Как могло случиться, что Джанлука, с его-то силой характера, потерял свои жизненные ориентиры таким образом? Таким трагичным образом. Кто-то говорил о депрессии из-за окончания карьеры, другие – о домашних неурядицах, но в тот раз горечь и боль намного перевешивали любопытство, и мысли всех быстро сошлись на том, чтобы узнать, как он сейчас себя чувствует. Никто не отважился сказать это в те часы, но в глубине души все задавали себе вопрос: сумеет ли он выкарабкаться? Пессотто только что завершил свою карьеру, оставив у своих и чужих игроков память об огромной отваге и спортивном духе. Он был сильным соперником – сначала в «Торино», а потом и в «Юве», – но из тех, с кем обнимаешься сердечно, дружески – и до, и после матча. Он мог даже сфолить на тебе, он же был защитником, но если ты падал, он непременно оставался рядом с рукой, протянутой к тебе, помогал тебе подняться. Я узнал, что федерация в спешке готовила отдельный рейс, поскольку Каннаваро хотел навестить его в клинике, и еще двое-трое ребят намеревались присоединиться. Это было правильно и по-человечески. Перед тем как уехать, Фабио созвал нас.
– Мы пообещаем ему, что обыграем Украину и посвятим ему эту победу.
Мне подумалось, что можно было обойтись и без этого, но мелькнула и другая мысль: такая сверхмотивация напрочь лишала украинцев возможности победить нас.
После второго матча в Кайзерслаутерне мы вернулись в Гамбург, на нашу базу. Во время полета я снова думал о том, что Липпи оказался прав: помимо того что я все же нашел способ стать полезным (кхм, кхм!), то, что я сыграл лишь двадцать минут против Австралии, позволило мне восстановить все силы, потраченные на групповом этапе. Если мы действительно дойдем до финала, нас ждут три игры за десять дней; я бесился из-за того невключения в основу, но сейчас почти благословлял это решение. Мой игроцкий горизонт – классический, суженный, не позволяющий видеть дальше девяноста минут. Тренеры же, которые должны обладать более широким взглядом, платят за него намного большим стрессом. Посмотрите на них, мне иногда становится страшно: они за несколько месяцев лысеют, полнеют, говорят сами с собой, а все взгляды при этом направлены именно на них. В большинстве случаев они правы, как Липпи в тот раз, но сколько им приходится тратить усилий, чтобы объяснить это…
Безусловно, сборная Украины была намного слабее нашей, и мнение раздевалки было таково: мы обыграем их, выложившись на шестьдесят процентов. Ясное дело, что в присутствии Липпи мы об этом не говорили, он бы душу из нас вынул, если бы узнал, но мне наша уверенность ни на секунду не казалась высокомерной. Команда уже набралась опыта для того, чтобы готовиться к матчу без ложной скромности. Скажу больше: перед выходом на поле для разминки многие из нас остановились перед подтрибунными экранами, чтобы, затаив дыхание, посмотреть серию пенальти в матче Германия – Аргентина и узнать, кто будет нашим соперником в полуфинале. Надо было бы добавить «возможно, нашим», это верно, но в ту минуту мы не сомневались, что выйдем в полуфинал. Наоборот. Большая часть из нас, не скрываясь, болела за немцев, и, когда Камбьяссо не забил последний пенальти, не скажу, что мы начали обниматься, но атмосфера была удовлетворенной и мы «отбивали пять» друг другу. Сверхтехничную Аргентину мы побаивались, к тому же в запасе у нее была молодежь, о которой говорили все вокруг: от Тевеса, уже, впрочем, довольно известного, до маленького волшебника из «Барселоны», Месси. Те, кто видел Лионеля вживую, уверяли, что это действительно «новый Марадона», что это не те случаи, когда аргентинского юнца сравнивают с великим Диего, а впоследствии все эти сравнения оказываются абсурдными. Его история пошла по другому пути, и Месси действительно оказался волшебником, как и говорили, но в 2006-м, по крайней мере, если судить по тому, что я видел, он был еще подающим надежды. Однако стоит учесть, что в феврале он получил травму и не играл в решающих матчах Лиги чемпионов, которую его «Барса» выиграла.
В любом случае Германия нам подходила больше, в том числе и потому, что на чемпионатах мира мы играли с ней удачно. Однако сначала нужно было победить Украину, и в глазах моего сверстника Шевченко в минуты выхода на поле я читал такую же решимость, что росла и внутри меня: сейчас или никогда – чемпионат мира для тридцатилетнего сводится именно к этому. Но разница между нами заключалась в том, что у него, величайшего форварда, не было партнеров, нацеленных на титул. А у меня – были.
Мы открыли счет уже спустя шесть минут после начала матча, это была в том числе и моя заслуга, потому что благодаря пасу пяткой я избежал фола все того же Гусина, и наш треугольник завершился на Дзамбротте, который вышел на удар. Комбинация получилась очень быстрой и эффективной: удар Джанлуки с левой был хлестким и точным, Шовковский запоздал с прыжком и не достал мяч. 1:0, полуфинал был очень близок, и мне казалось, что я мог до него дотронуться. К тому же Украина играла по-человечески, даже будучи хуже в большинстве единоборств. Что ж, молодцы…
По правде говоря, некоторую головную боль она нам все-таки доставила, потому что на этом этапе, в четвертьфинале чемпионата мира, любую твою расслабленность соперник определяет и атакует мгновенно. Оборона справлялась с постоянным удержанием Шевченко на безопасной дистанции, но поскольку ему уделялось больше внимания, то мы были вынуждены оставлять открытые зоны. Калиниченко едва не воспользовался этим в начале второго тайма, однако Буффон показал себя большим молодцом и отбил опаснейший удар, переведя мяч в штангу, и я воспринял это как сигнал к тому, что нужно поторопиться сотворить 2:0. Я попросил Гроссо подать угловой слева, основываясь на схеме, которую мы наигрывали на тренировках: он дал мне точный пас, и я с правой ноги по восходящей траектории отправил мяч искать голову Луки Тони. По правде говоря, Каннаваро, выпрыгнув, пытался «украсть» его у Тони, но сделал это на миг позже, чем нужно. Тони молодцом переправил мяч в ворота, и снова колыхание сетки подтвердило мне, что миссия выполнена. Да, теперь уже выполнена. Тони завершил и еще одну комбинацию Пирло и Дзамбротты – 3:0, мы крупно победили, и я радовался тому, что мои кондиции наконец-то вышли на высокий уровень. Я отдал две голевые передачи, и, если не считать пенальти в ворота сборной Австралии, это была игра, в которую я внес свой наибольший вклад. После матча я улыбался и вместе с ребятами поднял полотно в цветах флага, на котором написано: «Пессоттик, мы с тобой». Я был у него в долгу за то спокойствие, которое он придал мне в Амстердаме. Я должен был это сделать, потому что любил его.
Мы уехали из Гамбурга ночью и прибыли в дуйсбургскую гостиницу почти на рассвете субботы, первого июля. Календарь был простым: полуфинал с Германией в программе вечера вторника в Дортмунде, а оттуда два пути – или в субботу в Штутгарт на матч за третье место, или в воскресенье в Берлин за титулом. В любом случае победа над Украиной дала нам уверенность в том, что мы будем ехать до конца, и это было большим удовлетворением. Вито сказал мне, что после стольких гадостей – писали даже, что я играл на базе в рулетку, – журналисты начали понимать, что я делаю что-то важное. Неплохо. Обзор прессы я вверил ему, не хотел отвлекаться или трепать себе нервы таким предвзятым критиканством. Я отлично знал, что они написали после удаления Даниэле: два года назад плевок Тотти, сейчас – локоть Де Росси, на этих римлян положиться нельзя, они не могут держать себя в руках. Слушайте, удаления были бесспорными, но делать из этого выводы о генетических недостатках того, кто родился в Риме, – это значит создавать дистанцию между нами и всем миром.
