А утром эсэсовцы бежали, никому ничего не сказав и не выполнив приказ Гиммлера. Свои шкуры спасали они, бежали на Запад в надежде выжить. Многим из них удалось выжить.
1 мая 1945 года советские танкисты спасли близ Шверина колонну из 30 тысяч узников Заксенхаузена, которых эсэсовцы вели топить… Завидев танки и советских солдат, заключенные набросились на охранников, быстро потерявших и силу, и дутую гордость.
Много таких примеров было в последние дни войны.
КОНЕЦ БУХЕНВАЛЬДА
Николай Симаков возглавлял советскую секцию интернационального комитета в концлагере Бухенвальд. В апреле подпольщики организовали саботаж отправки людей из лагеря, спасли тем самым более 20 тысяч узников.
Артиллерийская канонада становилась с каждым часом все громче. Подпольщики узнали, что комендант лагеря Пистер мечтал уничтожить заключенных (а это 80 тысяч человек!). Гитлеровец хотел сделать это с помощью немецкой авиации и химических авиабомб. Он раздал подчиненным противогазы. Интернациональный лагерный комитет решил поднять восстание. Он составил воззвание, которое написал Николай Симаков, и вскоре все узники прочитали его.
Началось восстание в 3 часа 15 минут, когда на штурм огневых точек охранников бросились с булыжниками в руках узники Бухенвальда. «Ударным батальоном» командовал старший лейтенант В. В. Логунов. Рядом бежали на врага немецкие антифашисты. Буквально все узники ринулись в бой. Им удалось завладеть оружием. Враг, не ожидая организованного напора, сдавал позицию за позицией. И в 15 часов над лагерем взвился белый флаг.
Восставшие захватили несколько пленных, радиосеть, много оружия и боеприпасов, организовали оборону и держались до прихода союзников.
А 19 апреля все бывшие узники Бухенвальда построились на лагерном плацу в последний раз и торжественно поклялись:
«Мы, бывшие политзаключенные Бухенвальда: русские, французы, поляки, чехи, немцы, испанцы, итальянцы, австрийцы, бельгийцы, голландцы, англичане, люксембуржцы, югославы, румыны, венгры, – совместно боролись против фашизма, против нацистской банды, за наше собственное освобождение. Мы твердо были уверены: наше дело правое, победа будет за нами!
Мы, представители всех национальностей, вели жестокую беспощадную борьбу. И эта борьба еще не закончена. Фашизм еще не уничтожен на земном шаре. Еще находятся на свободе наши мучители-садисты. Поэтому мы клянемся перед всем миром на этой площади, на этом месте ужасов, творимых фашистами, что мы прекратим борьбу только тогда, когда последний фашистский преступник предстанет перед судом Правды!
Уничтожение фашизма со всеми его корнями – наша задача, это наш долг перед погибшими товарищами, их семьями!
Клянемся отомстить за смерть наших товарищей!»
Далеко не все исследователи истории фашизма в Германии, вспоминая единичные случаи неблаговидных поступков советских солдат по отношению к немцам, упоминают о том, что пережили эти солдаты, их родные, близкие и друзья в страшные годы войны. Очень жаль. Мы не оправдываем виновных в разных нарушениях воинских уставов, обычаев, законов. Провинился – терпи наказание. Мы за то, чтобы люди помнили разницу между проступком, единичными случаями и государственной политикой, проводимой Гитлером до последнего его часа с помощью сотен тысяч (а это уже не случаи!) своих головорезов.
ДЕВОЧКА
Первый штурм трамвайного парка фашисты отразили. Командный пункт 79-го полка и батальонов расположился в крепком четырехэтажном здании. Между ним и парком ребрилась брусчатка большой площади, изрытой воронками. Артиллеристы получили приказ осуществить удар по засевшим в трамвайной «цитадели» и спешно готовились к артналету.
Вдруг из воронки в центре площади вылез с ребенком на руках пожилой человек. Как он там очутился, никто не знал, а старик, прижимая ребенка к груди, побежал от трамвайного парка. И немцы, и русские прекратили стрельбу. Над площадью зависла тишина, нарушаемая нестройными ударами поношенных ботинок о брусчатку.
Какой-то фашист открыл огонь из пулемета. Старик упал. Солдаты видели слетевший с ноги ботинок. Но девочку дед, падая, не уронил, аккуратно поставив на ножки, перед тем, как упасть и потерять ботинок, а вместе с ним и жизнь. И это последнее движение старика видели русские и немцы. Они не хотели стрелять. Даже злой пулемет замолчал, не зная, что делать с девочкой: убивать ее или пожалеть патроны.
К командиру роты обратился сержант Борис Никанорович Лотошкин:
– Товарищ лейтенант, разрешите?
– Опасное дело, сержант, – скупо ответил командир, но не запретил, и Лотошкин мигом выскочил из окна первого этажа.
Тут уж немцев разобрало. Не все из них стреляли по сержанту, далеко не все. Но стреляли. А девочка четырех-пяти лет стояла в центре площади и оцепенело смотрела на дедушку. А он беззвучно смотрел в небо. А по площади, извилистым путем, будто змея на большой сковороде, бежал русский сержант, то прыгая и перелетая через воронки. то бросаясь на землю, будто слушая, что скажет ему немецкая земля, то перекатываясь по ней, словно в детскую игру играя со взрослым автоматом в руках. Не все стреляли немцы по нему, да и те, кто стрелял, видимо, не очень-то старались снять сержанта… Может быть, руки дрожали у них по злобе. Но стреляли они, стреляли, и комбат по телефону попросил артиллеристов нанести удар по трамвайному парку.
Загрохотали пушки. Девочка, умница, стояла на месте. Сержант Лотошкин подбежал к ней, поднял испуганную пушинку к груди и побежал, петляя, от фашистов, как никогда за всю войну от них не бегал.
И он прибежал к своим, ворвался в дом, от двери резкий сделал шаг влево, за толстую стену, поставил на пол девочку, и все облегченно вздохнули: целы и невредимы русский сержант и немецкая девочка.
В ДОМЕ НАПРОТИВ МОАБИТСКОЙ ТЮРЬМЫ
Мимо дома пробегала санинструктор Марина Диева. 79-й полк вел бой в районе тюрьмы. Вдруг где-то сверху, в пылающем доме, раздались детский плач и крики. Санинструктор круто развернулась, кинулась в подъезд. Огонь быстро дичал. Девушка взбежала на второй этаж, дернула дверь квартиры – там кричали дети. Она подбежала к ним, обняла, они кричать перестали, лишь всхлипывали, глядя, как Марина ловко орудует с простынями, связывая их и при этом улыбаясь детям. Рядом стояли беспомощные две немки.
Огонь подкрадывался все ближе. Марина выбила окно, крикнула пробежавшим мимо связисткам Вере Абрамовой и Марии Петренко:
– Девчонки! Помогите!
Связистки остановились, подняли руки, а Марина, аккуратно подтравливая простыни, спустила младшую девочку на руки подругам, затем постарше и самую старшую. Обе немецкие женщины пришли в себя и сами спустились по простыням на землю. Последней из огненной комнаты спускалась санинструктор Марина Диева. Огонь опалил лицо красивой девушки, повредил зрение.
Долго лечилась Марина в госпиталях да больницах, но полностью зрение так и не восстановилось.
МИХАИЛ ЕГОРОВ И МЕЛИТОН КАНТАРИЯ
