В середине 30-х годов в Венгрии проживало почти 4.000 русских эмигрантов2. Колония отчасти сохраняла свою замкнутость; поведение русских беженцев было типичным для эмигрантской среды – их занимали, прежде всего, внутренние проблемы: поиск источников существования, планы (подчас авантюрные) возвращения домой; они также поддерживали связи с товарищами по судьбе, оказавшимися в других странах. При этом в политическом отношении русские эмигранты не были едины. Документы свидетельствуют о раздорах между ними на политической почве: различные группы обвиняли друг друга в связях с большевиками, шпионаже и в других грехах, причиняя тем самым постоянную головную боль венгерским властям3.
С 1938 г., с началом территориальной ревизии и расширения границ Венгрии, ситуация стала изменяться: всё новые и новые группы русских эмигрантов, до этого в течение 20 лет интегрировавшихся в общества Чехословакии, Румынии и Югославии, начали переходить (вместе с территориями, на которых проживали) под юрисдикцию венгерского государства. Венгерские планы ревизии границ распространялись и на территорию Закарпатья (Закарпатской Украины или Подкарпатской Руси, входившей в межвоенный период в Чехословакию). В 1938–1939 гг. позиция русской эмигрантской колонии, проживавшей в Закарпатье, возымела политическое значение. Немцы вынашивали проекты создания под своим контролем буферного украинского государства на закарпатских землях и отводили определенную роль в своих планах русской эмиграции.4 Но в эмигрантской среде не все хотели играть по правилам, продиктованным из Берлина. Там были как люди просоветской ориентации, так и те, кто только ждал повода ввязаться в бой против большевизма. В связи с Закарпатьем противостояние наблюдалось не только в кругах русской эмиграции, но и в отношениях между Венгрией и Германией. Оно было снято в середине марта 1939 г., когда Гитлер решил отказаться от своих первоначальных планов и открыл дорогу венгерской ревизии на этом направлении.
Попытки оказать извне влияние на русскую колонию в Венгрии и вызвать брожение в ее рядах после этого не прекратились, а события 1939 г. лишь усилили тревогу. Пакт Молотова – Риббентропа (который заставил поломать голову и венгерскую внешнюю политику), а потом и разразившаяся Вторая мировая война поставили в новые условия и русских эмигрантов, в среде которых, согласно информации венгерского МВД за декабрь 1939 г., продолжалась «таинственная, инспирированная из-за рубежа организационная работа по созданию антисоветской военной организации»5. Вышеприведенный документ утверждает, что в Венгрии этот процесс тормозился из-за разобщённости эмигрантов, а в Германии – из-за того, что тамошние эмигранты не решались выступить на борьбу против Советского Союза, подписавшего к тому же пакт с Берлином. Их аргументация сводилась прежде всего к тому, что «хотя они и противники большевизма, но воевать против своей отчизны не намерены, тем более проливать кровь своих братьев». События, как известно, полутора годами позже приняли другой оборот: «дружественная» Советскому Союзу Германия стала агрессором, а потенциальные участники ошибочно прогнозируемой интервенционистской кампании против СССР, напротив, в большинстве своём стали союзниками СССР.
Всё это снова и снова перекраивало сеть русских эмигрантов в Венгрии, на масштабы которой повлияло и воссоединение страны в апреле 1941 г. с Южным краем6. Тогда под юрисдикцию венгерского государства попала многочисленная колония русских эмигрантов, зачастую отличавшихся по своему социальному статусу от бывших российских граждан, проживавших в пределах прежних границ Венгрии. В Югославии они жили в достаточно благоприятных, способствующих их интеграции в общество условиях (как с точки зрения применения родного языка, так и в плане веротерпимости), их знания и умения были неплохо востребованы7. До 1921 г. в Королевстве Сербов, Хорватов и Словенцев нашли пристанище более 30 тысяч гражданских и примерно 40 тысяч военных беженцев, однако не все они смогли там прочно осесть. Наиболее легко смогли устроиться те, кто относился к категориям интеллигенции, служащих и офицеров, а также церковнослужителей. Примерно 10 тысяч эмигрантов, главным образом занятых в аграрной сфере, попытались обосноваться в Воеводине с ее развитым сельским хозяйством; в городах этого края осели многочисленные бывшие офицеры, служащие, учителя и их родственники8.
Их положение начиная с апреля 1941 г. коренным образом изменилось. Одним из первых сигналов, свидетельствовавших об этом, явился Меморандум9 эмигрантов из города Суботицы направленный ими в военную комендатуру города. Согласно этому документу, в Суботице проживало 400 русских эмигрантов, из них 100 приняли югославское гражданство и поступили на государственную службу. Большинство из них получило работу на железной дороге, почте и в налоговом ведомстве. Остальные проживали в городе с «паспортом Нансена» (удостоверением беженцев, не имеющих гражданства). Инвалиды войны и престарелые жили на государственное пособие; бывшим военным, прослужившим на государственной службе не менее 10 лет, была назначена пенсия; почти 20 безработных получили квартиры. Руководству колонии был выделен так называемый «Русский дом», который использовался для культурных целей; имелась также начальная школа, причём зарплату учительнице платило государство. Русских, получивших югославское гражданство, венгры призвали на военную службу; тех же, кто не выразил желания служить, интернировали. Главной проблемой для русских, проживавших в Южном крае, было, как явствует из Меморандума, наряду с интернированием – прекращение материальной помощи. У 40 – 50 человек никаких других источников существования не было, для них просили пособия хотя бы в виде хлеба. Авторы Меморандума тешили себя надеждой, что в Венгрии имеется такое же учреждение по делам русских беженцев, какое было в Югославии – войдя с ним в контакт, эмигранты смогли бы лучше адаптироваться к реалиям венгерского государства.
Генерал Дежё Битто доложил о вышеупомянутых проблемах и своих предложениях по их решению вышестоящему командованию10. Согласно его сводке, 42 человека могли бы продолжить работать на Венгерской государственной железной дороге, 55 служащих можно было оставить на городской службе, для 16 человек он ходатайствовал о дальнейшем выделении им персональных пенсий. Для наиболее бедных (28 человек) обеспечили бесплатное питание, для 31 человека – выдачу по полукилограмма хлеба в день. Дальнейшее использование эмигрантов в качестве служащих он, однако, не рекомендовал, полагая, что это приведёт к снижению численной доли венгров на госслужбе в этом крае. Для предупреждения этого он инициировал переселение русских, проживавших в Суботице, вглубь страны. Подход к решению имевшихся проблем и положение в Суботице могут быть в целом охарактеризованы следующим образом: выстраиваемая военная, а впоследствии и гражданская администрация стремилась, в первую очередь, к стабилизации венгерской власти; с этой целью она опиралась преимущественно на венгерских служащих, прибывавших – иногда возвращавшихся на прежнее место жительства – из метрополии, нередко отодвигая на второй план даже и местных венгров. В то же время материальные пособия беженцам новые власти по возможности старались сохранить.
Ситуация ухудшилась, когда Венгрия 27 июня 1941 г. вступила в войну с СССР – после бомбардировки Кошице (расцененной как советское нападение) венгерское правительство заявило, что страна находится в состоянии войны с Советским Союзом. После этого в отношении иностранцев принимались особые распоряжения, в том числе специальные, касающиеся советских граждан и «вообще русских»11. Первых посчитали необходимым интернировать, а в отношении бывших российских граждан ввели режим обязательной явки. Подозрительных русских, живших на территории Венгрии в ее трианонских границах, решили интернировать, а тех, кто проживал на воссоединённых территориях, в том числе в Южном крае, предложили, «как правило, изолировать». Русских, получивших венгерское гражданство, также подвергали усиленному контролю. Поскольку на воссоединённых территориях уже на начальном этапе ввели военную администрацию, соответствующие предписания относительно вышеуказанных лиц издавал (наряду с органами МВД) военно-административный отдел начальника Генерального штаба венгерской Армии12.
