– Они мертвы, – запинаясь, бормочет Йоаким. – Ты думаешь, они мертвы?
Я киваю.
– Так же думал Роберт, – добавляю я. – Поэтому и начал рыться в других делах об исчезновении.
– Н-н-но я не понимаю…
– Я думаю, их похитил серийный убийца. Роберта убили, когда маньяк понял, что кто-то напал на его след. А теперь он ищет нас.
– Что?! – Йоаким смотрит на меня, открыв рот.
– Торкильд, это не смешно. – Милла стоит на пороге ванной в халате и с полотенцем на голове.
– Что? – повторяет Йоаким и смотрит попеременно то на меня, то на Миллу.
– Он тебя подкалывает, – говорит Милла. – Ты что, не понимаешь?
– Зачем? – спрашивает Йоаким после того, как Милла исчезает в спальне. – Ты считаешь, это смешно?
– Да, – отвечаю я. – Это смешно – как ты бегаешь вокруг, словно домохозяйка из пятидесятых, печешь булочки, мелешь кофе и чуть не душишь свою девушку, когда вы трахаетесь. Я думаю, так же считал и Роберт.
– Следи за языком, – начинает Йоаким, собираясь встать.
– Когда мышка собирается идти, – напеваю я, глядя на него. Он приподнимается на руках на спинке кресла. Его щеки горят огнем, что совсем не сочетается с белыми волосами. Он как будто еще не решил, стоит ли встать полностью, но и садиться обратно тоже не хочет.
– Ты больной на всю голову, – говорит он по-шведски и снова опускается в кресло.
– Да, это точно, – шепчу я, когда Милла выходит из спальни. – А ты не тот, за кого себя выдаешь.
– Вы все еще подкалываете друг друга? – Милла подходит к холодильнику и достает бутылку «Фарриса».
– Нет-нет, – говорю я и встаю. – Мы только чуть ближе знакомимся. – Затем я снова смотрю на Йоакима, все еще вцепившегося в подлокотники. – Спасибо за булочки, друг, – я протягиваю ему руку.
Йоаким смотрит на протянутую руку и наконец сглатывает, встает и пожимает ее.
– Не за что, – произносит он и исчезает в спальне.
– Зачем ты его дразнишь? – спрашивает Милла, подходя и садясь рядом со мной.
– Считай это естественным следствием той версии, которую мы избрали, связывая смерть Роберта с делом об исчезновении Сив и Оливии. Это заставляет меня поближе рассмотреть твоих мужчин, круг общения Роберта и Оливии.
– И ты решил начать с Йоакима? – Милла издает краткий смешок. – Господи, да ты же видел его, он и мухи не обидит. Кроме того, он один поддерживает меня во всем этом. Йоаким был на седьмом небе от счастья, так же, как и я, когда Роберт рассказал, что нашел Оливию, и полностью раздавлен, когда она пропала.
– Я только хочу сказать, что между домохозяйкой и человеком, который хватал тебя за горло в первый вечер в Тьёме, лежит пропасть. И я просто хотел посмотреть, что находится в этом пространстве, вакууме, бреши.
Милла откручивает пробку бутылки и пьет.
– А ты знаешь, что это я прошу Йоакима о таком? – Она ставит бутылку на стол и берет булочку. – Если бы выбирал он, мы бы делали это в миссионерской позе с выключенным светом, – смеется она и проводит пальцем по губам. – Ты считаешь это странным?
– Нет.
– А ты как этим занимаешься? С женщиной. – Она снова улыбается, окидывая меня взглядом. – Как тебе нравится?
– Я импотент.
– Уверен? – дразнит она.
– Вполне.
– Давно был последний раз?
– Когда Иисус лежал на соломе в яслях.
– Почему?
– Потому что, – отвечаю я и меняю позу, когда Милла наклоняется ближе.
– Что? – она смеется и осторожно кладет руку мне на бедро. – Я доставляю тебе неудобство, дискомфорт?
– Мне всегда дискомфортно.
– Нет, – говорит она, слегка сжимая мышцу моего бедра. – Врешь.
Я собираюсь что-то сказать, когда из спальни выходит Йоаким. Он переоделся и в одной руке держит чемодан.
– Я еду в Тьёме, – говорит он, останавливаясь перед нами.
– Разве ты не сходишь поесть с нами? – спрашивает Милла, не убирая руки с моего бедра.
– Нет, – отвечает он угрюмо. – Я хочу домой.
– Йоаким, – начинаю я и встаю, так что Милле приходится отпустить меня. – Слушай, я не хотел обидеть тебя. – Я протягиваю руку. – Извини, друг. Ладно?
Йоаким смотрит на руку и наконец пожимает ее.
– Ладно, – говорит он и слегка облегченно выдыхает.
– Ты позвонишь? – Милла встает и смотрит на Йоакима, отпивая «Фаррис».
– Что?
– Когда доберешься. На виллу.
– Да, да… я…
– Супер. – Милла идет к холодильнику и убирает воду. – Не забудь полить цветы. В прошлый раз, когда меня не было, ты забыл.
Йоаким награждает меня холодным взглядом, берет чемодан и уходит.
Глава 37
Мы с Миллой приезжаем в ресторан с ярким освещением и жесткими скользкими стульями недалеко от ее квартиры. Пока мы сидим друг напротив друга и пьем пиво в ожидании еды, мне приходит в голову, что не исследовательское дело явилось настоящей причиной, по которой я согласился на встречу с Миллой, когда Ульф впервые назвал ее имя. И не угрозы, что мне придется делать стеариновые свечи на заводе по направлению НАВ. Причиной было желание поменять привычный порядок вещей, покончить с безвременьем, с вакуумом, в который я заключен. Это желание не унял бы никакой психотерапевтический разбор моего состояния и никакие горы «Ципралекса».
– Кто ты на самом деле, Торкильд? – Милла заказывает еще пива. – Кто ты, в свободное время от беготни за писателями-детективистами и исправления старых ошибок?
– Я сижу в своей квартирке и грежу обо всем, чего не случится, – отвечаю я и трогаю щеку. – Каждый день – праздник.
– Ты всегда такой циник? – смеется Милла, поднеся запотевшую бутылку к губам. Ее взгляд приобрел слегка замутненный блеск, который ее красит. Черты лица смягчились, и она стала привлекательной, но не в сексуальном смысле.
– На последней встрече отец назвал меня саркастичным циником, – говорю я, когда приходит официант с едой. Милла заказала салат. Я – рыбу, хоть не выношу и мысли о твердой пище. Разговор не течет, как хотелось бы, но мы все же стараемся. Надо найти тему для беседы, не связанную с мертвыми или пропавшими людьми. Мы останавливаемся на следующем отличном варианте: семья и прошлое.
– Когда это было?
– Двадцать семь лет назад.
– Значит, он был прав.
– Да. – Я ковыряю рыбу, отделяю мякоть от костей и макаю в соус, пытаясь спрятать ее между ломтиком лимона и листьями салата. – Один-единственный раз. Ни в чем другом он прав не был.
