Чтобы защитить меня, федерация наняла известного адвоката, Джулию Бонджорно, ту же, что защищала Андреотти
[20]. Вальтер Вельтрони, мэр Рима, с которым у меня сложились отличные человеческие отношения, направил в УЕФА письмо, в котором, осудив мои действия, уверял, что не узнает меня в этом хулигане на видео, и свидетельствовал, что я был активным участником многих благотворительных мероприятий. Вот, это то, что я имею в виду под «ласковой строгостью»: признавать ошибку, принимая справедливое наказание, но обозначить, что это был эпизод, а не привычное поведение. После этого письма и речи адвоката все, во главе с Карраро, уверили меня, что комиссия не будет свирепствовать. И когда она вынесла решение о трехматчевой дисквалификации, я был разочарован, поскольку рассчитывал на двухматчевую. Окружающие уверяли, что снисхождение все же было, поскольку вместо четырех матчей дали три, но между тем мне представлялось довольно маловероятным сыграть на этом турнире – для этого нам нужно было выйти в полуфинал. В любом случае все решилось само собой: это был чемпионат знаменитого «договорняка» Швеции и Дании, и спустя неделю после моей дисквалификации мы все уже были дома. А за пределами Рима я стал козлом отпущения.
Второй провал на большом турнире подряд стоил Трапаттони тренерской должности. Чтобы заменить его, федерация выбрала самого лучшего тренера из доступных, Марчелло Липпи, завершившего свое второе пришествие в «Ювентус». «Фантастика», – подумал я. Последний раз я с ним встречался в феврале, когда «Рома» выиграла 4:0 и я не удержался от ставшей известной фразы «Четыре – и по домам», сказанной Тудору, о которой судачили слишком много. Кто-то написал, что я это сказал и в адрес Липпи. Полная чушь, но поскольку у меня не было возможности увидеться с ним, то не было возможности и объяснить ему это. И теперь, после моего поступка на чемпионате Европы, я тревожился о том, что думает обо мне новый главный тренер сборной.
Я пропустил первый матч – товарищеский, с Исландией, который сборная играла после Феррагосто
[21], поскольку мне был нужен отдых. «Рома», как это принято, уведомила об этом медицинский штаб сборной. В начале сентября меня вызвали на два квалификационных матча к ЧМ-2006 против Норвегии и Молдавии. Поскольку я из-за дисквалификации не мог играть в первом из них, то я попросил разрешения тренироваться с «Ромой» (я немного сдал за время отдыха) и присоединиться к сборной в день матча с Норвегией. Однако тем же утром я повредил голеностоп на пробежке с «Лодиджани» в Фламинио и завершил ее в раздевалке с пакетом льда на ноге. Доктор Броцци позвонил Кастеллаччи, врачу сборной, чтобы сказать, что никакого обмана нет и я не в состоянии сыграть с Молдавией, мне лучше остаться в Риме и восстанавливаться. Обычная история, происходившая уже и раньше, и, конечно, это не было способом уклониться от поездки. Представьте же мое замешательство, когда спустя час в офис пришел факс из федерации, в котором меня вызывали в Палермо для медосмотра. Это еще не было выражением явной враждебности, но сообщение ясно показывало, что мне не верят.
Я отправился на Сицилию на следующее утро с ощущением, что ближайшие часы станут определяющими для моего будущего в сборной. Липпи хотел поговорить со мной, он сказал об этом Вито, который, зная его и мой характеры, боялся, что может вспыхнуть конфликт. Когда я прибыл в «Монделло Палас», гостиницу, в которой поселилась сборная, команда проводила восстановительную тренировку. Атмосфера в команде казалась радостной. Может, немного усталой, потому что исход игры против Норвегии был решен лишь за десять минут до конца – победный мяч забил Лука Тони, 2:1, но мы победили. И вот вернулся автобус с командой, и первым, кого я обнял, был Де Росси: накануне вечером он впервые вышел на поле в футболке сборной и к тому же открыл счет. Потом меня заметил Липпи, подошел ко мне, улыбаясь, спросил, как здоровье, и сказал, что после обеда, пока остальные будут отдыхать, хотел бы со мной поговорить наедине. Мне не показалось, что он был плохо расположен ко мне, и ни один из врачей сборной не предложил мне пройти на медосмотр. Я ничего не понимал. Быстро съел тарелку пасты и с нетерпением ждал разговора с тренером.
– Дорогой Франческо, – начал Липпи. – Начнем с того, что познакомимся получше, потому что в предыдущие два года мы почти не общались и я тебя о многом буду спрашивать. Ты, вероятно, читал те или иные мои интервью, в которых я говорил о том, что принял предложение возглавить сборную потому, что уверен в победе на следующем чемпионате мира. Так вот, ты должен знать, что если я делаю такие заявления, то это потому, что убежден в наличии нужных людей для выполнения такой задачи, и ты – один из костяка таких людей. Когда я был тренером соперников «Ромы», я проводил много ночей в изучении того, как тебя притормозить, потому что совсем остановить тебя было невозможно. Сейчас же я предвкушаю удовольствие от другой стороны медали – организации игры, которая может подчеркнуть твои способности. Но, чтобы это случилось, нам нужно получше узнать друг друга и действовать сообща. Так что давай оставим пока футбол, это последнее, о чем стоит сейчас говорить, и расскажем друг другу о себе как о людях.
Я застыл с открытым ртом. Подобного подхода я не видел никогда. Это впечатляло. Я начал рассказывать ему о своей семье, о том, что у нас с Илари все серьезно, он мне поведал новости о своем сыне Давиде – я с ним дружил, вместе проходили военную службу, – и мы немного посмеялись, вспоминая всякое-разное из тех времен. Мы два часа разговаривали с ним обо всем: музыка, политика, женщины, Федерер, Коби Брайант, поиск стиля, стремление к победам. В итоге у меня сложилось впечатление, что я ему понравился, и он, конечно, понравился мне.
– Сейчас возвращайся в Рим и хорошенько лечись, потому что в октябре я начну всерьез на тебя рассчитывать, – заключил Липпи, отпустив меня без медосмотра. Представляю себе разочарование тех, кто надеялся на неурядицы между мной и новым тренером сборной. У нас установились человеческие отношения, рабочие – тоже: Липпи не преувеличивал, он действительно хотел встроить меня в костяк команды и для этого использовал меня по максимуму в квалификационных матчах, давая отдохнуть в товарищеских. В июне 2005-го, например, он не взял меня в американское турне, где играла очень экспериментальная сборная, позволив мне провести свадьбу. Это был идеальный тренировочный режим для меня, почти тридцатилетнего: я все еще стремился достичь результата в футболке национальной команды, но проводить слишком длинные сборы было уже тяжело. И вот в таком привилегированном положении я начал 2006-й, год моего последнего чемпионата мира. Все гладко? Нет. Мне придется преодолеть другое трудное испытание перед тем, как отправиться в Берлин.
11
Большой страх
Кр-рак! Восхождение к титулу чемпиона мира началось именно с этого, с трещины в малоберцовой кости, в воскресенье, 19 февраля 2006 года, спустя несколько минут после начала матча «Рома» – «Эмполи». В тот миг я не почувствовал боли, упал на землю после подката Ванильи, схватился за ногу обеими руками, чтобы почувствовать, что случилось, и на мгновение показалось, что все нормально. Но это было только мгновение. Как только я убрал руки и наклонился к ноге, я увидел, что она выглядит неестественно, висит мертвым грузом, и я почувствовал, что умираю и я. Чемпионат мира. Пропущу чемпионат мира, проклятье. Прошло четыре года ожиданий реванша за Корею, но теперь я не смогу никогда его взять. Я уже решил, об этом было объявлено, что после ЧМ-2006 я покину сборную. Это была моя последняя возможность поехать на крупный турнир. Несправедливо, черт возьми, несправедливо, несправедливо…
