Сияна растеряно распахнула глаза и отшатнулась.
— Одеваться ты всегда умела, так что тут ничего нового за десять лет. Манипулируешь мужчинами с детства, так что эта наука для тебя тоже не новая. Собирать сплетни и гнобить подружек ты научилась с того момента, как эти подружки у тебя появились. Разве что теперь ты всегда в курсе где, какие мероприятия проходят, какая кухня в лучших ресторанах и… пожалуй, всё.
— Я не понимаю, чем заслужила твою грубость? – одинокая слезинка скатилась по нежной щеке. – Все так живут, и ты никогда не был против моего времяпровождения! Если бы ты сказал, хотя бы дал понять, что тебя задевают мои поклонники…
Она резко отвернулась, вытирая набежавшие слёзы, и с обидой заметила, что у него тоже постель не пустовала и его продажная кошка посмела смеяться над нею.
— Ну и как тебе? Я смотрю, что не понравилось, − зло бросил Митгар. − Мою продажную кошку, как ты выразилась, ты никогда не встретишь на званых вечерах, а ты раздвигала ноги перед теми, кого я знал. В кулуарах, куда тебе так хотелось, чтобы я приходил, твои поклонники обсуждали насколько ты узка и как реагируешь на ласки. И это была не праздная болтовня, а обмен опытом!
Раскрасневшаяся девушка стояла, широко раскрыв глаза, и жадно хватала воздух.
— Я не знала! Я не думала!.. Но все так живут!
Митгар кивнул, подтверждая, что нравы у них свободны, не в пример другим расам.
— Но о других не болтают. Ты глупа. Не сумела даже выбрать себе таких мужчин, которые не будут чесать языки, склоняя тебя на все лады. Твои подружки, провозгласившие тебя королевой моды, изгаживают твою репутацию, стоит тебе только отвернуться. Для девушки из столь сильной и значимой семьи не уметь разбираться в оборотнях и так опуститься – это провал. Поэтому я тебя спрашиваю, чего ты достигла за прошедшие годы?
— Ты жесток.
Митгар согласно кивнул, подумав: «Как и все!»
Лишь совсем недавно он стал по-другому смотреть на жизнь, на женщин и только поэтому сейчас вступил в диалог с Сияной, жаля её своими обидными словами, чтобы она оглянулась вокруг себя, задумалась о том, куда ведёт её самолюбование и чужая лесть.
— Ты могла быть моей женой и у нас уже бегали бы детишки, был свой дом, возможно, ты выбрала бы себе какое-то увлечение. В мире много всего интересного, и, занимаясь с детьми, ты посмотрела бы на все другими глазами.
— Я была слишком молода! − срываясь на крик, возражала она.
— Понимаю, но за прошедшие годы я увидел, что ты мне не подходишь. У меня было достаточно времени, чтобы разглядеть тебя и понять, что ты годна только для постели. Если бы я вернулся на Рид, то мог бы предложить тебе необременительную связь, но я остаюсь здесь.
— Ты… мерзавец! Ты обещал мне!
— Я обещал той юной девочке, что встретил в офисе, держащуюся за руку отца и старательно вникающую в его работу. Но ты давно уже не та прелесть, что вскружила мне голову.
— Ты…
— Не стоит ругаться.
Митгар пожалел, что затеял этот разговор. Пусть её семья разбирается, что происходит вокруг одной из первых красавиц Рида.
— Ты лучше обрати внимание на то, что я остаюсь здесь, − чётко проговорил он. − Тебе же это не подходит? Не хмурься, не порть своё личико, единственное достояние, что у тебя осталось. Ты же не собиралась жить на этой пыльной планете?
— Я? Нет… но я слышала, что планета живая и скоро здесь всё изменится? Я, наверное, могла бы… какое-то время пожить здесь… Митгар, я ничего не понимаю! Ты так много наговорил мне обидного! Ты что, останешься с той ужасной женщиной? Она же вульгарна и совершенно не умеет вести себя, паршиво одевается!
— Иди, цветочек, отдохни. Я поговорю с твоим отцом, и он объяснит тебе, что ты не моя невеста.
— Я не дура! Я всё поняла!
— Вот и умница. Раз ты такая понятливая, то в твоих интересах сменить откровенные шорты на нормальные штаны. Здесь полно озабоченных парней и не стоит злоупотреблять их благоразумием. Ты так прекрасна, что кто-то может решить поставить свою жизнь против того, чтобы позабавиться с тобою.
— Грубый, злой, гадский гад! Ненавижу! Ты вызывал у меня отторжение с первого взгляда! Если бы не отец, я бы никогда даже не посмотрела на тебя! – обижено выкрикнула Сияна, накидываясь на него с кулаками, но заметив, как он брезгливо поморщился, отшатнулась и убежала.
О, если бы она могла, то убила бы его! Такого унижения она не испытывала никогда!
Как он мог?! За что? Он всё придумал, чтобы сделать ей больнее! А Пе́тра? Неужели мачеха только притворялась подружкой, одобряя респектабельных кавалеров, знающих толк в удовольствиях?!
Нет! Этот мужлан всё придумал!
Он наверняка не сам решил остаться здесь, а Леон его заставил, убирая возмужавшего брата подальше от власти.
В таком случае ему не на что надеяться, она сама бы отказалась от него, и, понимая это, он просто-напросто отыгрался на ней!
Отвратительный, мстительный тип!
И он напрасно думает, что она позволит безнаказанно так с собою обращаться! Она не дура, и прежде, чем он это уяснит, его жизнь будет разрушена!
Весь день Сияна придумывала планы по отмщению, но обида была настолько велика, что затмила разум и никаких идей не возникало. Она хотела видеть его то мёртвым, растерзанным, то молящим о пощаде, то ползущим на коленях, выпрашивающим её ласку. Он должен был страдать, гипнотизировать её отчаянным взглядом, стать несчастным и неприкаянным. Или всё же лучше мёртвым, чтобы никто и никогда более не посмел неуважительно к ней отнестись! Папа не умеет прощать врагов, и она должна быть такой! Значит, решено! Митгар должен умереть! Но как? Как это сделать?!
— Сияна! – голос отца прервал метания, и сердце сжалось от плохого предчувствия.
— Дочка, ты говорила, что у тебя нет проблем с Митгаром.
— Их не было, папа, − блестя наполнившимися слезами глазами, Сияна старалась уловить настроение отца.
— Я поддался уговорам Пе́тры и позволил жить тебе так, как ты хочешь. Моим единственным условием было то, что ты должна стать женой Митгара Гверда.
— Да, папочка. Я старалась, но этот мужлан решил остаться здесь и теперь ему нужна малообразованная дура. Он сказал, что не собирается вести привычный нам образ жизни, тратить деньги на создание более-менее цивилизованных условий. Ему нужна молчаливая кукла для постели, а днём он не желает её видеть и слышать.
— Так и сказал?
— Мне пришлось всё это выслушивать и оставаться холодно-вежливой, как любой девушке нашего круга! Это было невыносимо!
Зор слушал дочь и наливался багряным румянцем, а его взгляд не предвещал ничего хорошего. Сияна на всякий случай опустилась на колени и как в детстве подставила голову под его ладонь. Крепкая горячая рука скользнула по дочерней макушке, поглаживая и успокаивая её, а заодно себя.
