УРОВЕНЬ СПОСОБНОСТЕЙ АНТОНИО Я ПОНЯЛ ТОГДА, КОГДА УВИДЕЛ, ЧТО ЧЕМ ТРУДНЕЕ БЫЛ МАТЧ И СИЛЬНЕЕ СОПЕРНИК, ТЕМ ОН ИГРАЛ ЛУЧШЕ.
Едва Бруно Конти увидел нас и понял, что наши взгляды направлены на него, он поднял руки, как бы протестуя и говоря: «Нет! Нет!» Очевидно, что если бы он хотел стать тренером, то давно бы уже был им. Он как раз говорил в это время со своим сыном, Даниэле, не ведая о собрании, и когда понял, чего от него хотим, попытался уклониться от этого. Но не смог. У «Ромы» не было сил ни в ногах, ни в головах, и в таком состоянии она подошла к финишному рывку, когда ее спасение от вылета из Серии А было еще неочевидным. Назначать четвертого тренера не имело смысла, не было времени для становления новой игры. Настало время для «романисты» (в данном случае – для легенды «Ромы»), который смог бы сплотить раздевалку, охваченную беспокойством, и тифози, охваченных яростью. Я не помню, мыслил ли я в то время так же аналитически или меня обуревали страхи. Сейчас могу сказать, что в том сезоне «Рома» была на грани вылета: за десять туров до конца чемпионата у нас еще был хороший очковый запас – двенадцать от семнадцатого места, – но в баке не было ни литра бензина.
– Не выталкивайте меня в круг!
Это была последняя попытка Бруно защититься, но все же как благородный человек, которым он и был, он покорился.
Ну и, конечно, я не стал ему помощником. В домашнем матче с «Миланом», который мы проиграли, я был удален на последней минуте за фол на Амброзини. Дисквалификация на одну игру. Еще через три матча, в тридцать втором туре, я снова заработал дурацкое удаление. Это случилось в домашней встрече с «Сиеной» – мы проигрывали, я сорвался и ударил кулаком Колоннезе. Когда-то, во времена Маццоне, он играл в «Роме», мы дружили, вместе выбирались в город, он мне рекомендовал своего парикмахера и был одним из тех, с кем я часто и с удовольствием общался. Потом мы потеряли друг друга из вида, он играл в «Наполи» и «Интере», а затем перешел в «Лацио», участвовал в том числе и в дерби, которые всегда состояли из ударов и оскорблений. В Сиене он заканчивал карьеру, и для меня осталось загадкой, почему он начал оскорблять меня с первой минуты матча. Я хочу сказать, что провокации и удары Тотти, если ты в футболке «Лацио», обеспечивали тебе овации твоих тифози, но делать это в футболке «Сиены» не имело смысла, разве что для того, чтобы я потерял над собой контроль. Решение футбольных властей было безжалостным: дисквалификация на пять матчей, и я мог появиться на поле только в последнее воскресенье. Паника. Команда сползала все ниже, а я не мог ей помочь. Бруно, который нашел в себе мужество не подавать в отставку, должен был найти другого спасателя.
Антонио. В те недели, самые трудные в нашей новейшей истории, Антонио решил, что ему уже не до шуток и нужно увеличивать свой КПД. Возможно, его стали беспокоить воспоминания о вылете с «Бари», возможно, мое внезапное выпадение из игры, но он осознал свою ответственность и, помогая своей классной игрой Монтелле, Пануччи и Де Росси, в целом стал лидером раздевалки. Мы проиграли еще два матча, но смогли удержать важнейшую нулевую ничью в дерби. А в 37-м туре Кассано нанес удивительный удар с правой в противоход голкиперу и принес нам важнейшие три очка в Бергамо (1:0) – мы остались в Серии А, они вылетели. Это то, о чем я вам уже говорил: когда соперник был силен или когда складывалась трудная ситуация, Антонио поднимал свой уровень. Он делал так же и год назад на чемпионате Европы, забив победный мяч в ворота сборной Болгарии, который, не сыграй Швеция и Дания «скандинавскую ничью»
[11], вывел бы нас в плей-офф.
Но увы, это была его лебединая песня в «Роме». С этого столь неблагополучного сезона все изменилось и началось с нуля, а Кассано исчерпал свои запасы терпения. Он хотел побеждать. Розелла Сенси выбрала Лучано Спаллетти, тренера, который в предыдущем сезоне привел «Удинезе» в зону Лиги чемпионов, и я с этим решением был согласен. Антонио же принял его в штыки. Известный анекдот первых дней сборов в Кастельротто, когда мы работали в тренажерном зале: Антонио врубил музыку на полную, как он это обычно делал, а Спаллетти, не говоря ни слова, подошел и убавил громкость. Тогда Антонио, также не говоря ни слова, подошел и вновь прибавил ее. Ситуация стала и смешной, и напряженной, все хотели увидеть, чем закончится это сражение. Спаллетти вновь убавил громкость, источая уверенность (и это правильно) в том, что последнее слово будет за ним. Антонио взорвался.
– Имей в виду, здесь тебе не «Удинезе», где все молчат в тряпочку, здесь мой дом!
Но этот выход на сцену не произвел эффекта: громкость музыки от этого не прибавилась, Кассано лишился должности вице-капитана, и команда поняла, что отныне позволено будет не все. Тренер выиграл вчистую, и Антонио окончательно решил, что настало время уходить, к тому же тифози, освистывающие его при первой же возможности, быстро дали понять, на чьей они стороне. В это время отношения между нами снова были недостаточно теплыми, и он не просил у меня совета в том, что ему делать, да и я не стремился с ним разговаривать. Осень стала периодом колкостей и напряженности, но одновременно команда обретала очертания, и всем было очевидно, что наконец-то выбран верный путь. Антонио остался на обочине, а в январе слухи, отправляющие его в мадридский «Реал», набрали силу, и в один совсем не прекрасный день мы увидели его освобождающим шкафчик в раздевалке.
Да, это был не прекрасный день. Многие считали его уход благом, потому что раздраженный Кассано – это еще и огромный дисбаланс для спокойствия коллектива, но у меня его отъезд вызвал глубокое сожаление. Я чувствовал, как что-то рушится. Я прекрасно понимал, что не только я ответственен за это, но мне все равно было очень горько. Много лет рядом со мной был партнер, о котором я всегда мечтал, и одного зова моего таланта, который привел его к тому, что он предпочел «Рому» другим клубам, не хватило для того, чтобы удержать его. Технически Кассано был незаменим, ничто уже не будет, как раньше, но я верил, что Спаллетти способен найти решение (и он действительно его найдет). По-человечески же я с тоской думал о растраченном капитале наших отношений. Даже о совместном проживании и, в какой-то степени, о наших общих родителях: Антонио на похоронах Франко Сенси подошел к моей матери, чтобы обнять ее, и она, все еще обиженная на него за то, как мы «расстались», отстранила Антонио (признавшись мне потом, что ей было тяжело это сделать). И когда однажды мы все же помиримся, она будет самой счастливой женщиной.
Мы очень смеялись, когда в Тригории смотрели прямую трансляцию презентации Антонио в «Реале», потому что его неуместная куртка с меховой оторочкой, в которой он предстал в присутствии безукоризненно одетого вице-президента, великого Эмилио Бутрагеньо, ясно показывала, что «Реал» привел в дом сам не знал кого. Не хочу сказать ничего плохого: на поле Антонио был полностью готов играть рядом с Роналдо, Зиданом, Раулем или Робиньо. Но такое его появление, в такой обстановке – самой официозной в мире – оставило нас в недоумении… После нескольких месяцев молчания он все же сделал несколько заявлений на пресс-конференциях, потом были еще интервью, и по отношению ко мне Антонио всегда оставался великодушным, как, впрочем, и я, когда спрашивали мое мнение о нем. Обе стороны помнили о профессиональной этике. На этой волне началось некоторое потепление и старых человеческих отношений. Разумеется, полтора года я следил за его результатами в «Реале», и, когда Антонио вернулся в Италию, в «Сампдорию», клуб, к которому я всегда испытывал симпатию, я был рад видеть его довольным. На самом деле он продолжал доставлять нам беспокойство даже издалека: в книгах, которые он написал в те годы с Пьерлуиджи Пардо, он рассказывал, что приводил по ночам в Тригорию женщин, но никто из нас ни разу их не видел. И нашим женам мы тоже объясняли, что такого не могло быть ни с кем. К счастью, в то время уже была близка его встреча со своей спутницей жизни: Каролина – женщина умная и способная образумить его даже тогда, когда он того не желал. Не случайно после его женитьбы стали чаще появляться интервью, в которых Антонио сожалел о том, что он потерял, покинув «Рому». «Что мы потеряли», – добавлял я.
