– Только пришел, – отвечаю я. – Когда тебя отпустили?
– Как только закончили допрашивать тебя, – отвечает Гуннар Уре и встает рядом со мной. – Ты явно им не нравишься. Дознаватель был, мягко говоря, зол, думаю, у тебя появился еще один недруг.
– Попроси его встать в очередь.
– Спасибо, – говорит Гуннар и кладет тяжелую руку мне на плечо. – За то, что ничего не выдал им.
– А зачем мне это делать?
Мы молча стоим и смотрим на свежий холмик земли.
– В течение недели поставят памятник, – начинает Гуннар, садится на корточки и ищет подходящее место, куда положить цветы, которые он принес.
– Хорошо, – отвечаю я. – Как там дела у Ивера? С ним тоже закончили?
– Ивер неплохо справился, – Гуннар кивает, вставая и отряхивая колени. – Пойдем ко мне? Выпьем кофе и…
– Они у тебя с собой?
– Что? – мрачно спрашивает Гуннар.
– Ты знаешь, что.
– Точно? Я думал, они тебе больше не нужны.
– Нет. Ты так не думал.
– Ладно, – вздыхает Гуннар. – Он бросает пакет на землю у могилы Анн Мари. Я наклоняюсь, открываю его и смотрю внутрь.
– Помнишь, я думал, что она сделала это? – начинаю я, взглядом скользя по упаковкам и блистерам в них. – Что Анн Мари перерезала вены себе и мне?
– Да.
– В одном я все-таки был прав, Гуннар, – говорю я, закрывая пакет и поворачиваясь к нему, и смотрю ему прямо в глаза.
Гуннар складывает руки на груди.
– В чем? – интересуется он.
– Это было прощание. Анн Мари хотела, чтобы я остался, потому что знала, что это будет в последний раз. Перед вашей свадьбой.
Гуннар коротко кивает и смотрит на мыски своих ботинок.
– Что теперь?
– Пора домой, в Ставангер. Меня ждут.
Он поднимает взгляд, сначала на пакет, затем на меня.
– Фрей?
– Фрей мертва.
– А Милла? Ты говорил с ней после…
– У Миллы теперь есть все, что ей нужно.
– Ты справишься?
Я пожимаю плечами.
– У меня полная сумка таблеток и море обаяния. Что может пойти не так?
Гуннар дует на ладони и смотрит в небо.
– Когда уезжаешь?
– Сегодня вечером.
– Успеешь на кофе до отъезда?
– Да, – отвечаю я.
Мы разворачиваемся, покидаем могилу Анн Мари и идем к машине Гуннара. Все небо залито солнцем. Оно пробивается меж домов, преображая столичные улочки до неузнаваемости.
