– Я не на службе.
– А что, если…
– Он что, такой великан? – лицо Гуннара напрягается. – Мы не справимся с ним вдвоем?
– Нет.
– Ну что ж, тогда возьмем с собой еще людей. Если хочешь, я позвоню завтра в участок перед отъездом.
– Хочу.
– Хорошо. – Гуннар сцепляет руки, в нетерпении шагая по комнате. – Хорошо, хорошо, хорошо.
– Я думал уже пойти спать.
– Хорошая идея, – говорит он, продолжая мерить шагами комнату и смотреть на голые стены в поисках чего-то, за что можно зацепиться взглядом. – Я все еще не могу поверить, – продолжает Гуннар, пока я достаю из своей аптечки жалкий «Ципралекс».
Я останавливаюсь и смотрю на него.
– Во что?
– Да во все. Что мы тут, на севере, а она там, в земле. Мертва. Я даже не знаю, что должен чувствовать и правильно ли то, что я чувствую. Я просто хожу и жду, когда меня накроет. Когда меня захлестнет… – он останавливается у окна и отодвигает шторы, так что свет фонарей, отражающийся в воде, просачивается в комнату. – Как было с тобой, когда умерла Фрей.
– Все мы разные, – отвечаю я.
– Думаешь? – он стоит ко мне спиной и смотрит в темноту океана. – Или это только я… – Наконец он поворачивается. Его лицо стало серым, челюстные мышцы напряглись, почти замерли под кожей, а зубы крепко сжались. – Может, я просто не любил ее так сильно, как ты любил Фрей, может…
– Гуннар, – перебиваю я. – У меня поехала крыша еще до смерти Фрей. Кроме того, я вообще едва ее знал, я был влюблен в сам факт ее существования, что, в свою очередь, позволяло мне быть другой версией себя. Это совсем иное. Вот это, – я показываю Гуннару таблетку «Ципралекса», – это тоже иллюзия, затуманивающая действительность и сменяющая дни на ночи и ночи на дни. Вот и все.
– Тогда зачем ты их принимаешь? Чем они так чертовски важны?
– Чтобы я мог быть наполовину собой, а наполовину не собой. Но это не жизнь, это комната ожидания.
Гуннар складывает руки на груди.
– И чего ты ждешь?
– Ты же знаешь, – спокойно отвечаю я и кидаю одинокую капсулу в рот.
Он качает головой.
– Твою мать, нет ничего более удручающего, чем разговор с тобой. – Затем снова отворачивается к окну. – Не понимаю, что она в тебе нашла.
– Кто?
– Анн Мари.
– Полагаю, она нашла то же самое, что нахожу я, окружив себя правильными таблетками, теми, которые ты мне обещал.
– И что это?
– Путь побега.
Я вижу, как гигантское тело Гуннара, стоящего ко мне спиной, пошатывается. Он ждет, что я помогу ему свалиться в какую-нибудь пропасть, где он сможет валяться в ненависти к себе, упиваясь своим убожеством, так, чтобы доказать себе, будто он любил, как любил я.
– От чего? – шепчет он. – От меня?
Гуннару не идет ненависть к себе. Он не сможет управлять ею должным образом, а я не планирую помогать ему и в этом тоже.
– Нет. От себя, – отвечаю я.
– Но зачем? – Гуннар снова поворачивается ко мне. – Зачем ей понадобилось снова тебя видеть после того, как она встретила меня, после того, как ты вернулся в Норвегию, после того, как убил ту девушку в Ставангере, после попыток самоубийства и злоупотребления таблетками? Почему она хотела видеть такого как ты, а не меня? Пожалуйста, объясни мне, я не понимаю. Анн Мари, Фрей, Милла, что в тебе находят такие женщины?
– Они знают, что получат.
– И что же? – нетерпеливо спрашивает он, стоя и смотря на меня полным презрения и вместе с тем искреннего недоумения взглядом.
– Того, кто будет ранить их снова и снова, и предаст их, когда они будут больше всего в нем нуждаться. И в таком осознании есть надежность. Знать это сразу. Я суррогат боли. Для них, как и для тебя.
– Я больше не могу тебя слушать, – он идет к двери. – Черт подери, ты не здоров.
– Скажи это Ульфу, – кричу я ему вслед. – Скажи, что я болен, что это ясно как день.
Ничего не говоря, Гуннар хлопает дверью. Я сижу на кровати и жду, когда услышу, как он запрется в своем номере, затем встаю, подхожу к окну и закрываю шторы. Возвращаюсь в кровать, прибавляю звук телевизора и жду. Жду снов и лиц, которые в них прячутся.
Глава 97
Я сижу в арендованной машине рядом со зданием полиции Свольвера. Гуннар пошел внутрь встретить нашего гида, Юханне, местную полицейскую, которая нам поможет. В горах лежит свежий слой снега, а здесь внизу влажная охристо-желтая прошлогодняя трава мерцает в лучах серого утреннего солнца. Пока я жду, набираю номер Ивера.
– Слышно что-нибудь от Кенни?
– Ничего, – говорит Ивер. – Телефон по-прежнему выключен. Не нравится мне это, – добавляет он. – Кенни не из тех, кто просто сбегает. – Ивер вздыхает. – А ты где?
– Мы с Уре уехали на север. Идем по следу Борга. Судя по всему, он приведет нас на гору.
– Я могу чем-то помочь?
– Да. Я хочу, чтобы ты отследил один номер, с того дня, когда исчезли Сив с Оливией, до сегодняшнего. Сможешь?
– Какой?
– Самого номера у меня нет, – говорю я и замечаю Гуннара с женщиной, выходящих из здания полиции и идущих к машине. – Только имя.
– Хорошо, – говорит Ивер после того, как я диктую ему имя. – Сделаю.
– И никому не рассказывайте об этом, Ивер. Слышишь меня?
– Обещаю. А ты будь там осторожнее.
– Всегда, – отвечаю я и кладу трубку.
– Тебе понадобится походная одежда, – говорит Гуннар, когда они с женщиной подходят к машине.
– У меня только это, – пожимаю плечами я и смотрю на свою куртку из овечьей кожи и винтажные ботинки.
Гуннар качает головой, исчезает за машиной и открывает багажник. Быстро переодевшись, возвращается и садится в водительское кресло.
– Кратчайший путь отсюда – едем до Гимсёйстраумен, а оттуда пешком в Сюдален. Там прилично идти, – рассказывает Юханне, садясь на заднее сиденье. – Но как только мы доберемся туда, откроются отличные охотничьи угодья.
– Мать того человека, которого мы ищем, очевидно некоторое время жила здесь в шестидесятых и могла иметь отношение к пропавшему ректору, – начинает Гуннар, когда мы выезжаем из центра Свольвера.
– Улаф Лунд, – кивает Юханне сзади. Ей около тридцати, широкоплечая и мускулистая, с гладкими светлыми волосами, собранными в хвост, ясными голубыми глазами и тяжелым подбородком. Она напоминает мне версию сержанта Лизы Лугг на двадцать лет моложе из комикса Билли, она могла бы сойти за дочь Гуннара, если бы избавилась от местного диалекта и пару раз посидела на гауптвахте. – У нас даже водолазы ныряли в океан в поисках ректора, но безрезультатно.
