— Я посмотрю, что можно сделать, но не ранее конца этой недели, — скрепя сердце, пообещала Шайя.
Она уже держала в голове список благотворительных организаций, у которых можно попросить помощи, тем более после выступления доктора Веласкеса на телевидении шансы на это высоки.
Но всё же подобные мероприятия надо проводить с одобрения прокуратора. Он должен быть в курсе любых денежных поступлений на станцию, тем более, что ему отчитываться за них.
Шайе пришлось идти медленно, слушая жалобы людей, а когда они все вышли в общий зал, то находящиеся там пассажиры с удивлением смотрели на них. Они видели молоденькую девушку, окружённую со всех сторон здоровенными взбудораженными мужиками, смотрящими на неё с надеждой. Потом она остановилась, заглянула в ручной планшет, имитирующий браслет, и назвала несколько фамилий. Кто-то расстроился, а кто-то сразу бодро пробился поближе к девушке и захромал рядом с нею, сияя улыбкой.
— Я же назначила вам время, — остановилась она и, оглядывая сплотившихся возле неё мужчин, попросила: — не надо всем сразу.
— Ничего, мы у дверей подождём.
Девушка вздохнула, но возражать не стала. Беспокойство мужчин ей было понятно, тем более накануне профессор именно об этом ей говорил.
Шайя успела до обеда поговорить со всеми, с кем хотела. Почти все мужчины, пройдя курс лечения на Алайе, вернутся на станцию под крыло отцов-командиров и вновь займут вакансии пилотов.
Она с интересом отметила, что её собеседники смакуют мечту когда-нибудь жить на планете, но на самом деле (до недавнего времени) им спокойно и комфортно на Ореоне. Их жизнь шла по жёсткому расписанию, им не надо было думать о жилье и питании. Они жили в коллективе и вместе со стабильностью, которую обеспечивало военное ведомство, получали порцию адреналина в космосе. Так что если мечта сбудется, то ничего кроме жесточайшего разочарования она не принесет.
Только один мужчина из тех, кого она выбрала для беседы, удивил девушку, преподнеся неожиданный сюрприз.
Шайя долго разговаривала с ним, бывшим пилотом осы с большим стажем и, не веря себе, видела только символы литератора. Возможно, так повлияла не вылеченная до конца травма, до сих пор не позволяющая мужчине поворачивать голову вбок и доставляющая боли во сне, лишая его отдыха. При любом упоминании Шайи о полётах знаки писательства вопреки всему становились ярче, даже яростнее, и символическое гусиное перо острым кончиком рвало лист бумаги, а старинная чернильница пыхтела, плюясь каплями чернил и оставляя агрессивные на вид кляксы.
Стоило Шайе всё же признать, что она видит перед собою прирождённого писателя, как уточняющих символов возле мужчины стало больше.
Девушка, широко раскрыв глаза, вглядывалась в видимое только ей и, боясь отвлечься, решала на диво остроумные ребусы. Мужчина уже давно молчал и не знал, как вести себя, следя за сменой выражения лица юной прогнозистки.
Он не заметил у неё никаких модификаций, которые могли бы отвлечь её от разговора, но тем не менее, поведение собеседницы указывало на их присутствие.
Наконец Шайя закрыла глаза, и устало усмехнулась. Перед ней сидел будущий Антон Павлович Чехов в том понимании, в каком любила этого писателя она. А Шайя любила его не за драмы, а за тонкие насмешливые очерки бытовой жизни, за деликатную иронию.
Девушка сообщила мужчине о его талантах, полагая, что он обрадуется и скажет, что втайне увлекается писательством, но тот смотрел на неё ошарашено.
— Простите, — пришлось покаяться ей. — Завтра попробуем ещё раз.
Но на следующий день незнакомые ей служащие улыбались и говорили, как верно она подметила талант их сослуживца! Он действительно оказался остёр на язык, умел с юморком обрисовать сложнейшую ситуацию, при этом не обижая окружающих.
А пока, попрощавшись с будущим писателем, Шайя сидела, уставившись в одну точку, и думала, что ей делать с этим Чеховым? Поручительство прокуратора о трудоустройстве не сработает, а значит, Алайя не примет его. Разве что можно сыграть на большом стаже… нет, этого мало, чтобы нормально устроить его судьбу.
Девушка уже давно посматривала на часы, испытывая голод и дожидаясь обеденного времени. Попить чаю в двенадцать не удалось, а завтрак давно уже переварился, оставляя гложущую пустоту в капризничающем желудке. От тягостного ожидания обеда Шайю отвлёк сигнал тревоги.
На этаже медиков в каждом кабинете можно было услышать тревожный сигнал, идущий из помещения с лечебными капсулами.
— Что у них там такое? — буркнула Шайя, открывая дверь и выглядывая в коридор.
В коридоре творилось чёрт знает что!
Улыбчивый трибун стоял посередине, как капитан корабля во время шторма, и орал команды. Девушка и не подозревала, что пока она сидела у себя, на станции произошло что-то экстраординарное.
— Иварди, — во всю глотку кричал трибун, — сейчас принесут ещё четверых тяжелораненых! Командуй, куда их?
Шайя увидела бледного психиатра, беспомощно оглядывающегося на десяток раненых на носилках, которых вносили в зал. Насколько девушка помнила, почти всё лечащее оборудование все ещё было заполнено пациентами.
— Саоми, что стоишь? — рычал трибун. — Давай помогай!
Красавица стояла неподвижно в стороне, широко раздувая тонкие ноздри и всей позой являя напряжение.
— Живо! — скомандовал мужчина, раздражаясь, что его команду игнорируют.
Саоми высоко задрала подбородок, явно собираясь высказаться, вкладывая всю обиду, но тут она заметила новенькую и выплюнула:
— Ага, счас! Я вам буду помогать, а эта меня потом под суд отдаст! — и чтобы никто не сомневался, указала пальцем на «эту».
Множество взглядов устремились на Шайю, и она, вспыхнув, выступила вперёд:
— Госпожа Саоми Клюге не имеет права оказывать медицинскую помощь, — вынуждена была подтвердить Шайя — и момент для её заявления был выбран крайне неудачный.
— Что?! — взревел трибун.
Его так перекосило, что девушка ни за что не заподозрила бы сейчас, что этот молодой мужчина умеет улыбаться.
Бактериолог стояла с видом победительницы, позабыв о раненых.
Трибун рванул к Шайе и процедил:
— Не хочешь помочь — не мешай!
— А я и помогаю, — девушке пришлось задрать голову, чтобы смотреть прямо в глаза разъярённому мужчине. — Госпожа Клюге бактериолог, а не медик. Вы же не лезете делать операции, а её посылаете заниматься не своим делом, — не отступила Шайя и, чувствуя за собой правоту, твёрдым шагом направилась в зал с капсулами, огибая застывшего в бешенстве трибуна, одновременно набирая на ручном планшете данные о лучших больницах Алайи.
— Трибун, оставьте здесь своих заместителей и следуйте за мной, — велела она.
Саоми шарахнулась в сторону, увидев реакцию молодого командира, и осознала, насколько обманчива его внешность. Он сейчас свернёт соплячке шею!
