются слезы. Каждый раз. Я ничего не могу с собой поделать. И вот каждый вечер на той неделе мы закрывались в гостиной, где у нас был большой телевизор, и ставили диск с «Гладиатором». Это было что-то вроде массового помешательства, которое мы пережили с Риккардо, Анджело, Джанкарло, старыми друзьями: при возгласе «Победитель – Рим!» мы вскакивали на ноги и присоединялись к нему, представляя, конечно, завоевание скудетто. Поначалу мама, обеспокоенная доносящимися из гостиной криками, приходила посмотреть, что случилось, и уходила, смеясь. Отец качал головой, но, кажется, он тоже разделял этот энтузиазм. Это замечательный способ завести себя, надо было его запатентовать. И потом, скажем прямо: мы, футболисты, бьемся ради славы на глазах у армии поклонников, которые хотят видеть нас или победителями, или пусть и павшими, но в упорном бою. Кто же мы, как не современные гладиаторы?
ДЛЯ ЧИСТОКРОВНОГО РИМЛЯНИНА, ТАКОГО КАК Я, НАШ ОГРОМНЫЙ ВКЛАД В МИРОВУЮ ИСТОРИЮ – ЭТО ПОВОД ДЛЯ ГОРДОСТИ И ИЗУЧЕНИЯ.
Я смотрел не только свой любимый фильм. По телевизору показывали наш долгий путь к скудетто, и я снова видел себя на экране, наслаждаясь важностью того, что мы сделали. Все это не будет иметь смысла, если мы не обыграем «Парму», это так, но, честно говоря, я и близко не чувствовал ни малейшего сомнения. Мы просто-напросто были сильнее, для них чемпионат уже ничего не значил – после непростого первого круга они поднялись на четвертое место, которое объективно отражает уровень их состава. Я где-то прочитал, что во втором круге они набрали тридцать три очка – столько же, сколько и мы, и эта цифра действительно немного беспокоила. Но разница в мотивации не могла не чувствоваться.
Я уже привык к тому, что не могу прогуляться по Риму, а о том, чтобы высунуть нос на улицу в те дни, невозможно было и подумать. Но друзья рассказывали мне, что город, конечно, бурлил, но в каком-то смысле все еще был молчалив. Рассказывали, что он наслаждался ожиданием и был занят проведением ритуалов против сглаза (напряжение витало, отрицать это было бессмысленно), а свое нетерпение он переживал… терпеливо. Что-то вроде первого поцелуя: ты в общем и целом уверен, что она тоже этого хочет, но точно не знаешь, и допускаешь, что ты все понял неправильно и она тебя оттолкнет. Каждый раз в таких случаях тебя одолевают сомнения. А вдруг «Парма» подготовила сюрприз, чтобы войти таким образом в историю? Я снова смотрел «Гладиатора», стараясь не думать об этом. И, поскольку мы всей командой жили в Казаль Палокко, гостиная постоянно была наполнена людьми, снующими туда-сюда.
Утро субботы. У Аттилио, нашего друга из ресторана «Аль Пескаторе ди Остия», был семиместный фургончик, на нем он заехал за нами домой, так что после матча нам не придется покидать Тригорию на машине. Я, Батистута, Монтелла, Дельвеккио и Кандела. Никаких особенных проводов дома не было, мы еще услышимся сто раз перед стартовым свистком, но мама все же смотрела на меня довольно странно, и, когда обнимала на прощание, глаза у нее были на мокром месте. К счастью, стекла у фургончика были тонированные, потому что если бы народ, стоящий лагерем у Тригории, увидел бы нас, добраться до спортивного центра оказалось было бы непросто. Поднялся шлагбаум, и в этот миг навалилось чувство усталости от путешествия, подходящего к концу. Последние двадцать четыре часа. Завтра мы будем либо чемпионами Италии, либо беглецами на первый же авиарейс.
