Все это я, как могла, пересказала Кимке. Она слушала молча, от ее кожи теперь веяло сухим пламенем. Потом крепко сжала мою руку, поднялась:
– Мне нужно возвращаться домой. Но пообещай, что сразу позвонишь, если… если даже самые плохие новости. Саша может пожалеть, но ты-то знаешь, каково это, ждать в неизвестности.
Я молча кивнула, подтверждая и соглашаясь. Спросила:
– Скажешь своим?
Подруга мотнула головой:
– Нет. Им и так досталось в последнее время. И потом, папа тут же начнет звонить, искать связи в полиции, подключать свои службы. Им не объяснишь, что полиция тут не при делах. Если уж совсем расклеюсь и не смогу скрывать, скажу, что Вилли меня бросил, бывает же и такое. А завтра вместо гимназии – к вам.
– Да.
Кимка ушла, а через минуту заглянул Сашка, сказал, что проедется с ней до дома, а то мало ли что. Я отругала себя, что сама не сообразила, – теперь ведь и не знаешь, откуда ждать нового удара.
Когда он ушел, сердце мое не сжалось, а как-то екнуло, словно всеми силами пыталось предупредить: «Вот сейчас». Я погасила в комнате свет, на полную распахнула окно и уставилась в густеющие чернильные сумерки.
Если Орлик неповинен в случившемся, то он придет сейчас. Он почувствует мое отчаяние, может, уже почувствовал. А если наблюдает за домом, то знает, что ход свободен.
Но он почему-то медлил.
Внезапно грянул ливень, водяная крошка полетела мне в лицо, заставила отпрянуть от окна. Теперь я в отчаянии металась от стены к стене. Как мне пережить еще одну ночь, да хоть один час, не зная правды?
Я вспомнила: Орлик всегда слышал меня в любой толпе и даже на расстоянии. Иногда прибегал на рассвете к дому моего отца, взбирался на старый дуб и стучал в мое окно, чтобы узнать, что я хотела ему сказать среди ночи. А я просто видела его во сне и, очень возможно, произносила его имя. Может, сработает и сейчас?
– Орлик, пожалуйста, приди ко мне! – произнесла я не слишком громко, но вложив в слова все свое страстное желание немедленно увидеть его. Замирая, почти не дыша, ждала минуту. Ничего.
– Орлик! – уже не сдерживаясь, прорыдала я.
Темная тень перелетела через подоконник, обдав меня каскадом брызг, я охнула, пожалев, что не зажгла свет. И услышала такое знакомое:
– Дея, ты звала меня?
Поскольку я не могла и слова выдавить, в следующий миг он оказался совсем близко, сжал мои плечи. Даже в темноте я видела его блестящее от воды лицо, прилипшие ко лбу, черные от влаги волосы. Орлик хотел что-то спросить, но передумал – и припал к моим губам. На пару мгновений я забыла обо всем… или это были не мгновения? Потом опомнилась и забарабанила кулаками по его плечам:
– Пусти меня!
Он сразу отпрянул, потер рукой травмированное плечо – вот черт, опять я про него забыла – и спросил охрипшим голосом:
– Что случилось?
Тут я ощутила, что рукава моей футболки мокры по самые подмышки. Значит, мгновение назад я обнимала его со всей силой, на какую была способна.
– Ты сам скажи, что случилось, – прошептала, отступая на шаг.
Орлик кашлянул, потом поинтересовался неопределенным тоном:
– Как прошла эта ваша… репетиция?
Я уловила намек на сочувствие и закричала:
– Так ты знал, что так будет?! Что я не войду в Навию?!
Он тут же прихлопнул мне ладонью рот:
– Тише, тише. Сукр спит, а Инга – нет.
– Но ты же знал, да? – в его ладонь просипела я.
– Догадывался, моя Дея.
– Но почему так случилось? Ведь я никого не убивала, не могла же убить и напрочь забыть. Почему не вышло?
– Это долгий разговор, Дея, – помотал головой Орлик. – Поверь, тебе не нужно переживать, тот мир все равно стал для тебя слишком опасен. Будет даже лучше, если со своей дочкой ты встретишься вдали от Блишема. А уж я ее доставлю, не сомневайся.
Он попытался снова обнять меня, но я попятилась. Уперлась в кровать и запрыгнула на нее, резво отползла на середину. Нащупала заодно выключатель бра, без света мне было совсем трудно контролировать ситуацию. Орлик скромно устроился на краешке, глянул выжидательно. Я собралась с духом и спросила:
– Ты был там ночью? На поляне.
Короткий отрывистый смешок:
– Ты думаешь, я мог как-то воздействовать на проход? Такое и всадникам не под силу. Мы воздействуем только на тех, у кого есть разум и воля, хотя бы в зачаточном…
– Я не об этом. Пока Сашка был в Нутряном мире, кто-то ранил Вилли и утащил его. Потом прикончил сукра, который.
Закончить мне не удалось. Орлик вдруг, как распрямившаяся пружина, метнулся ко мне через кровать, и я ахнула от неожиданности. Схватил и крепко прижал к себе, перекатился на спину, так что я оказалась лежащей у него на груди. Совсем рядом я видела его лицо, ужас в глазах, мгновенно выступившую испарину на лбу.
– Дея, Дея… – бормотал он.
В этот миг я с облегчением осознала, что Орлик не причастен к случившемуся.
– Рассказывай! – потребовал он.
Я четко и быстро оттарабанила всю историю.
– Какой же я идиот! И какое счастье, что он не мог даже предположить такое!
– О ком ты говоришь? – выкрикнула я. – Кто не мог и что не мог? И поставь меня на пол, пожалуйста, тяжело разговаривать в таком положении!
Странно, но мою просьбу он немедленно исполнил: меня пересадил на кровать, а сам тут же вскочил и даже отступил на пару шагов.
– Тот, кто прикидывался твоим отчимом, и он же мой восприемник. Захар.
– Он-то тут при чем? Я думала, он просто советнице помогал, а потом смылся, когда запахло жареным.
– Нет, он не смылся. Я идиот, думал, что он потерял к тебе интерес, что не станет соваться на мою территорию. Расслабился. Но, Дея, неужели ты решила, что это я напал на блишемца?
Меня даже в жар бросило от такого вопроса. Господи, он же не простит меня за эти мысли! Со страху я привычно перешла в нападение:
– Нет, но что я должна думать, скажи! Если бы ты был с нами, ничего подобного не произошло бы!
Орлик сокрушенно покачал головой:
– А если бы ты знала, как я сам виню себя за это, Дея. Я не сумел оценить всю опасность этого предприятия. Честно сказать, мне хотелось быть там, издали понаблюдать за тобой для собственного спокойствия. Но Оляна была ночью беспокойнее обычного, мне не хотелось оставлять ее без присмотра. И откуда только они узнали…
– Ладно, – сказала я. – Расскажи мне про этого Захара. Чего он вообще добивается?
– Известно чего: хочет быть властелином двух миров, этого и Нутряного.
