– …Она появляется словно ниоткуда, – раздавался голос Татьяны. – Никогда не знаешь, откуда именно ждать ее.
– К-к-как она выглядит-то? – все-таки стараясь не выдать своего страха, спросил Аркашка.
– Белая она. Белая эта Смерть, все просвечивается сквозь нее, – ответила тетка. – Потому что похожа на скелет овечий. Большой такой скелет… Бежит, череп качается, косточки одна о другую трутся, похрустывают…
– Так это призрак!
– Может, и призрак.
– А что эта Смерть делает с овцами? Как волк – ест их, что ли? – выкрикнул Аркашка, стараясь отогнать от себя зловещую картину: в темноте по степи, хрустя косточками, бежит гигантский овечий скелет…
Тетка Танька усмехнулась:
– Это пострашней волка будет. Это их смерть, просто смерть. Ее овцы задолго чуют – вот и волнуются. Видел, может, как они сегодня друг друга в загоне давили?
– Ага, – подтвердил Аркашка. – Перли, как в последний троллейбус. Все норовили, мне показалось, в самую середину стада забраться. Чего их, думаю, разбирает? Или это они всегда дикие такие…
– Не стада. Отары, – мимоходом поправила его Татьяна. – Они не дикие. Смерти просто боятся.
– А может, это у них болезнь такая? – После слов Татьяны Аркадию показалось, что все это юная тетка просто напридумывала. Темная, невежественная, сидит тут вдали от цивилизации и верит во всякие байки о загробном мире и Овечьей Смерти… Небось даже в школу никогда не ходила, читать-писать наверняка не умеет, потому что где у них тут школа может быть – кругом сплошная степь…
Или она правда ведьма, запугать его хочет, чтобы…
– Боле-е-езнь? – недовольным голосом протянула Татьяна.
Аркадий осмелел:
– Конечно. Животные тоже болеют, и психическими болезнями в том числе. Может, у них массовая истерика какая-нибудь. Вот они с ума и сходят. Или бешенство подхватили… Надо ветеринара вызвать просто-напросто.
– Да вызвала мать уже зоотехника. Но район-то у нас большой, пока он приедет. Но я-то знаю, что никакой зоотехник тут не поможет, – серьезно проговорила Татьяна. – Овечью Смерть простыми средствами не возьмешь…
– Тоже мне, Овечья Смерть… Бабкины сказки, дедкины подсказки, – услышав это, окончательно осмелел Аркаша. – Ха!
Татьяна никак не среагировала на его слова. Но с таким презрением посмотрела на Аркашку, поднеся свечку к самому его лицу – аж жарко стало, что парень даже испугался.
– Татьяна! – раздался тут голос бабушки. – А я думаю: где ты? А ты у племянничка у своего засела. Что у вас тут такое? Секретничаете?
С этими словами в крошечной комнатке показалась бабушка, привлеченная мерцающим светом и голосами.
– Аркашенька, ты чего в уголок-то забился? – всплеснула руками бабушка, увидев, что Татьяна наставила на Аркадия свечку и, гневно сверкая глазами, смотрит на него. – А ты чего палишь ему лицо? Небось над парнишкой все подшучивала? Гадости всякие рассказывала? А, Татьяна, признавайся! Молчишь. Что, Аркаша, она тебе тут плела?
– Да так, ничего, байки всякие, – равнодушно пожал плечами Аркашка.
– Это она может, – согласилась бабушка, разворачивая свою дочку в направлении выхода из комнаты. – В прошлое лето у нас тут две недели девчонка гостила, из районного города нашего, фельдшерицы дочка. Так она, Татьяна, ее чуть не насмерть застращала. Уж чего только не рассказывала бедному ребеночку, девчонка во сне по ночам кричала. А под конец, хоть и большая уже, стала прудить под себя – я перины не успевала сушить. Страшно, говорит, ночью… У, Танька-змеища, надо тебя замуж отдать! Вот мужу своему и будешь ужасы рассказывать.
– Ну, мам… – недовольно скривилась тетка Танька.
– Не мамкай! Давайте-ка все быстро спать, вставать рано, а вы все гайдокаете! Пойдем. Ну-ка, Таня, посвети-ка мне.
С этими словами бабушка укрыла Аркашку одеялом, поправила подушку, поцеловала его. Татьяна, держа свечу в вытянутой руке, все это наблюдала с ехидно-презрительной улыбочкой на лице.
Бабушка вышла из комнаты, утащила за собой Татьяну, еще раз пожелала Аркадию спокойной ночи.
…Но тут же снова дверь резко открылась, и свистящий шепот тетки, точно бритва, резанул Аркадию по ушам:
– Если до восхода луны успеет Овечья Смерть обежать вокруг загона, все те овцы, что окажутся с краю, падут…
– Аркашенька, ты чего в уголок-то забился? – всплеснула руками бабушка, увидев, что Татьяна наставила на Аркадия свечку и, гневно сверкая глазами, смотрит на него.
Глава IV
Она была здесь!
Спал Аркашка недолго, но зато выспался. Проснулся он, когда утреннее солнце ударило лучами в окно. Комната сильно нагрелась, жарко стало просто нестерпимо, и Аркадию ничего не оставалось другого, кроме как выскочить на улицу и как можно скорее умыться. О купании в этой степной глуши не приходилось, как он понял, даже мечтать.
Вода в умывальнике-поддавальнике оказалась очень даже холодной – Аркадий, помня вчерашний день, рассчитывал на то, что она опять тепленькой будет. Но воду, очевидно, недавно налили.
Долго он плескался – пока вода в умывальнике попросту не закончилась.
А солнце меж тем поднималось и жарило все ощутимее. Ветра по-прежнему не было.
Аркашка разогнулся, вытер лицо ладонью и посмотрел в небо, которое из голубого постепенно превращалось в бело-желтое. На самом краю горизонта, где небо сходилось с высокими холмами, сбились в кучу бледные, едва приметные плотные облака. Они, как заметил вчера Аркадий, к вечеру заполонят все небо – так и приплывут сюда, сами по себе, не подгоняемые ветром, точно магнитом их притянет. Вчера днем, когда Аркашка с отцом ехали от поезда на машине, облака (может быть, даже эти же самые) точно так же скромненько толклись на обочине небесной жизни.
Далеко-далеко паслись овцы, сбившись в кучку мелких, еле видных серых горошин.
Ближе, под навесом, стояли оседланные лошади. А бабушка и Татьяна суетились в пустом овечьем загоне.
Аркашка бросился к ним.
Вдоль ограждения из длинных жердей, примотанных проволокой к столбам, тут и там лежали бездыханные овцы с ввалившимися животами. Их было не так уж много – но только потому, что большую часть бабушка и тетя Танька уже загрузили в тележку.
Вот и сейчас они, бабушка за передние ноги, а Татьяна за задние, волокли барана. Пару раз слаженно качнув его, Татьяна и бабушка забросили мертвое животное в тележку.
– Бабушка… – начал потрясенный Аркадий. – Да как же это? Что же это с ними?
Но бабушка ничего не ответила, только две слезинки скатились по ее прожаренному солнцем лицу и исчезли в большом узле шерстяного платка. Махнув рукой, бабушка зашагала к следующей мертвой овечке.
– Привет… – примирительно сказал Аркашка, обращаясь к Таньке.
