– Дана, говоришь по-сукрски?
– Нет, разве что пару команд вспомню… Они понимают язык Блишема, но говорить на нем не могут…
– Придется тогда снова побеспокоить Ингу.
Конечно же в гараж мы направились всем скопом, каждому не терпелось узнать хоть что-то. Хотя то, что сукр вернулся без хозяина, уже означало, что хорошего ждать не приходится. Конрад сидела на краю кровати в полной готовности, и, когда Сашка, кратко сообщив о возвращении сукра, повел ее под руку мимо нас с Кимкой, я заметила, что повязка на ее глазах намокла. Я же крепко обнимала за талию свою подругу.
Сукр сидел на корточках в самом дальнем от входа углу гаража, уронив голову в маске ниже колен. Странно, как он ухитряется перемещаться по территории охраняемого поселка так, что никто до сих пор не поднял тревогу. Просторная, грубая одежда стоит колом поверх костяных доспехов, выше спины из-под рубашки выпирает золотой ошейник, слишком большой днем для его шеи. Косматая шерсть с черепа переходит на плечи.
Инга с порога обратилась к нему. Она не переводила сразу, и мне приходилось сдерживать Кимку, дрожавшую от страха и нетерпения. Возможно, ей казалось, что Инга нарочно медлит, но я-то знала, что разум и речь у сукра как у трехлетнего ребенка, поэтому Конрад пытается сперва составить свое представление, подбирает нужные слова, чтобы узнать детали. Но это было мучительно. Прошло не меньше пяти минут, когда Инга наконец обернулась к нам и сдержанно произнесла:
– Какое-то время он шел по следу. Двое вели через лес его хозяина, вышли к дороге и уехали на машине. На поляне запахов было больше, он хотел бы изучить их дополнительно, когда снова обернется псом. И еще он наткнулся на второго сукра, уже мертвого.
– Это были всадники?! – вырвалось у меня.
Инга дернула плечом:
– Откуда сукру-то знать? С Нутряным миром те люди не связаны, по крайней мере, не бывали там в последнее время. А больше всадники ничем особым не пахнут. Но на сукре не было никаких повреждений, так что выводы делай сама.
– А ты что думаешь?
– Ну, хоть один всадник среди них наверняка был. Обычным людям с сукром не справиться. Да и зачем вообще обычным людям нападать на Игнация и утаскивать его куда-то? Понимаю еще, тебя.
– Кстати, всадникам тоже было бы интереснее утащить Богдану, – вставил Сашка.
– Ну извините, – прошипела я.
– Нет, правда, зачем им Вилли-то?
Я моментально подумала о советнице Хоре. Решила ли она во избежание проблем так же хладнокровно прикончить своего внука, как когда-то расправилась с дочерью? Но все равно не ясно: где она отыскала этих всадников и почему они не пахнут Навией? Долго ждали подходящего случая?
В общем, все еще больше запуталось. Мы вернулись в дом, Инга снова скрылась в своей комнате. Я какое-то время пыталась сидеть на кухне с ребятами, но сердце стучало так, что я задыхалась, глотала ртом воздух, и все темнело в глазах. Сашка скоро просто стянул меня с табурета и на руках отнес в комнату, уложил в постель.
– Чем тебе помочь? Какие-то таблетки нужны? Ты совсем плоха что-то…
– Все в порядке, – на последнем усилии выдавила я. – Побудь с Кимкой, ей нельзя одной… А я просто полежу немного и вернусь к вам.
Он поцеловал меня в щеку и удалился, а я захныкала, уткнувшись носом в подушку. Думать дурное об Орлике было невыносимо, немыслимо, невозможно! Но что-то в голове нашептывало предательски: он пытался очернить Вила, намекал, что тому наплевать на мою безопасность, если не еще чего похуже. Он ненавидит блишемцев и не хочет, чтобы я возвращалась в Нутряной мир. Он, зная тайные проходы, мог привести из Навии сколько угодно всадников… Боже, о чем я вообще…
Слабое поскребывание в дверь прервало мои мысленные метания.
– Кто там, входите! – крикнула я, почему-то решив, что пришла Инга.
Но это была Кимка.
– Можно посидеть с тобой, Данка? – слабенько так прошелестела она. – Мне скоро домой, я ненадолго.
– Конечно, с каких пор ты спрашиваешь!
Она скользнула в комнату, села на краешек кровати и сразу сложилась пополам, будто у нее болел живот. Меня поразили ее посиневшие, как после долгого купания, губы и желтоватый налет на смуглой коже. Я взяла подругу за холодную ладонь, и некоторое время мы сидели молча.
– Прости меня, Дана, – вдруг шепнула она.
– Что ты, Кимка, за что мне тебя прощать?!
Она немного помолчала, тяжело дыша и собираясь с мыслями.
– Знаешь, когда ты рассказала мне о Дее, то есть о себе, я всего лишь на минуточку, но подумала, что никогда бы так не поступила. Ну, не вышла бы замуж, любя другого. Умерла бы лучше! Вот же дура! Теперь понимаю: да я бы за снежного человека или за любое другое чудовище согласилась выйти, только бы это спасло Вила! Да что там замуж, на любой позор, на любое мучение!
Она издала стон наполовину с рычанием, я крепче сжала ее руку, но не нашла слов утешения. Вернее, еще искала, когда Кимка снова заговорила:
– Можешь рассказать, как ты это пережила? Ну, когда твой Орлик пропал?
Душа моя перевернулась и содрогнулась от этого вопроса. Да, я помнила это, но постаралась бы никогда не касаться тех страшных воспоминаний, если бы они зачем-то не понадобились моей подруге. Ведь мой опыт потери повторялся снова и снова, он походил на бесконечную пытку. Словно палач раз за разом возвращается к тебе, поигрывая своим страшным орудием и на глазок примеряя его к твоей шее.
В тот день мы так и не дождались возвращения дружины, но люди не особо беспокоились – просто еще одна ночевка в пути. Только я тогда уже чуяла беду и не ложилась спать. Бодрствовала на поляне, не сводила глаз с леса – и дождалась! В полночь из-за деревьев понуро выехали наши юноши, вот только Орлика с ними не было. Мне первой они рассказали про воинственное поселение за крепостной стеной, про то, как они потеряли Орлика, Ждана, братьев и мальчишку Видана. Потом уже понесли горькое известие в шатер старейшины Владдуха.
С того момента постелью моей стала ложбинка на поляне под развесистой ивой. Там я проводила все свое время. Почему-то ждать легче, если смотришь на то место, где в последний раз видела того, кого ждешь. Вот я и смотрела – неотрывно, до кровавых слез. На следующий день в обеденное время все же задремала, и сквозь сон кто-то коснулся моего плеча. Я вскрикнула радостно, но это был юный Видан. От него я узнала всю правду о том месте, где мы оказались, и об участи своего любимого. Тогда мне пришлось все же отлучиться ненадолго, чтобы отыскать Владдуха и Ждана, – мальчишка не смел показаться им на глаза.
Все им передав, я вернулась на прежнее место. И ночью летела, почти не касаясь ногами травы, навстречу темным силуэтам, в свете луны пересекавшим опушку. Они вернулись – Ждан, Креслав, Возгарь, – но не Орлик. Узнав, что все кончено, его увезли, – друзья до последнего наблюдали за поселением, – я не заплакала. Потому что плачут живые, а во мне все умерло тогда. Да, я знала, я понимала, что мой любимый должен был попытаться спасти ту девушку. Но зачем своим благородным поступком он погубил меня?
