С началом Первой мировой войны Таган был направлен в Тифлисскую военную школу, после окончания которой получил младший офицерский чин («прапорщик») и служил на Кавказском фронте. После падения царизма Таган, уже получивший образование и имевший за плечами опыт военной службы, начал активно участвовать в башкирском национальном движении.
Роль башкирского народа в очаге российской Гражданской войны достаточно известна благодаря результатам современной историографии3, и, так как подробное описание событий не входит в рамки нашей статьи, нам хотелось бы ограничиться только самыми важными данными, определившими судьбу Тагана. Известно, что во время Гражданской войны географическая территория, населенная башкирами, находилась между большевиками и сибирскими контрреволюционными силами. Отношение башкирского национального движения к воюющим сторонам определили главным образом взгляды участников войны на программу достижения национального суверенитета башкирского народа. С 8-го по 22-ое декабря 1917 г. в г. Оренбурге был созван «учредительный съезд» башкир («курултай»), на котором было образовано независимое правительство Башкирии. Однако большевики не признали суверенитет этих органов, поэтому в июне-июле 1918 г. башкиры считали целесообразным пойти на сближение с контрреволюционными силами Урало-Сибирского региона. Глава башкирского правительства Ахмет-Заки Валиди в первую очередь возлагал надежды на так называемое «Самарское правительство» («Комуч»), в которое вошли в основном представители демократических политических сил, бывшие участники февральской революции 1917 г. (эсеры, меньшевики). Сторонники «Самарского правительства» с программой «демократической контрреволюции» придерживались принципа автономии всех национальностей России в рамках демократической федеративной республики. Известно далее, что осенью 1918 г. в антибольшевистском лагере Урала, Поволжья и Сибири произошли существенные изменения: демократические силы потерпели окончательное поражение, а усилившая свои позиции монархическая диктатура Сибирского правительства во главе с А. В. Колчаком, выступавшая под лозунгом «единой и неделимой России», вынудила башкирских лидеров найти компромисс с большевиками. В башкирском национальном движении 18 февраля 1919 г. произошел поворот к соглашению с Советской Россией, согласно которому большевики признавали национальную, культурную и территориальную автономию башкир, а башкиры обязались создавать внутреннее политическое и общественное обустройство будущей автономии на принципах советской идеологии.
В ходе событий Галимджан Таган был членом Башкирского военного совета («шуро») при военном отделе башкирского правительства, а потом кратковременно был начальником Яланского «кантона», административным центром которого стала его родная деревня Тенгрикуль. С началом вооруженной борьбы против большевиков он стал командиром Пятого, а затем Третьего башкирского стрелкового полков, но, судя по воспоминаниям башкирских национальных лидеров, впоследствии он командовал Второй башкирской стрелковой дивизией.
Одна из статей Тагана, написанная на венгерском языке, в которой он вспоминает о действиях времен Гражданской войны, явно свидетельствует о том, что Таган осознал: переход Валиди и других башкирских лидеров (таких, как М. Л. Муртазин) на сторону большевиков произошел по тактическим соображениям. Безвыходное положение башкир в Гражданской войне он охарактеризовал как случай с двумя стаканами. Тебе нужно выбрать себе один из двух стаканов, первый из них наполнен водой, а другой совсем пустой. Потом в оба эти стакана будет подсыпан яд, и ты должен выпить из одного из них. Естественно, ты выберешь стакан с водой, потому что в нем из-за воды меньше яда, и ты выживешь, а если выпьешь другой стакан с ядом, это, безусловно, приведет к смерти. Стакан с водой и ядом символизировал большевизм, такую болезнь, от которой можно поправиться, а стакан с ядом символизировал возвращение царизма, т. е. гибель башкирской нации4.
Удивительно, что, несмотря на это, 18 февраля 1919 г. Таган был среди тех, кто не одобрил перехода башкирских войск на сторону красных, и он со своим полком остался на стороне Колчака. После этого он навсегда покинул Башкирию и в Сибири присоединился к группе правого крыла башкирского национального движения во главе с М. Г. Курбан-галиевым. Он приобрел военный чин подполковника и стал исполняющим обязанности начальника штаба Военно-национального управления башкир Российской восточной окраины во главе с Курбангалиевым. В свете вышесказанного вхождение Тагана в правое крыло национального движения башкир, на первый взгляд, может показаться странным. Как предполагает М. Н. Фархшатов, это может объясняться двумя причинами. Во-первых, он в какой-то мере оказался личным соперником Валиди. Его политические воззрения были намного консервативнее, чем, например, у Валиди. Во-вторых, он стремился к тому, чтобы сохранить единство башкирских отрядов с целью воссоздания в будущем на их основе башкирского национального войска, и поэтому любой ценой стремился спасти дезориентированные и разрозненные башкирские воинские части, оставшиеся по «белую сторону» Восточного фронта. Осенью 1920 г., после окончательного поражения белогвардейского движения в Забайкалье, Таган вместе с Курбангалиевым ушёл в Маньчжурию, а затем эмигрировал в Японию5.
В венгерской эмиграции
Нелегко определить непосредственные обстоятельства и мотивировку отъезда Тагана из Японии на венгерскую землю. Его ближайший венгерский друг Ласло Кеси Ковач пишет, что в 1921 г. Таган сам решил
приехать в Европу, в столицу Австрии, где тогда собирались башкирские эмигранты. По утверждению Ковача, Таган встретился с известным венгерским востоковедом, своим будущим покровителем Бенедеком Баратоши-Балогом уже в Венгрии6. Однако, более вероятно, что Таган познакомился с Баратоши ещё в Японии, так как венгерский учёный в 1920–1921 гг. работал преподавателем в японских университетах в рамках соглашения об обмене между венгерскими и японскими университетами. Эту версию подтверждает сам Баратоши, который, по-видимому, и был главным инициатором переселения Тагана в Венгрию7. Точное прибытие в Будапешт Тагана можно установить. По сообщениям журналов, он прибыл в Венгрию в июле 1922 г.8.
М. Н. Фархшатов в своей биографии уже указал на те факторы, которые помогли Тагану адаптироваться в Венгрии. С 1922 г. по 1925 г. он учился в Дебрецене в Королевской экономической академии. В это время он выучил венгерский язык и свою дипломную работу написал уже на венгерском языке. Так как в провинции ему не удалось устроиться, он переехал в Будапешт, где в 1925–1926 гг. закончил экономический факультет Королевского политехнического университета им. Франца Иосифа. В этом же университете в 1929 г. он защитил свою докторскую диссертацию о финансовой и валютной политике российских и советских правительств накануне и после Первой мировой войны. По-видимому, ещё в Дебрецене Таган интересовался не только экономическими науками, но и другими гуманитарными дисциплинами, как, например, этнографией. С 1927 г. по 1933 г. (за исключением периода пребывания в Вене с первой половины 1930 г. до первой половины 1932 г. государственным стипендиатом) он находился в штате этнографического отдела Национального музея Венгрии, куда, по-видимому, был зачислен при поддержке авторитетных венгерских этнографов, в том числе Иштвана Дьёрффи9. Именно 1927 г. можно считать началом его активной научной деятельности в области этнографии, так как в этом году вышли в свет его первые публикации. С 1932 г. при поддержке своего института он совершил несколько полевых экспедиций: в Турцию, на Балканы, в Прибалтику, в Финляндию и, естественно, в разные районы Венгрии, особенно в т. н. Кишкуншаг и Надькуншаг, а также в 1941 г. в вернувшуюся в состав Венгрии Северную Трансильванию10.
