– А конь – это ведь твой Балабан?
– Ага. Подойди, поздоровайся с ним.
– Да ну, он меня и при жизни не жаловал. Сам сходи, видишь, зовет.
Балабан уже не звал, а косился на Сашку, который как раз вышел из-за угла дома и на цыпочках подбирался к коню.
– Эй, держись от него подальше, взбрыкнет! – крикнул ему Орлик, не знаю, всерьез, или шутил, или издевался.
Он подбежал к гордому коняке-призраку, обнял за шею, потрепал по морде. Луна на миг юркнула за тучу или просто отлучилась с неба, – помнила я ее выкрутасы, – и без подсветки смотреть было странно, словно Орлик обнимал тьму. Потом луна снова залила светом лес. Друг вернулся ко мне с неожиданно виноватым видом:
– Прости, я бы так хотел, чтобы сейчас сюда примчалась из леса твоя Айка. Искал ее повсюду, потратил на это десятки лет, но так и не напал на след, и это странно. Все животные, которые умирают в этом мире, становятся призраками и никуда уже не деваются, ни через тысячу лет, ни более.
– Ничего, и так все здо́рово.
Я снова сделала вид, что треплю Вука по холке, и он залился радостным гулким лаем.
Орлик повел нас осматривать дом, вернее, он просто туда пошел, а мы увязались следом. Луна традиционно заменяла фонарь. Внутри ничего интересного не оказалось, только кровать у стены – такая, с железными спинками, в духе позапрошлого века, деревянный основательный стол, табурет, полка с посудой, полка с одеялами и подушками. В углу у двери были сложены дрова, топливные брикеты, сушеный мох для растопки в деревянных коробочках. Орлик отобрал необходимое, и мы сразу вышли наружу, кажется, он не хотел, чтобы мы разглядывали пристально его берлогу. Обернулся к нам:
– С рассветом я улечу на Балабане, а рассветет примерно через час. Вернусь к обеду, крайний срок – к вечеру. Скорее всего, не один. Так что составляйте пока меню на день.
И начал раскладывать костер – быстро, споро. Тут у меня созрел вопрос:
– Слушай, в самом начале мы получали дары из огня за ваши песни, особенно за пение молодых. Однажды мы с другими девушками втихомолку станцевали перед огнем, и он дал нам все, о чем просили. А что сейчас? Ты разведешь огонь и что сделаешь?
– Ничего, – хмыкнул Орлик. – Всадники состоят на службе у Властителя, так что у нас вечная безлимитка. И плевать, что часть всадников всю жизнь пытается воевать с Блишемом, я в том числе.
Костер уже горел весело и бойко, тянулся к нам, словно ребенок, просящийся на ручки.
– Ну, приступаем. Кто что любит на завтрак?
Мне не хотелось ничего. Внутри все тряслось противно, словно железные струны были протянуты от пяток до затылка и кто-то их постоянно цеплял и дергал. Я отошла к опушке и оттуда краем глаза наблюдала, как огонь выбрасывает горшки, и блюда, и прочие емкости. Сашка восторгался громко, совершенно по-детски, и постоянно призывал меня подивиться вместе с ним, так что пришлось подойти. Мне немедленно был вручен контейнер с горячим бутербродом, чашка с крепким и сладким кофе.
– Пытаюсь противиться обаянию этого места и не справляюсь, – сообщил Сашка, оглядывая со всех сторон свежайший хот-дог и готовясь впиться в него зубами. – Никакой готовки. Никаких очередей. И не напоминайте, что тут тоже есть проблемы!
Последние слова адресовались подходившему к нам с дымящейся кружкой Орлику. Я заметила, что есть он не стал, только упаковал что-то в рюкзак. Наверняка тоже волновался, только делал вид, что задуманное им не представляет труда. Я снова отошла почти к кромке леса, встала лицом к деревьям и начала медленно прихлебывать кофе.
– Кстати, хотел спросить, пока ты не улетел, – обратился Сашка к Орлику, понижая голос. – Как тут насчет удобств?
– В смысле туалет, что ли? – громче нужного уточнил Орлик. – Это легко: за границей опушки под каждым кустом.
– Ого, первый минус. Как-то не очень цивилизованно, не находишь?
– Извини, не нашлось времени заняться этим вопросом. И не слишком переживай: через час по тому месту уже босиком можно будет ходить. Этот мир не любит беспорядка и прибирается исправно.
– В смысле?
– В почву все лишнее уходит. Когда мы здесь в первый раз столкнулись со смертью, то закопали покойника, как и положено. А потом оказалось, что можно было сделать все проще. Сейчас умерших относят в лес, обкладывают цветами, прощаются, и земля его забирает. Кстати, как и ненужные предметы, особенно посуду. Так что, если чем-то дорожишь из одежды, к примеру, то не бросай ее в лесу на землю. Так, ладно, пора мне.
Я дернулась от этих слов, но не повернулась, не хотела, чтобы они по лицу догадались о моем состоянии. Легкие, почти неслышные шаги, осторожное прикосновение рук к моим плечам. Я повернулась, выронила в траву чашку и едва надкушенный бутерброд, уткнулась Орлику в плечо.
– Не переживай, моя Дея, – отведя ладонью волосы с моего лица, шепнул он мне в ухо. – Я все сделаю, чтобы ты уже сегодня увидела свою дочь.
– Но опасности ведь никакой нет?
– Ну что ты! Постарайся немного поспать, и время незаметно пролетит.
– Вряд ли получится.
– Ну, побегайте тогда наперегонки с Вуком, он это обожает. Все, пошел.
Я лишь бессильно выдохнула. А Орлик уже снова был у костра, медлил, как будто припоминал что-то или сомневался, говорить ли.
– Ладно, давай, не задерживайся там, – напутствовал его Дятлов. – До ночи ждем назад.
– Боишься темноты? – съехидничал Орлик.
– Нет, просто кровать тут всего одна, понимаешь ли…
– Ничего, попляшешь перед огнем, глядишь, выкинет тебе раскладушку. Но я все равно до вечера вернусь. Тут лёту меньше часа.
– До Москвы от нас примерно столько же…
– Это ты к чему? – нахмурился Орлик.
– К тому, что в столицу я могу каждый день летать, а вот попасть на прием к президенту – дудки. Ты часом не переоцениваешь свои силы, друг?
– Ну, если бы президент сперва присвоил твою невесту, а потом неоднократно пытался тебя прикончить… – процедил всадник. – Такие вещи сближают, как ни странно. Короче, до встречи.
Я не хотела смотреть, как он прыжком взлетает на призрачный силуэт Балабана. Мне хватало памяти о том расставании, когда конь был еще жив, а Навия казалась раем. Но удержаться не смогла: наблюдала за ними через плечо, пока конь, разбежавшись по земле, не начал так же непринужденно переставлять сияющие в лунном свете копыта по воздуху, забираясь все выше и выше…
Сашка подошел ко мне, вложил в мои опустевшие руки креманку с клубникой под высокой шапкой сливок. Я благодарно кивнула – он вспомнил еще одно мое любимое блюдо. Но шевелиться все равно не хотелось, поэтому Дятлов взял серебряную изящную ложечку и начал вкладывать мне ягоды в рот. Я глотала, стараясь не разреветься.
– Прости меня, – вдруг попросил Сашка.
