Несмотря на неудачный исход этой конкретной инициативы, мы не можем говорить о полном безразличии венгерских магнатов и помещиков к судьбе русских беженцев. У многих аристократических фамилий был свой русский гость. Так, граф Пал Баттяни еще во время первой мировой войны обеспечил приют в своем замке в деревне Залачань бывшему военнопленному, некоему капитану Сапунову114. Князь Дмитрий Голицын-Муравлин, бывший член Государственного Совета, сбежавший из Советской России, приехал в Венгрию на ее оккупированную сербами южную территорию. В первые годы своего пребывания в Венгрии он жил у барона
Имре Бидермана, в его замке в деревне Можго. Голицын-Муравлин познакомился с бароном Бидерманом еще 10 годами раньше, когда он ездил в Венгрию от Русской Лиги по защите детей 115. Его присутствие в венгерской провинции привлекало к себе интерес местной общественности. Печская ежедневная газета «Дунантул» («Задунайский Край») посвятила краткую статью знатному гостю. Его представили читателям как политического деятеля, игравшего чуть ли не определяющую роль в управлении огромной Российской Империей, который был вынужден эмигрировать от вихря безумия, охватившего его страну 116.
У фамилии графов Кун-Хедервари, давшей Венгрии видных политиков (премьер-министра и хорватского бана Кароя Кун-Хедервари; ведущего сотрудника МИД-а Шандора Кун-Хедервари) жили назначенные великим князем Кириллом Владимировичем своими представителями Андрей Николаевич Шмеман и генерал-майор Борис Шульгин 117.
Русские эмигранты, побывавшие в Венгрии, в своих мемуарах почти без исключения отзываются очень добрыми словами о стране, оказавшей им приют, о гостеприимстве, об отношении местного населения к русским. Эти воспоминания несколько меняют ту мрачную картину, которая вырисовывается из цитированных выше чиновничьих документов разных ведомств.
К примеру, проживавший в Венгрии с 1922 г. по 1925 г. Антон Иванович Деникин про венгерские годы своей эмиграции пишет следующее: «Общее явление: ни следа недружелюбия после войны (враги!?). Чрезвычайно теплое отношение к русским. Каждый третий комбатант побывал в плену в России, невзирая на бедствия, перенесенные в большевистский период, все они вынесли оттуда самые лучшие воспоминания о русском народе: о шири, гостеприимстве…русский язык благодаря пленным очень распространён»118.
Примерно в таком же духе высказывается о своих впечатлениях другой видный представитель белой эмиграции Юрий Ильич Лодыжен-ский, весной 1924 г. посетивший своего брата, который жил в городе Дьер. Брат его «благодаря венгерскому гостеприимству создал себе быстро круг друзей, которые приглашали его на охоту и к себе… и старались всячески облегчить его заботы. Среди этих добрых знакомых был граф Хедервари, известный венгерский магнат, брат министра иностранных дел». Лоды-женский очень добрыми словами вспоминает о тех политических деятелях, с которыми он повидался во время своего пребывания в Венгрии, в том числе о графе Пале Телеки, бывшем (1920–1921) и будущем (1939–1941) премьер-министре, к тому же европейски известном ученом-географе. Лодыженский посетил брата графа Хедервари, который на самом деле был не министром, а заведующим политического департамента МИД-а. Тот, правда, хотя и в очень вежливой форме, но по сути дела отказался от предложения о политическом сотрудничестве, сославшись на то, что Венгрия маленькая страна без всякого влияния в международной жизни119.
Даже находившиеся в очень трудном положении казаки Венгерской Казачьей Станицы в своей сводке от 29 декабря 1928 г., адресованной донскому атаману Африкану Богаевскому, не забыли упомянуть о том, что «отношение правительства и венгров [к казакам – А. К.] очень хорошее»120.
В венгерской прессе тоже встречаются статьи, в которых о русских эмигрантах писали не только с сочуствием и симпатией, но и с определенным пафосом. «В круговороте жизни мирного города, на улице Сив в доме № 6 вчера почти незаметно произошло очень трогатальное событие. Здесь собрались испытывающие трагическую судьбу сыновья русской нации, одной из самых великих наций в мире, люди без отечества, которые, несмотря на все свои страдания и лишения, остались верными царю легитимистами, собрались, чтобы отметить день именин их младшего государя, молодого великого князя Владимира, наследника престола» (Речь идет о сыне главы императорского дома Кирилла Владимировича). «Полковник Венцов привез с собой своего сына, Нику, бойскаута школы Регнума Марианума, который уже совершенно говорит по-венгерски. Маленький Ника будет уже верным переводчиком того, что и как чувствуем все мы, сиротливые венгры, потерявшие нашего короля, значительную часть нашей родины и нашего народа. И донесет до нас в нашей общей судьбе, что чувствуют царь-скиталец, его сын и его солдаты по поводу своей истерзанной отчизны и нации».
В начале скромного торжественного ужина, продолжается в статье, генерал Шульгин первый бокал вина поднял за «царя» Кирилла, за царевну Викторию, за царевича Владимира, а сразу после этого второй тост был предложен за «короля» Оттона (Отто) Габсбурга (малолетнего главу императорского дома, сына скончавшегося в 1922 г. австрийского императора и венгерского короля Карла) и за обеспечивший русским эмигрантам приют венгерский народ 121.
* * *
В связи с тем, что в Венгрии, как, впрочем, и во всех странах, стало преобладать мнение, что от белых сил трудно ожидать свержения большевизма, интерес к различным течениям эмиграции резко упал, и венгерские власти были все больше склонны считать проблемы русской эмиграции сугубо беженским вопросом, решения которого они ожидали от международных организаций, главным образом от Лиги Наций и от комиссии Фритьофа Нансена. Венгерское правительство было представлено и на международном совещании, посвященном проблематике русской эмиграции, прошедшем в Берне с 3 по 6 июля 1922 г. Правда, делегированный туда венгерский королевский консул Эгон Абеле, в соответствии с полученными указаниями, не проявил особой активности, подписав лишь соглашение «ад референдум». Абеле обратил внимание своего правительства на следующие пункты: соглашение не ограничивает действующие законы и правила отдельных государств в области миграционной политики; документ не дает автоматически право на переселение в другую страну, как и на возвращение в ту страну, которая его оформила122. Венгрия, таким образом, приняла «нансеновские паспорта» и снабдила ими русских эмигрантов в своей стране, присоединившись к той инициативе, согласно которой эти документы следовало оформить и выдать беженцам бесплатно или за очень низкую сумму. По статистическим данным, до февраля 1926 г. из проживавших в Венгрии русских эмигрантов нансеновские паспорта получили 3011 лиц123. По текущим вопросам с комиссией Нансена контактировал венгерский представитель при Лиге Наций Золтан Бараняи. Нансену сразу дали понять, что из-за катастрофического экономического положения страны, из-за необходимости санации государственного бюджета венгерское правительство не сможет выделить средства для международного фонда помощи русским беженцам124.
С середины 1920-х гг. доминирующей линией венгерских властей по отношению к беженцам из бывшей Российской империи было стремление уменьшить их и так незначительное число в стране. Этим желанием определялась и позиция венгерского правительства в тех вопросах, которые требовали согласованного урегулирования ряда государств. Руководствуясь этим соображением, оно поддержало внесение такого изменения в упомянутое соглашение от 1922 г., согласно которому государства обязались принять обратно тех беженцев, которым они выдали паспорт. Это, как указано в венгерских документах того времени, в значительной степени облегчило бы выезд эмигрантов в Канаду, так как Канада принимала беженцев только при условии, что тех элементов, которые впоследствии будут сочтены нежелательными, она может выслать обратно в ту страну, откуда они приехали. По мнению, выраженному в сводке министерства внутренних дел, если это правило было бы принято, в Венгрию было бы возвращено не более 10 % выехавших, следовательно «от этого выиграло бы и венгерское государство, потому что оно освободилось бы от части беженцев»125. Мы пока не располагаем данными о том, сколько именно русских выехали действительно из Венгрии в Канаду.
