К моменту приезда Деникиных в Венгрию, к началу 1922 г., местная колония русских эмигрантов насчитывала уже несколько тысяч человек. Надо сказать, что настроения у колонистов были самые разные, и отношение к бывшему главнокомандующему тоже было, скажем так, неоднозначное. Многие офицеры-врангелевцы считали его ответственным за провалы Белой армии на Юге России, памятуя о его серьезных разногласиях с
Врангелем. Однако, судя по всему, после произошедшего, после «русской катастрофы» Деникину меньше всего хотелось выяснять с соотечественниками – кто был прав, а кто – виноват в те дни. Для него главным в этот момент была книга. «Очерки русской смуты», – писал в это время сам генерал, – я считаю самым важным делом моего эмигрантского житья. На работу эту я смотрел как на свой долг в отношении «белого движения» и перед памятью павших в борьбе, как на добросовестное показание перед судом народным, судом истории». Надо было осмыслить произошедшее, понять причины неудач, да и деньги надо было зарабатывать. Других доходов, кроме гонорара от книги пока не было, а семью надо было кормить.
На пути в Венгрию, в 20-х числах мая 1922 г., Деникины остановились в Вене. Недавняя столица обширной Австро-Венгрии произвела неприятное впечатление. В своих воспоминаниях дочь генерала – Марина Деникина-Грей приводит такое письмо матери с впечатлениями о Вене: «Это вымирающий город. Улицы грязные, с облезлыми домами. Никто их не подметает и не штукатурит здания. Никто из жителей Вены не верит в будущее. Царят спекуляция и черный рынок. Мне показалось, что я перенеслась в Россию, в дни, предшествующие революции…» 3
Первым пристанищем в Венгрии для семьи Деникиных стал город Шопрон. Небольшой старинный, патриархальный, провинциальный город на самой границе с Австрией, в каких-то 60 километрах от Вены. Местная природа, леса, горы сразу понравились. Как записала в своем дневнике 5 июня 1922 г. жена генерала Ксения Васильевна: «Жизнь здесь действительно гораздо дешевле. да и народ симпатичнее. Пока живем в пансионате за городом, в лесу. Воздух и окрестности чудесные, давно не делали таких чудных прогулок.»
Спустя месяц новая запись: «Нравится мне Венгрия, правильнее будет сказать Шопрон, ибо больше я еще ничего от Венгрии не видела. Такой обильный край, столько «плодов земных». О настроении первых венгерских месяцев Деникиных говорит и такая запись жены: «Бывают минуты, что в мою душу нисходит мир, такой полный, как не бывал со времени войны».
Послевоенный Шопрон был полон солдат австро-венгерской армии, только-только вернувшихся из русского плена. Многие из бывших военнопленных привезли с собой из России жен, сами неплохо говорили по-русски. Поэтому у Деникиных особых проблем при общении с местным населением не было. Венгерских военнопленных с русского фронта Антон Иванович часто называл своими «крестниками».
Надо иметь в виду, что до революции и Гражданской войны он воевал боевым генералом как раз на австро-венгерском фронте. Еще в 1915 г. «железная дивизия» генерала Деникина прославилась во время Галицийской битвы и в боях за Карпаты. За действия своей дивизии во время знаменитого Брусиловского прорыва будущий глава Белого движения был награжден Георгиевским оружием, осыпанным бриллиантами.
Деникина поразило, что вернувшиеся из русского плена венгерские солдаты не только не питали ненависти к России и русским, но, напротив, были настроены весьма дружелюбно. Вот что он записал на этот счет: «Общее явление: ни следа недружелюбия после войны… Чрезвычайно теплое отношение к русским. Каждый третий комбатант побывал в плену в России, и, невзирая на бедствия, перенесенные в большевистский период, все они вынесли оттуда самые лучшие воспоминания – о русском народе; о шири, о гостеприимстве, о богатстве страны.»
Постепенно, однако, и Шопрон стал наполняться беженцами со всех земель, отторгнутых от несчастной Венгрии. По воспоминаниям дочери генерала Марины Антоновны, семья решила уехать из Шопрона в Будапешт именно потому, что в небольшом городке появилось слишком много беженцев, и по этой причине здесь невозможно было снять дом. Работать в одной комнате с маленьким ребенком Деникин не мог 4.
Была и другая версия на этот счет. Дело в том, что в пограничном городе тогда появились английские и французские члены миссии по установлению новых границ страны после Трианонского мирного договора 1920 г. По договору, Венгрия теряла две трети своих бывших территорий. В самом Шопроне только-только прошел референдум о том, в какой стране остается город после распада Австро-Венгрии: в Австрии или Венгрии. Жители выбрали Венгрию. Члены миссии зачастили к Деникину, а венгры весьма неодобрительно относились к представителям победившей Антанты. Кончилось тем, что за генералом установили слежку, начали вскрывать почту. Пришлось писать письмо с протестом в местное военное министерство. Наблюдение сняли. Но переехать так или иначе все равно пришлось.
Генерал-отшельник
В Будапеште соотечественников-эмигрантов оказалось еще больше. Собрания, клубы, тусовки, как сказали бы сегодня, дрязги, склоки, противоборствующие партии. Но Деникин и здесь держится особняком. Можно сказать, отшельником. Он как будто совсем ушел из политики. Вот что сообщал русский дипломатический представитель в Венгрии князь Волконский: «Здесь держит себя вдали от всяких дрязг с достоинством и большой простотой генерал Деникин. Мы с ним навестили друг друга».
Сам Антон Иванович в одном из писем бывшему сослуживцу Н.И. Астрову напишет, что все последнее время «погружен целиком в прошлое, в историю, почти не соприкасается с вопросами современности». В другом письме тому же адресату сообщает, что помимо литературного труда «жизнь на время сузилась до удовлетворения насущных потребностей в обстановке черновой хозяйственной работы: таскаю дрова и уголь, топлю печи, убираю квартиру, заколачиваю все щели»…
Работа над «Смутой» тем временем продвигалась довольно быстро. В Будапеште, куда семья Деникиных переехала в октябре 1922 г., они поселяются на будайской стороне Дуная, в маленьком доме с садом. У них теперь молодая венгерская няня и генерал, наконец, может приняться за свои «Очерки»5.
Если первый том «Очерков», написанный еще в Бельгии, ему приходилось в основном писать по памяти, то в Венгрии Деникин стал получать в свое распоряжение и заметки сослуживцев, и архивы Белых армий, вывезенные из Крыма через Сербию. На его призыв присылать документы откликнулись многие. Правда, были и такие, кто саботировал его призыв. Это относится к близкому окружению Врангеля.
В последующих томах своей эпопеи главком вводит в научный оборот все больше и больше уникальных документов: материалы по истории Первого Кубанского («Ледяного») похода, воспоминания генералов Богаевского, Шкуро, Казановича, приказы, сводки, обращения. Работа шла, а денег пока больше не становилось. Безденежье было хроническим и в Будапеште.
Возможно, если бы Деникин обратился за помощью к венгерским властям, к тому же адмиралу Хорти, то он бы ее получил. Тот же князь Волконский, как дипломат, настойчиво рекомендовал нанести визит главе государства. Но как-то не случилось. Видимо, офицерская гордость помешала. Позднее Деникин скажет: «После года (прожитого в Венгрии) мне показалось это неудобным, и я не пошел. Так и прожили мирно три года».
