Я ворочался, пытаясь заснуть, обычные электронные часы показывали одиннадцать, и в тишине изящного здания клиники, что возвышается над Римом, я услышал шаги в коридоре, а потом – тихий стук в дверь, явно рассчитанный на то, что услышу его только я. Там, за матовым стеклом, маячила чья-то тень, и я совершенно автоматически сказал:
– Войдите.
Лучано Спаллетти. Одиннадцать вечера, а Мистер украдкой пробрался в мою палату. У него в руках был довольно объемный пакет, он сделал мне знак молчать, прикладывая палец к губам, достал из упаковки складную доску и блок больших белых листов. И, как будто внезапно вспомнив о чем-то, он повернулся ко мне и спросил:
– Ты ведь не спал?
– Нет, Мистер, не получается заснуть.
– А! Хорошо, хорошо…
И, успокоившись, продолжил сборку. Спустя полминуты она была закончена. Он вынул из кармана черный маркер.
– Так, дорогой Франческо, наметим «Рому» будущего сезона. Я пишу варианты, потом обсуждаем все «за» и «против» по каждому игроку.
Я был изумлен и растроган. Он понял это, он это предвидел и быстро стал размечать эту странную «Монополию». Написал имена троих вратарей, шестерых защитников, шестерых полузащитников и пятерых нападающих.
– Начнем. Выбери одного, представь, что у нас нет трудностей с бюджетом, об этом думать будем потом…
Четыре ночи я оставался в «Вилла Стюарт», и четыре вечера подряд, в одиннадцать, приходил Спаллетти, а уходил в три часа ночи. То, чем мы занимались, было, по сути, разговорами о футболе. Анализ игроков, которых «Рома» могла бы приобрести, был, конечно, предлогом, потому что на самом деле мы говорили обо всем – от стиля игры европейских грандов до особенностей «римского контекста», самого масштабного для него, приехавшего из «Удинезе». И конечно, также и для меня, никогда не видевшего ничего, кроме «Ромы». Это были четыре долгие и вместе с тем интересные ночи, Мистер оказал мне большое доверие. И, начав обсуждение трансферного рынка, вовлек меня в текущие дела «Ромы» именно тогда, когда могла бы создаться некоторая дистанция, если не сказать больше, потому что до августа о моей игре за клуб и разговора быть не могло. Я помню большое чувство единения между нами в те ночи, даже привязанность, и впоследствии, через много лет, я уже не смогу постичь его поведение. Но то были дни, когда Спаллетти вел себя со мной необычно, и будет справедливо отдать ему должное.
ЧЕТЫРЕ НОЧИ Я ОСТАВАЛСЯ В «ВИЛЛА СТЮАРТ», И ЧЕТЫРЕ ВЕЧЕРА ПОДРЯД, В ОДИННАДЦАТЬ, ПРИХОДИЛ СПАЛЛЕТТИ, А УХОДИЛ В ТРИ ЧАСА НОЧИ.
Спустя неделю после операции я уже был у бровки поля на «Олимпико», на костылях, морально помогал нашей победе в дерби – 2:0. Таддеи и Аквилани, празднуя голы, не забывали меня, подбегая к скамейке.
Если тот вечер был радостной прелюдией, то остальное стало только трудом, трудом и еще раз трудом. По прогнозам Мариани, тот факт, что мои кости сращивались быстрее, чем в среднем, должен был сократить сроки моего возвращения на месяц. Я хотел придумать что-то, чтобы сократить этот срок еще больше, и хорошая идея появилась у Силио. Он резал и обматывал резинками мусорные пакеты – черные, такие и у вас в доме есть, – получалась непромокаемая защита для ноги, чтобы я мог плавать в бассейне, когда нога еще заживала, вне бассейна же винт, которым была прикреплена связка, вынуждал меня ходить на костылях. Так я сократил срок на добрых двадцать дней, потому что, когда этот винт удалили, я уже немного восстановил работой в бассейне эластичность и главное – мышечный тонус. И в первый день без костылей в Тригории, меньше чем через месяц после операции, я смог пробежал по периметру поля. Очень медленно, но чувствуя себя на ногах все увереннее. Настолько, что, когда я добежал до последнего углового флажка и обнаружил рядом с ним мяч, как будто бы ждавший меня, не утерпел и с правой послал его в сторону ворот. Навыки я не растерял – траектория движения мяча завершилась в сетке, – но насладиться этим не успел.
– Ты что делаешь? С ума сошел??? – услышал я крики. В самом деле, для того чтобы ударить правой, я перенес вес тела на левую, как и положено, забыв, что винт связку уже не держит и что месяц назад кость была сломана. Я состроил лицо ребенка, которого застали с руками, погруженными в банку с вареньем, но в ту же секунду «послушал» свою левую ногу, и она не сообщала мне ничего.
– Смотрите, все хорошо, – произнес я негромко, почти боясь, что они обидятся.
Вито, Силио, Мистер… Думаю, что если бы они могли, то в ту минуту сломали бы мне вторую ногу.
Необходимость максимально ускорить сроки восстановления стоила мне восьми часов работы в день, я нагружал левую ногу с каждым днем все больше, чтобы укрепить ее. Прыжки, ступеньки, большие ступеньки; сначала я останавливался после каждого прыжка, чтобы убедиться, что все на месте, потом останавливался через каждые два прыжка, потом – через три, пять, постепенно увеличивая длительность сессии. К 30 марта я уже свободно бегал, Липпи приезжал в Тригорию раз в неделю, и его оптимизм способствовал все большим моим успехам. Спаллетти бегал со мной с самого начала, незаметно увеличивая темп и снижая его, когда замечал, что я начинал прихрамывать – каждый день это случалось все позже. С эмоциональной точки зрения это были очень интенсивные недели, потому что меня окружал мир людей, которые побуждали меня к достижению результата, и я очень ясно понимал, что они все это делают потому, что любят меня, а не только из-за того, что на кону стоит чемпионат мира. И таким образом, известный вопрос, который я всегда себе задавал – какого дьявола я должен был сделать, чтобы заслужить такую любовь, такой почет, такую популярность, – в этот раз имел ответ простой, прямой, очевидный: я должен успеть восстановиться к июню. Так росла моя уверенность в успехе, день за днем он становился все ближе, и от этого я чувствовал себя прекрасно. Да, все получится. Да, я не пущу на ветер вашу сверхурочную работу. Да, я сыграю на чемпионате мира. Сколько и как – посмотрим, но я туда поеду.
Последнее подтверждение этому поступило от профессора Мариани, который в начале апреля приехал ко мне, чтобы дать разрешение на работу в группе. Я сказал ему, что голеностоп не отекает даже после тяжелых нагрузок и что я чувствую себя отлично: он посмотрел рентгеновские снимки и улыбнулся – одобрительно и широко.
– Франческо, в тот вечер я не преувеличивал, когда говорил, что обычно такие травмы требуют полгода выздоровления и реабилитации. Но я знал, что твое тело – особенное, и я убедился в этом. Не прошло и двух месяцев, но я уже могу сказать, что для тебя чемпионат мира близок.
Еще месяц работы (конечно, осторожной, чтобы избежать контраста) – и звонки от Липпи стали ежедневными. Подбадривания партнеров, как по «Роме», так и по сборной, были все более убеждающими. Наконец, в начале мая, Липпи позвонил мне и четким, но немного взволнованным голосом – или мне это так показалось – поставил передо мной вопрос ребром:
– Франческо, нам сейчас нужно подавать в ФИФА заявку на чемпионат мира. Я могу тебя включить в нее?
