В тот же вечер Андреаццоли позвонил мне и попросил приехать на следующий день в Тригорию на час пораньше остальных.
– Надо поговорить.
Он попросил мою поддержку (которую, конечно, получил), это была очень теплая речь: в шестьдесят лет ему выпала возможность руководить главной командой, и он хочет попробовать воспользоваться ей в пику газетам, которые называли его «паромщиком». Мне понравилась его решительность, и еще понравилось то, как он изменил команду. Результат появился быстро. После гостевого поражения от «Сампы» – неудачи, которая стала следствием быстрой перестройки, – «Рома» принимала на «Олимпико» лидирующий в чемпионате «Ювентус». Мы шли девятыми, с приличным очковым отставанием, и, если бы матч не был классикой, все прогнозы сводились бы к одному. Однако в тот вечер гордость за то, что мы играем в «Роме», вдохновленная, конечно, именитым соперником, сотворила чудо: мы провели запоминающийся матч, начиная с этого дня места на поле вернули себе Де Росси и Стекеленбург, и на 58-й минуте я, находясь недалеко от штрафной, идеально поймал мяч на подъем правой ноги. Это была торпеда, от которой ворота не смог спасти даже Буффон, и она вонзилась в угол.
Пауза. Это последний мой гол с игры в ворота Джиджи. Спустя два сезона я забью ему еще раз, но с пенальти, который в итоге не скажется на исходе матча, впоследствии бурно обсуждаемого. Но этот мяч, в 2013 году, я забил с игры, и он принес нам победу 1:0, это был важный гол, он заставил капитулировать одного из моих самых дорогих друзей, лучшего, кстати говоря, голкипера мира и символа команды, которая постоянно бросала меня на лопатки (конечно, в спортивном смысле). В общем, в этом убийственном ударе с правой ноги под перекладину сплелся клубок эмоций. После матча мы с Джиджи обнялись, как обычно, и мне, наверное, было бы приятно узнать тогда, что этот гол останется последним из важных, которые я ему забивал, потому что я бы праздновал его по-другому: возможно, пригласил бы Джиджи поужинать, и мы вернулись бы домой под утро, тем более что это была суббота. Мы оба уже были старички, и кое-что было бы хорошо продлить, а не обрывать чем-то вроде: «Ну, пока, привет семье». Мой последний значимый гол Буффону (и «Ювентусу»). Счастье. Гордость. И тень грусти: это такие вот наши спортивные истории, их переживают те, кто близок к уходу на покой.
«Рома» Андреаццоли играла удовлетворительно: важные победы запускают резервные двигатели, и этим импульсом можно воспользоваться. С девятого места мы снова поднялись на пятое и в Кубке Италии вновь заявили о своем превосходстве над «Интером», выиграв в апреле ответный матч полуфинала на «Сан-Сиро» – 3:2. В первой встрече мы победили дома 2:1 – это было в январе, еще при Земане. В римском воздухе витало некоторое удивление от того, как получалось у Андреаццоли, и слово «паромщик» в статьях уже не появлялось, хотя поначалу оно казалось чуть ли не обязательным. Оно не было оскорблением, однако все должны думать над значением слов, которые используют, спрашивая себя, не получится ли так, что оно оскорбит человека. Не профессионала, а именно человека. Паромщик – тот, кто перевозит команду от падения до нового начала, то есть от одного рубежа до другого, которые к тому же и управляются другими людьми. Но почему не дать ему возможность повернуть на полпути от берега к берегу и плыть в открытое море? Особенно если он обнаруживает способность вести судно, огибая подводные камни, несмотря на отлив?
Если бы Андреаццоли выиграл Кубок Италии, возможно, он остался бы главным тренером. Однако результат в итоге определяет все: ты можешь идти любыми путями, которые открываются в твоей тренерской философии и пользоваться этой теорией на практике, но если ты не побеждаешь, то народ оставит тебя за бортом. В самых непростых ситуациях он несколько раз ошибся, прежде всего в замене Освальдо, весной строчившего, как пулемет, на Дестро, который восстановился после долгого лечения. Кончилось это плохо, голом Лулича, который принес «Лацио» не только трофей, но и путевку в Лигу Европы. Освальдо, будучи в ярости от того, что не попал в состав, наговорил в соцсетях лишнего о «Лацио» и Андреаццоли. Мистер попрощался с нами и вернулся на должность помощника, понимая: того, что он делал, было недостаточно. Впоследствии я был очень рад видеть, как он снова покоряет Серию А, подняв «Эмполи» в конце сезона-2017/18 из второго дивизиона.
Руди Гарсия был третьим тренером, выбранным новыми собственниками после Луиса Энрике и Земана. Весной в Тригории пошли слухи, что клуб контактировал с Аллегри, который устал от «Милана», не выигрывающего ничего год за годом. Эта информация была правдива, но Аллегри все же предпочел остаться в «Милане», и Сабатини обратился к французу, который за два года до этого выиграл чемпионат с «Лиллем», открыв всему миру огромный талант Эдена Азара. Рим ворчал, потому что после недавних разочарований люди опасались новой проигрышной ставки. В неуверенности пребывал и я: годы шли, и мечта выиграть второе скудетто хоть еще и была жива, но казалась все более несбыточной. Потому что для этого требовались и специалист на скамейке, и опытные игроки с трансферного рынка, и я не могу не вспомнить, что мой единственный скудетто был связан с приездом тренера Капелло и суперфорварда Батистуты. В этом смысле, признаюсь, я ничего не знал о Гарсии, кроме того что он выиграл французскую Лигу 1, которая, конечно, не могла сравниться с Серией А. Я был в нерешительности. Позже меня известили о его первом собеседовании в Тригории, во время которого Сабатини и Тарантино, новый ответственный за молодежную структуру клуба, якобы сказали ему, что я отработанный материал и что мне следует закончить карьеру как можно быстрее. Не слишком приятно такое слышать, и атмосфера в Тригории становилась тяжелой. На первом сборе я впервые пожал руку тренеру, не будучи уверенным в том, что он хочет меня видеть в своей команде.
Сначала рассеялся туман в отношении его личности. Руди Гарсия – человек деликатный, замечательный в управлении людьми. И еще хитрый, потому что, запланировав очень легкую подготовку к сезону – много работы с мячом и мало теории, – он обеспечил себе хороший фон: летом игроки были счастливы от того, что работали без нагрузок, потому что было жарко и тяжело. То, что должно было случиться потом, когда наступит время платить за это (как мы с Де Росси боялись), в то время никого из ребят не беспокоило. Гарсия и его помощники – Фред и Клод, приятные люди, – ввели новые упражнения с мячом, интересные и состязательные, в смысле, что нам игралось с удовольствием. Общая обстановка была приятной и прежде всего безмятежной – такой, что заразила и тифози, многие из которых были в бешенстве от поражения в кубковом дерби. Гарсия был хорош и в отношениях с ними, потому что отлично говорил, не торопясь подбирал слова, выражая свою гордость и радость от пребывания в «Роме», как никто другой до него. Он и в общении был профессионалом. И народ начал успокаиваться, слушать его, даже ждать его пресс-конференций, потому что на них он всегда шутил или представал таким, что заставлял собой гордиться. После победы в дерби, первого его большого успеха, фраза «Мы передвинули церковь с окраины села на главную улицу» умножила самооценку тифози, да и нашу тоже, потому что подчеркнула роль клуба в жизни города. Рим – это «Рома». Это моя самая любимая метафора уже много лет, она давала мне чувство гордости от того, что я был капитаном «желто-красных».
