– Думаю, он едет домой завершить свой проект, да. Но проблема в том, что я по-прежнему не знаю, где его дом.
– А твой друг, Кенни? От него есть новости?
Я смотрю на мобильный. Новых сообщений нет.
– Нет.
– Может, нам стоит поставить кого-то следить за квартирой Миллы, на случай, если он объявится?
– Не думаю, что это поможет, – говорю я и набираю номер Кенни. Его телефон по-прежнему отключен.
– Да? Почему нет?
– Потому что, – продолжаю я, убирая телефон в карман пиджака, – я думаю, Кенни в беде…
Глава 93
Он просто стоит посреди террасы и смотрит на лес.
– Вы что, не слышите меня? – шмыгаю носом я, прижимаю руку к ране на голове Сив, откуда продолжает течь кровь. – Нужно что-то делать!
– Да, – бормочет он, и пальцы на его руке дергаются, словно тело внезапно пробуждается к жизни после транса. Наконец он на меня смотрит. – Да, нужно, – и он неуверенно шагает ко мне.
Я вижу в его глазах, что он не собирается делать то, о чем я его прошу. Он решил сделать что-то другое. Что-то совсем другое.
Я хочу выпустить Сив, встать и убежать, но ноги одеревенели. Он подходит и встает вплотную ко мне.
– Пожалуйста, – шепчу я.
Он улыбается, видя мои слезы, которые я больше не в силах держать в себе. Берет меня за плечи, осторожно оттаскивает от Сив и кладет на спину на пол террасы. Затем он садится на меня сверху и убирает с лица прилипшие к щекам волосы.
– Не плачь, – шмыгает он носом, пока его руки скользят по моим губам. – Не плачь, Оливия. – Я чувствую, как его руки гладят подбородок и спускаются на шею. – Пожалуйста. Это был просто несчастный случай.
Глава 94
– Слушай, – начинает Гуннар после того, как мы выезжаем из его виллы и направляемся в церковь, где будут проходить похороны, – на похоронах давай просто пройдем через это, и… – он закусывает нижнюю губу в поисках подходящих слов, – будем вести себя, как подобает мужчинам?
– Большие мальчики не плачут, и вот это все?
Гуннар с силой кивает.
– Да, да, именно это я и имею в виду. Не то чтобы в этом было что-то плохое, но… – Он смотрит на меня, всего мгновение, и снова отворачивается. – Ты ведь понимаешь, о чем я?
– Да, шеф, – отвечаю я. – Горевать с достоинством.
Он еще раз кивает, щурясь на дорогу.
– Да, именно так, я не выдержу, если ты сломаешься, когда… – он сильнее закусывает нижнюю губу, – когда они опустят ее гроб в… в… – он не заканчивает предложение, с силой моргает и крепче сжимает кожаный руль.
– Я буду вести себя хорошо, шеф, – говорю я, когда Гуннар сворачивает на парковку у церкви.
Он останавливает машину и выключает двигатель.
– И еще кое-что, – в его голосе внезапно опять появляется тот самый авторитарный тон, он поворачивается и поднимает палец. – Сколько раз я должен повторить, что я больше не твой шеф? Не понимаю, что тут, черт побери, такого сложного…
– Какого хрена он тут делает? – вырывается у меня, когда я замечаю высокого человека, смакующего сигарету на церковной лестнице и щурящегося на весеннем солнце.
– Кто? – Гуннар опускает указательный палец и прислоняется к лобовому стеклу, чтобы лучше разглядеть.
– Ульф, – отвечаю я, и из-за его спины появляется рыжеволосая женщина с шалью, накинутой на голые плечи. – И его новая пассия, Дорис.
Гуннар смотрит на меня.
– Дорис?
– Она немка.
– Боже, – говорит Гуннар и открывает дверь. Он рукой проводит по коротко остриженным волосам, и мы оба выходим из машины и движемся к лестнице в церковь. Дойдя до места, останавливаемся перед Ульфом и Дорис. Гуннар здоровается с ними, затем извиняется и идет к священнику.
– Торкильд Аске. – Ульф выпускает сигаретный дым прямо мне в лицо, смотря на меня со смесью разочарования и презрения, словно он только что поймал меня за неприемлемым обращением с уточкой для ванны. – Ты думал, я об этом не узнаю?
– Нет, я так не думал, – отвечаю я, кивая Дорис и выдавливая улыбку.
– Что случилось? – Дорис с теплотой пожимает мне руку.
– Мы еще не знаем.
– Ты поразительно хорошо выглядишь, – язвит Ульф. – Значит, лекарства, которые я тебе прописал, работают.
– Да. Так же эффективно, как никотиновый пластырь.
– Что? – Ульф выбрасывает сигарету. – Я же не курю, правда?
Я качаю головой.
– Ты поедешь с нами домой после похорон? – спрашивает Дорис, пока Ульф достает новую сигарету из пачки и зажигает ее. Он щурится на меня сквозь сигаретный дым, коршун, кружащий над добычей.
– Извини, Дорис, – говорю я и делаю шаг назад, в то же время Ульф вырывает тлеющую сигарету изо рта и резко приближается ко мне.
– Слушай сюда, ты…
– Ульф, Ульф, – шепчет Дорис и кладет ладонь на его руку.
Ульф делает глубокую затяжку, смотрит на сигарету, выругивается и выбрасывает ее.
– Потом разберемся, Торкильд. – Он убирает зажигалку в карман пиджака, затем оборачивается и марширует в церковь.
– Как вы узнали? – спрашиваю я после ухода Ульфа.
– Позвонил Гуннар Уре, – отвечает Дорис. – Он не хотел ничего говорить, но Ульф все понял. Они оба беспокоятся о тебе, Торкильд.
– Я пока не могу уехать, – говорю я, блуждающим взглядом смотря на входящих в церковь людей. – Мы еще не закончили с делом.
– Вы тут поженились? – Дорис смотрит на меня. – Вы с Анн Мари?
– Нет. Ее мать похоронена на этом кладбище. Она умерла, когда Анн Мари была молодой. Рак.
– Это хорошо, – кивает Дорис.
– Что? – спрашиваю я. – Что хорошо?
Она несколько секунд рассматривает меня.
– Вернуться домой, к маме.
Я собираюсь что-то сказать, когда мне в голову приходит мысль.
– Черт, – бормочу я и поворачиваюсь к двери в церковь.
Гуннар сидит на передней скамейке. Между ним и родителями пустое место, и они оба, прищурившись, смотрят на меня со смесью признания и недоверия. Одно несомненно связано с другим.
– Садись, – шепчет он, когда я наконец подхожу к нему. – Церемония вот-вот начнется.
– То заявление в полицию, – начинаю я. – Когда на Свейна Борга заявила тетка со своей семьей за вандализм на могиле и кражу памятника.
– Да, – шепчет он, и на подиуме у кафедры за гробом Анн Мари появляется священник.
