Отношения внутри русской эмигрантской элиты в Венгрии были сложными. За разногласиями в вопросе о престолонаследии стояли расхождения во внешнеполитических ориентациях между германофилами, воспринимавшими в качестве главы императорского дома Романовых двоюродного брата последнего царя великого князя Кирилла Владимировича, и более франкофильски настроенными сторонниками дяди последнего царя, Верховного Главнокомандующего Российской армией во время
Первой мировой войны великого князя Николая Николаевича. Каждая из партий предпринимала активные попытки скомпрометировать другую в глазах венгерских хозяев. Так, в конце 1923 – начале 1924 г. сторонники Кирилла, зная о том, что люди Врангеля в большей мере поддерживают Николая Николаевича, обвинили фон Лампе в том, что тот состоит на французской службе. Хортистские власти хорошо знали о трениях в эмигрантской среде, но, как уже отмечалось, проявляли определенное недоверие к обеим конкурирующим группировкам.
Самый авторитетный эмигрант, Антон Иванович Деникин, как правило, сторонился активной общественной и светской жизни. «Здесь держит себя вдали от всяких дрязг с достоинством и большой простотой генерал Деникин», – отмечал в приводимом и в настоящем сборнике письме князь П.Волконский. Думается, что в конечном счете именно чувство собственного достоинства заставило Деникина отвергнуть предложение соратников по эмиграции добиться приема у Хорти – русский генерал и венгерский адмирал находились не в равном положении.
Деникин жил в Венгрии в 1922–1925 гг. Здесь были написаны три из пяти томов его известных мемуаров «Очерки русской смуты». Особого доверия власти к нему не проявляли, подозревая в профранцузских симпатиях и просматривая корреспонденцию (особенно во время пребывания в приграничном Шопроне – городе, на который претендовала также Австрия). Однако отъезд знаменитого генерала из Венгрии был мотивирован не политическими причинами, а намерением отдать подраставшую дочь в русскую гимназию во Франции, а также желанием активнее сотрудничать с русскоязычной прессой – во Франции было больше возможностей что-то заработать литературным трудом.
Даже выходцы из наиболее родовитых аристократических фамилий испытывали в Венгрии серьезные материальные нужды. Многим, однако, помогало совершенное владение иностранными языками – они устраивались в качестве преподавателей французского, немецкого и английского языков. Потребность в преподавателях русского языка была невелика. Известно, правда, что бывший царский дипломат М. Самсонов, хорошо говоривший по-венгерски, обучал русскому языку студентов-экономистов, а его статьи (в том числе о международном правовом статусе русских эмигрантов) публиковались в венгерских правоведческих научных изданиях27.
Было бы, конечно, ошибкой сводить всю эмиграцию к выходцам из высших слоев общества. Довольно много было казаков. Они часто селились в сельской местности, занимались земледелием и со временем адаптировались не к городской, а к сельской среде обитания. Адаптация к венгерским условиям происходила среди казачества быстрее в сравнении с другими слоями эмиграции, поскольку молодые казаки женились на венгерках.
Важным центром, вокруг которого объединялись эмигранты, была русская православная церковь в Будапеште, подчинявшаяся находившемуся в Париже митрополиту Евлогию. Раскол русской зарубежной церкви, связанный с противоборством сторонников Евлогия и карловацкого митрополита Антония, сказывался и на взаимоотношениях русских эмигрантов в Венгрии. Необходимо, однако, иметь в виду, что российская эмиграция в Венгрии не сводилась к православным, довольно высокий процент составляли лютеране, были также католики (чаще всего имевшие польские корни), иудеи, мусульмане.
Неподалеку от православной церкви действовала 6-летняя русская школа. При школе работала библиотека, так, генерал фон Лампе принес ей в дар несколько книг, изданных на русском языке в Берлине. Средней русской школы в Венгрии не было. Некоторые подростки получали образование в не столь уж многочисленных в межвоенной Венгрии немецкоязычных средних учебных заведениях. Но известны случаи, когда эмигранты, хотевшие дать своим детям среднее образование на родном языке, посылали их в русские средние школы Болгарии и Югославии. К середине 1920-х годов в 6-летней школе при церкви обучалось всего 15–20 детей, а потом она закрылась – обучение детей на русском языке становилось в Венгрии совершенно бесперспективным. Пресса на русском языке в Венгрии не издавалась, но получали распространение некоторые газеты, выходившие в других странах (Германии, Югославии).
Наряду с церковью и школой возникали и другие формы сплочения русского общества (например, русские балы). Важным консолидирующим фактором были гастроли выдающихся артистов и музыкантов – Ф. Шаляпина, С. Рахманинова. Собирались вместе для того, чтобы отметить свои традиционные праздники, выходцы из казачества. Русское светское общество, однако, быстро изживало себя по мере того, как уходили в мир иной старшие поколения, переселялись в другие страны политически активные эмигранты и происходил неуклонный процесс ассимиляции.
Русская эмиграция была неравномерно распределена по стране. Помимо Будапешта ее важным центром, по уже названным причинам, стал Печ. К середине 1940-х годов численность эмигрантов заметно уменьшилась, многие стали жертвами лишений военного времени, некоторые, опасаясь преследований, по мере приближения Красной армии уезжали на Запад. Часть была арестована органами НКВД. Поскольку нансеновские паспорта остались в прошлом, некоторые выжившие приняли венгерское подданство, что, впрочем, в начале 1950-х годов не спасало их от не менее жестоких преследований собственной службы безопасности. Можно, однако, привести и ряд примеров удачной адаптации к венгерским условиям и выживания после длительной полосы мытарств28. Некоторым выходцам из эмиграции помогла найти себя в послевоенной Венгрии резко возросшая потребность в переводчиках и преподавателях русского языка. Так, в первые послевоенные годы единственным в г. Пече квалифицированным университетским преподавателем русского языка и литературы был врангелевский офицер Александр Ловягин, поддерживавший связи и с советскими коллегами, приезжавшими в страну29. Дальнейшая судьба его теряется в водовороте истории, как и судьбы многих других русских беженцев, оказавшихся в Венгрии.
Примечания
1 См.: Серапионова Е.П. Российская эмиграция в Чехословацкой Республике (20-30-е годы). М., 1995; Косик В.И. Русская церковь в Югославии (20-40-е гг. XX века). М., 2000; Косик В.И. Русский Белград. М., 2006; Косик В.И. «Что мне до вас, мостовые Белграда?» Очерки о русской эмиграции в Белграде. 1920-1950-е годы. Ч.1–2. М., 2007; Йованович М. Русская эмиграция на Балканах, 1920–1940. М., 2005; Вагапова Н.М. Русская театральная эмиграция в Центральной Европе и на Балканах. Спб., 2007. Из вышедших в последнее время сборников статей, содержащих обширный материал по разным странам, см.: В поисках лучшей доли. Российская эмиграция в странах Центральной и Юго-Восточной Европы. Вторая половина XIX – первая половина XX в. Отв. редактор Т.А. Покивайлова. М., 2009; Миграция и эмиграция в странах Центральной и Юго-Восточной Европы в XVIII–XX вв. Отв. редактор Т.А. Покивайлова. Спб., 2011. Следует отметить также регулярно публикующиеся в журнале «Славяноведение» подборки статей по истории российской эмиграции в странах Центральной и Юго-Восточной Европы.
