[2] Энди Шенк («Колиглазы»).
Энди Шенк – главный заводила среди сторонников «Колиглазов», равно как и в Анк-Морпоркской Толкучке. Его отец – внушающий страх капитан команды «Колиглазы», и Энди вполне может унаследовать этот титул благодаря необузданной дикости и мастерскому владению всеми видами ближнего боя. Своим соратникам он внушает почти такой же страх, как врагам. Стоит на учете в Городской Страже как особо злостный негодяй, за которым требуется непрерывное наблюдение (когда это возможно).
[8] Джозеф Боров (капитан «Свиноедов»).
Опытный игрок в древнюю разновидность уличного футбола (также известную под названиями «Забава Бедняков», «Игра» и «Толкучка»). Избран капитаном «Юнайтед» на собрании капитанов всех главных футбольных команд города. Чрезвычайно силен – говорят, может поднять одновременно две свиные туши (по одной в каждой руке).
[6] Шуизин Пыльник (капитан «Кабанов с Куроношной улицы»).
[9] Гарри Шлемобой («Кабаны с Куроношной улицы»).
Прочие игроки: Глупс Аткинсон, Джимми Ложка, Ключ, мамаша Аткинсон, Вилли Пилтдаун, Микки Пулфорд и братья Колбассы (Ф. и К.)
Судейство
Аркканцлер Коксфорда (ранее декан Незримого Университета).
Визит аркканцлера нового краснокирпичного университета Псевдополиса к бывшим коллегам из Незримого Университета как нельзя кстати совпал с первым матчем по так называемому «футболу». Будучи назначенным судьей, он получил возможность свистеть в «призрачный» свисток Гриффида Скинии Джонса – давно умершего мастера спорта Незримого Университета. Будучи не спортсменом, он стал известен в своей прежней альма-матер под прозвищем «Два стула» – благодаря огромному обхвату и любви к гигантским блюдам.
Приложение
Отрывок, не вошедший в рассказ «Море и рыбки»
На следующее утро матушка Ветровоск поднялась задолго до рассвета. За ночь деревья успели покрыться инеем, и матушке даже пришлось воспользоваться молотком, чтобы добыть из бочки воду для умывания.
В воздухе носился острый привкус грядущего снега и кислый запах лисиц.
Вернувшись в дом, матушка приготовила бутерброд с сыром, наполнила бутылку холодным чаем и отправилась в путь.
Ей понадобилось не больше часа скорой ходьбы по шуршащим листьям, чтобы выйти за пределы шума человеческих мыслей. Еще через полчаса она обогнула тлеющие ямы углежога, почуяв его сны, а также маленький, но острый и лживый умишко кота, развлекавшегося охотой среди поленниц.
Затем дорожка пропала совсем, остались только многочисленные цепочки следов промеж деревьев. Умы здешних существ были острее и проще и обычно вмещали в себя что-то одно. В основном это были мысли о еде – как добыть ее побольше и самому не стать ею. Иногда животные думали о сексе, и в такие моменты матушка Ветровоск старалась закрывать свой разум. Даже белки – эти грязные мелкие бесята – заслуживают право на уединение.
Некоторое время она шла по берегу реки, стуча башмаками по камням и постепенно поднимаясь вверх по течению.
Голова здесь работала лучше. Внизу, рядом с людьми, в разум постоянно вторгаются чужие шепчущие мысли. О чем конкретно размышляют соседи, она расслышать не могла – разве что в моменты наивысшей концентрации. Впрочем, в бесконечной круговерти забот, треволнений и надежд даже хозяева собственных умов редко сознают, о чем они на самом деле думают. Ведь более загаженных голов, чем человеческие, и не сыскать. Какое облегчение освободиться от этого непрекращающегося мысленного шума!
Однако по-прежнему слышалось слабое жужжание, напоминавшее назойливый писк комара в спальне. Заходить так далеко отваживаются лишь охотники. А еще в предгорьях можно встретить гномов. Впрочем, они знают, что лучше не появляться там, где…
…матушка повернулась и шагнула в щель между двумя валунами, о существовании которой вы бы даже не догадались…
…и оказалась в узком, но длинном и глубоком ущелье, в тенистых местах которого уже лежал снег. Здесь же пытались прорасти несколько не в меру оптимистичных деревьев.
Матушка шла вперед, не останавливаясь. Башмаки шлепали по ручью, прорезавшему щель в скалах. Наконец, матушка добралась до входа в пещеру. Несмотря на то что устье ручья было довольно широким, стороннему наблюдателю могло показаться, что это лишь тень от обломков скатившихся сверху камней. Матушка остановилась перед устьем, оставшись наедине со всепоглощающей тишиной, свойственной любым пещерам мира.
Возле входа в тени сидела Ведьма.
Матушка поклонилась ей (ведьмы никогда не делают реверансов) и проскользнула мимо – в глубь пещеры.
Она не была здесь… Что? Неужто уже десять лет?
Пещеры имеются под всеми Овцепикскими горами – из-за их огромного магического потенциала, – но подземные пустоты не всегда ограничиваются обычными четырьмя измерениями. О некоторых пещерах ходили слухи, что в них легко войти, но трудно выйти. По крайней мере, здесь. И сейчас.
Однако матушка Ветровоск бесстрашно направилась к одному из подземных ответвлений, располагавшихся недалеко от входа. Пещера здесь обладала особым свойством, которое, как чуяла матушка, сейчас ей было совершенно необходимо. Возможно, это как-то связано с формой свода, возможно, с маленькими кристаллами, блестевшими на стенах, но в пещеру совершенно не просачивались мысли.
Ни одна из них не могла проникнуть в нее или выйти наружу.
Матушка села на песчаный пол, чтобы встретиться со своими воспоминаниями.
Через некоторое время они пришли.
Там, в Искре, был один человек, которого стали подозревать в убийстве маленьких детей. Когда ее позвали, она пришла и увидела в его голове чувство вины, извивавшееся подобно красному червяку. А потом она отвела людей на ферму и показала, где копать. Человек бросился перед ней на землю и стал молить о пощаде. Он кричал, что был пьян и совершил преступление под парами алкоголя.
Она навсегда запомнила свой ответ, произнесенный спокойным, рассудительным тоном: «Ты закончишь свою жизнь в петле».
И они оттащили его и повесили, а она осталась смотреть, потому что была обязана ему хотя бы этим. Он ругался на нее, что было довольно несправедливо, поскольку повешение – это чистая смерть. Или, по крайней мере, более чистая, чем та, которой бы его подвергли, если бы жители деревни осмелились оспорить ее приговор. Потом она увидела тень Смерти, явившегося за ним, а за Смертью стояли маленькие яркие фигурки. Через минуту он умер…
Сидевшая в темноте матушка стала раскачиваться.
…Крестьяне кричали, что справедливость восторжествовала. Потеряв терпение, она велела всем разойтись по домам и молиться богам, в которых они верили, дабы не вырастить подобное в себе. Ибо самодовольное лицо торжествующей добродетели не менее ужасно, чем открытое проявление зла.
