– У м-меня очень тесно... Господин э-э Эрни...
– Во-первых, никакой я тебе не господин. Я ведь сказал, что друг моего друга – мой друг! А во-вторых... Вот скажи, у тебя есть проблемы?
Е-мое, начинается... Ну зачем прессовать то бедолагу? Я пнул товарища под столом, но он лишь отмахнулся от прозрачного намека попридержать коней.
– Э-э-э... нет...
– У всех есть проблемы. Может, тебя кто-то обижает?
Эльфик отрицательно помотал головой, но даже от меня не укрылся быстрый взгляд, что он украдкой бросил на стол в дальнем углу, где расположилась небольшая компания таких же писарей из Универа. Верховодил компашкой довольно тучный хрен в бархатном сюртуке с щегольскими напомаженными бакенбардами. Он, оживленно жестикулируя, что-то втолковывал своим товарищам, а те внимательно внимали, иногда грохоча громким смехом.
От Эрни тоже не укрылся этот взгляд.
– Это кто?
– Э-э-э... Мастер-писарь Улеандр, – пробормотал Гудалх, потупившись.
– Что, какие-то проблемы с ним?
– Ну... Все младшие писари должны каждый месяц отдавать ему по три золотых из своего жалования.
– О как... – Эрни, обернувшись, некоторое время смотрел на шумную компанию, а потом вдруг встал из-за стола.
Твою мать!
– Эрни, стой! Нам не надо...
Но было уже поздно. Подойдя к столику, за которым сидела компания Улеандра, мой товарищ что-то весело проговорил и хлопнул того по плечу, отчего толстяк вдруг взвился, а два его товарища сделали вид, что тоже... ща как поднимутся, да ща как... но все же остались за столом.
Хотя, все они были 30+ уровней, а Эрни всего 17-го, высокий рост, поджарая фигура и наглое выражение бородатой морды не предвещало им ничего хорошего.
Взяв Улеандра под руку, Эрни буквально волоком оттащил его в подсобку, откуда тут же послышались глухие удары.
– Вот, держи, тут все, что он с тебя содрал за последний год, – высыпал он горсть монет перед ошарашенным Гудалхом, возвратившись с боевого рейда. Думаю, не меньшее количество баблишка перекочевало к нему в Инвентарь.
– Бл*дь, Эрни, только проблем со Стражей нам не хватало... – ругнулся я, но тот лишь отмахнулся.
– Да забей! У этого членососа столько грешков...
Компания «членососа», во главе с подсвеченным фингалм предводителем быстро свалила. А мы доели ужин и вслед за воодушевленным писарем направились в его каморку.
Гудалх жил относительно недалеко. На небольшое жалование, часть из которого, тем более, требовалось отваливать начальству, было особо не разгуляться. Небольшая квартирка из двух комнатушек стоила 5 золотых в месяц, что составляло почти половину из оставшегося после поборов жалования. Кровать, письменный стол, заваленный бумагами, шкаф – в одной комнате и маленький очаг, и стол с двумя колченогими табуретами – в другой. Вот и весь небогатый скарб приютившего нас хозяина.
Мда... Небогато – не то слово. Но именно так жила основная масса населения Дар-Огара. Те, кто не ходит в походы на драконов и не рыщет в поисках прекрасных принцесс, а просто живет своей маленькой незаметной жизнью.
Мне вдруг стало совестно, что я так беззастенчиво использую молодого писаря... Насчет Эрни такие мысли тоже иногда возникали, но общий мудачизм моего товарища быстро нивелировал подобные укоры совести. С эльфиком же было иначе... Хотя пока что, ничего такого сверхнеприятного я у него не требовал. По-моему, он и сам рад был хоть какому-то проблеску в своей серой жизни.
– А где твоя баба-то? – протянул Эрни, когда мы завалились в тесную каморку.
– М-м-м... Нету...
– А ваще? Была ль у тя остроухая красотка?
Эльф густо покраснел и промычал что-то невнятное. Забавно, на земле у такого красавчика отбоя бы не было от подружек. Но в Онлайн трудно было плюнуть и не попасть в эльфа, и местные девицы были порядком избалованы смазливостью кавалеров.
– Что, вообще? Да как так жить то! – взревел Эрни. – Собирайся, пойдем по бабам. Есть здесь приличный шлюшник недалеко?
Мой товарищ, походу, ни с того ни с сего решил взять шефство над молодым писарем.
– Э... Эрни... Не надо...
– Надо, друг мой, надо! Не парься, я угощаю! Том, ты как?
– Не, я пас. Лучше отдохну...
– Опять будешь мозговать о вселенских думах, ха-ха? Ну и ладно. Нам больше достанется!
И он буквально силком уволок Гудалха из каморки, оставив меня в одиночестве «мозговать о вселенских думах».
Мысли о Сереге и его таинственном покровителе и в самом деле будоражили разум еще не менее пары часов, прежде чем меня, наконец, сморил сон.
Снилась Аня. Снилась в самых разных ракурсах и позах, часть из которых я даже и не помню, чтобы мы с ней практиковали...
Где-то глубокой ночью я вскочил с постели и вызывал Черный Меч, разбуженный ужасным грохотом. Но это оказались наши наклюкавшиеся в дребодан гасконцы, что едва переставляли конечности.
Не удивительно, что утром в каморке Гудалха я был единственным мыслящим существом. От павших на поле брани, вернее, на пол эльфика и Эрни, жутко разило целым букетом различной выпивки. Оценив шансы их растолкать как околонулевые, я плюнул и отправился по делам в одиночку.
А дела-то были важные. Появление новых игроков говорило, что времени у меня не столь уж и много. Любой город – большая деревня. Эрни вчера мне это хорошо разъяснил. Потому нужно было максимально ускориться, пока Камалион не стал одной большой мышеловкой.
И первым делом я направился к Хуману.
Раскинувшиеся на севере трущобы местные называли Пятерней. Пять улиц веером расходились от Базарной площади, которая являлась, по сути, центром всего Старого Города, а Кабаний Конец был самой западной из них. Вначале я подумал, что такое название у нее осталось с тех времен, когда город еще был не столь обширен и на этой местности встречались натуральные кабаны, но как мне вчера пояснил Гудалх, история происхождения названия была куда как забавнее. С полвека назад ночным миром Камалиона верховодил некий хрен по имени Абур, по кликухе «Кабан». Ну и вы уже догадываетесь, на какой части тела он вертел весь этот замшелый райончик, хе-хе...
Сегодня вновь накрапывал дождик. Когда я добрался до каморки Хумана, то изрядно вымок. Ледяные струйки скользкими змеями заползали за воротник и неприятно холодили спину. На морде хозяина виднелись следы вчерашней попойки, но обещанное он выполнил.
– Это он?
Я взял из лапищи Хумана тускло поблескивающий амулет и с интересом ощупал выбитый на нем рисунок. Металл был холоден на ощупь и едва заметно вибрировал, будто накачанный еле сдерживаемой силой. Канавки гравировки оказались заполненные темной смолой, а обрис взлетающего, как на гербе Третьего Рейха, орла, слегка подсвечивал фосфоресцирующей краской.
