Помните, как я ребенком звонил в домофоны на Виа Ветулониа и говорил, что я – Джерри Скотти? Так вот, в эти секунды я подумал о знаменитом «Это Ваш окончательный ответ?» в его викторине, потому что в любезности вопроса Липпи равно звучал и ультиматум. Но сомнений у меня не было. Окончательный ответ.
– Да, Мистер, я готов.
Очевидно, что он ждал этого, но я чувствовал, что он с трудом скрывает радость. А возможно, Липпи и не хотел ее скрывать.
– Это замечательная новость, Франческо. Увидимся в Коверчано.
12
Игольное ушко
Первая тренировка в Коверчано дала мне понимание реального положения дел. После часа нагрузок Липпи дал свисток и собрал нас всех, уставших, на бровке у столика напитков. Пока мы пили, за нашими спинами раздался голос тренера:
– Все в душ, кроме Франческо, он остается здесь, со мной.
Я обернулся. В руках у Липпи были два мяча, он улыбался:
– Покажи мне, что еще не забыл, как бить по воротам.
Это была дружеская подначка, но действительно – я после травмы сыграл меньше девяноста «официальных» минут, все – на «Сан-Сиро»: в ответном матче финала Кубка Италии против «Интера» и в последнем туре чемпионата против «Милана». В Тригории я завершал физическое восстановление: бег, «змейка», рывки из стороны в сторону, много «квадратов» да несколько тренировочных игр, в которых ребята были очень осторожны по отношению ко мне. Удары – совсем другое дело. Прежде чем бросить меня в бой, Липпи хотел, чтобы ко мне вернулась уверенность в «моих» качествах, и вот он встал в ворота, дав мне задание бить из-за штрафной в как можно более быстром темпе. Он сам подбирал мячи, которые улетали мимо, и после десятка ударов я увидел, что он тяжело дышит. Много лет спустя он рассказал мне, что те сверхурочные занятия – они повторялись всю первую неделю, по полчаса после основной тренировки – стоили ему физических усилий («С какой-то минуты я переставал что-либо соображать»), но он не останавливался. Это был последний кусочек мозаики восстановления перед финальной проверкой, на поле.
Встреча в Женеве, 31 мая, товарищеская игра со Швейцарией. Со дня травмы прошел 101 день, до первого матча чемпионата мира против Ганы оставалось двенадцать дней. Липпи выпустил меня, дав полную свободу: я мог играть сколько захочу, пока есть силы. Если у тебя новая машина, то для того, чтобы максимально точно узнать емкость ее бака, тебе нужно ехать, пока не кончится бензин. В первом тайме я был немного скован, располагался под Джилардино, который открыл счет после резаной подачи Гроссо слева. Мы играли 4–2–3–1 с Каморанези и Дель Пьеро на краях в отличие от расстановки с атакующим полузащитником и двумя форвардами, которую Липпи использовал чаще всего. Швейцарцы сравняли счет красивым дальним ударом, я двигался осторожно, в том числе и потому, что после спокойного начала некоторые из соперников завелись, разозлились непонятно на что. В перерыве Липпи обратился ко мне вопросительным жестом, желая убедиться, что все в порядке, в чем я его и уверил: с технической точки зрения толка от меня было немного, но ногу с каждой минутой я чувствовал все лучше. После перерыва я прибавил, к тому же мы вернулись к классической схеме – два форварда и я под ними. Больше мы не забили, но провести полностью весь матч – я не стал меняться даже в конце игры – для меня было желанным подтверждением. Я был в порядке.
Мы остались в Швейцарии, потому что два дня спустя, на этот раз в Лозанне, в программе был намечен второй и последний товарищеский матч, против Украины. Логично было бы, если бы сыграли те, кто матч против Швейцарии наблюдал со скамейки, но после часа игры Липпи, который хотел понять, в какой точке находятся мои возможности после восстановления, выпустил меня вместо Дель Пьеро. За полчаса мало что удалось сделать, я получил удар от Гусина, и это стало краш-тестом для выздоравливающей ноги: если она выстояла после этого удара, можно сказать, что кость стала еще крепче, чем раньше. Что, впрочем, не спасло этого блондина от посыла по известному адресу… Так или иначе я поднялся без мысли отомстить ему. Я заметил, что наши ребята выглядели взбудораженными, они улыбались. Во время чемпионата мира и в последующие годы Липпи повторял мне много раз:
– Ты даже не представляешь, насколько дружески и внимательно они следили за твоим восстановлением. Мне названивали и забрасывали меня сообщениями одного и того же содержания: «Мистер, возьмем Франческо! Даже если он сыграет на половину своих возможностей, он будет пугать соперников и освобождать нам пространство на поле». Вопреки пресловутому утверждению меня умоляли, чтобы я выбрал больного короля вместо здорового нищего.
Что впоследствии стало не более чем фигурой речи, потому что обделенных способностями в нашей сборной не было.
В Дуйсбург, где была оборудована наша штаб-квартира, мы выехали с уверенностью, что команда у нас подобралась хорошая. Мы отправились туда во всеоружии. Буффон был единодушно признан всеми лучшим вратарем в мире. В центре обороны – два выдающихся игрока своего амплуа, Каннаваро и Неста. Центр полузащиты – Пирло на позиции опорника и я под нападающими. Впереди – сложный выбор: Дель Пьеро, Тони, Джилардино, Индзаги, и каждый был по-своему опасен. И, помимо этих мастеров, были еще качественные игроки, способные стать героями матча, когда это понадобится.
Не стоило бы говорить это, потому что неправильно отбирать надежду у молодых, но я убежден, что у нас никогда не будет такой сильной сборной. Или, по крайней мере, у нас не будет такой сильной сборной до того, пока не найдется способ вырастить в клубах достаточное количество итальянцев, потому что водоем, в котором можно было наловить игроков, пересох: там всегда можно найти абсолютного гения, но семь-восемь топ-игроков сразу – нет, теория вероятностей говорит против этого.
Чтобы было более понятно: сегодня в раздевалке «Ромы» все говорят на английском, и мне это по-прежнему казалось ненормальным. Ради бога, мы все можем что-нибудь промямлить на английском, и всегда было так, что иностранцам помогали, пока они не выучат итальянский. Но сейчас многие и не пытаются его учить – все знают, что останутся в Риме на год или два, так чего напрягаться? Как результат, в раздевалке вроде нашей, которая в те времена могла сплотиться вокруг капитанов-римлян – от Ди Бартоломеи до Бруно Конти, от Джаннини до меня и Даниэле, – сегодня разговаривают как в раздевалках «Арсенала» или «Челси». Что? Это нормально? Да ладно! Сборная образца 2006 года была плодом многих лет богатого выбора и общего пути, который все проходили через молодежные команды. Помните мой гол в ворота Мексики на молодежном чемпионате мира в Японии и Буффона, который бежал через все поле, чтобы обнять меня? Это был 1993-й, а мы оба уже были партнерами по сборной.
Другой аспект сегодняшнего времени, который я нахожу губительным для командного духа, – это смартфоны, с их возможностями (в остальных отношениях – фантастическими), которые позволяют тебе перенестись на другой конец света и отключиться от окружающих в любую минуту. В том числе в те минуты, когда ты должен жить динамикой команды. Сборная 2006-го, как и все команды того времени, приезжала на стадион на автобусе, слушая одну и ту же музыку из орущих динамиков Матерацци. Не только знаменитую «Seven Nation Army» – были и другие песни, которые нас заводили как пружину уже одним тем фактом, что мы слушали их вместе. В последующие годы в «Роме» я много раз предлагал вернуться в прошлое – выключать телефоны, никаких наушников, общая музыка. Но это уже невозможно, у всех находятся причины для того, чтобы держать телефон включенным: кто-то должен жене позвонить и сказать, в какой кассе для нее оставлены билеты, кто-то ждет сообщение в WhatsApp от друзей, которые должны сказать, в каком ресторане встречаются после матча, кто-то хочет знать до самого стартового свистка, какая у ребенка температура… Все это нужно, но насколько же сильно это отдаляет тебя от других!..
