Шайя радовалась тому, что у дяди неожиданно оказалось два подопечных. Сейчас, когда профессора отстранили от работы в закрытой академии в ответ на выступление «его птенцов», ему не хватало положительных эмоций.
Прокураторы космических станций были вторым выпуском чистых профессионалов, и дядя принимал активное участие в их обучении.
Ниярди уже остыл к работе в академии и вовсе бы не расстроился из-за увольнения, если бы не повисший на нём кредит за обновление организма. Его цветочек внесла ежемесячный платёж со своей первой зарплаты на Ореоне, вновь оставшись без денег. Профессор и Шайя даже поругались, но сошлись на том, что Ниярди берёт на себя сам кредит, а девушка отдаёт долг коллегии учёных, оплачивавшей лечение в течении полугода.
— Цветочек, я получаю доходы с некоторых моих проектов и патентов. Их хватит…
— Их хватит всё оплатить, но жить вам будет не на что! — отрезала Шайя.
— Я не могу…
— Мы разделим расходы, и выплаты станут не обременительными ни для вас, ни для меня. Тем более, что время летит быстро и с коллегией мы рассчитаемся уже через пять месяцев. Тут гораздо важнее сохранить вашу репутацию.
На том споры прекратились.
***
Планета Алайя
— Повтори! — голос молодого Харадо понизился до тихого глухого рыка.
— На Старке срочно созывают совет вождей, и предметом обсуждения будет объявления нам войны.
— Подтверждения?
— Почти все наши агенты подали соответствующие знаки.
— Подробности?
— Пока неизвестно.
Харадо, тяжело дыша, перевёл взгляд на требующего ответа по связи Тиба.
— Слушаю.
— Э, Кацу, у меня тут странности какие-то с планетой Старк. Все наши счета на их планете заблокированы, сотрудничество приостановлено, а специалисты корпорации Рико задержаны и, кажется, их увели на допрос. Что происходит?
— Тебе интересно что происходит? — зарычал Кацу и, опустив голову, ненадолго замолчал. — Мне тоже это интересно, — и нажав отбой связи, поднялся из-за стола.
Уже к вечеру он знал причины разрыва дружеских отношений, и в бешенстве чуть не свернул шею Кубо, Тиба и тем, кто пытался его удержать. Но больше всего он злился на себя!
Знал, что надо было напрямую поговорить с дочерью профессора, но придумал тысячу отговорок, чтобы этого не делать!
Не хотел допрашивать её и составить о себе неблагоприятное мнение?
Не желал демонстрировать спецслужбам других планет своё знакомство с ней?
О чем он ещё тогда думал, оправдывая своё бездействие в том направлении?
А теперь свобода всей планеты находится под угрозой!
Ему потребовалось время, чтобы успокоиться, а когда злость отступила, он осознал, что желание оберегать Шайю никуда не делось.
Это настораживало и подвергало его профессионализм сомнению. Он устало прикрыл глаза и как учил профессор, попробовал сосредоточиться и разобраться в себе.
Потребовалось время, чтобы Кацу понял, что помимо симпатии к девочке, он руководствовался интуицией, которой научился доверять.
Шайя должна была оставаться в тени!
Зачем, почему, как долго и для чего?
Он не знал, но больше не сомневался в том, что поступил тогда правильно. Так надо было. А проблемы? Бывало и хуже!
Глава 11. В которой мы узнаем о печальных происшествиях
Шайя с возмущением смотрела на показатели расхода воды. Уж она ли не экономила, но, поди ж ты, не уложилась в нормативы!
Первая мысль была — обманули со счётчиком!
Но потом пришлось признать, что из-за активных физических занятий она стала ежедневно мыть голову, а это приличный расход воды. Одно дело по-быстрому освежиться после трудового дня − и совсем другое смывать пот с разгорячённого тела.
Раньше Шайя не доводила себя хореографией до состояния загнанной лошади, но на станции ей не хватало движения, и восполнить эту нехватку она решила у себя в каюте. А ещё девушка стала часто протирать пол влажной тряпкой. Не сказать, что у неё было грязно, но её тянуло к привычным домашним действиям, и пятиминутная уборка вносила в распорядок дня что-то домашнее, что-то вроде успокаивающей упорядоченности. В городской квартире она искренне радовалась роботам уборщикам, а здесь вот случилась какая-то ностальгия по ручному труду!
Но самыми главными потребителями воды стали цветы.
Луковицы в плошках уже выпустили листочки и цветоносы, а в заполнивших пустые полки стеллажей ящичках радовала глаз молоденькая нежная зелень. Вся эта прелесть с каждым днём разрасталась − и всё больше требовала воды! Об этом Шайя заранее не подумала.
— Ну что ж, придётся доплачивать, — вынуждено вздохнула она, ласково осматривая своих водохлёбов, и бросая неприязненные взгляды в душевую на полоски лучевого очистителя тела. Гадость, гадость, гадость! Говорят, что к нему привыкаешь после непродолжительного периода дискомфорта.
Шайя передёрнула плечами и всё же решила, что может позволить себе потратиться на воду, а полезные для организма лучи разного спектра она получит в природном виде в отпуске на Алайе.
На большом экране и на ручном планшете одновременно загорелся официальный вызов от трибуна Литона, и она отправилась к нему.
У этого мужчины слова с делом не расходились. Вся его тысяча вне рабочего времени пропадала теперь в старом техническом зале, и никто не знал, что они там делают. Каждый житель станции, привлечённый к работам, хранил таинственное молчание, и вскоре на Ореоне начали делать ставки, гадая, что задумал старый волчара.
Шайя была в курсе всего происходящего и время от времени подсказывала Литону, как подступиться к очередной проблеме, но он сам сообразил принцип действия и стал больной мозолью в военном ведомстве.
От него уже шарахались все секретари и мелкие служащие, стараясь спихнуть назойливого ореонца кому-нибудь и куда-нибудь, но тем самым они только расширяли круг общения старого трибуна и невзначай подкидывали новые идеи и возможности их воплощения. А любимым выражением трибуна стало удивлённое: «Не знал, что так можно!»
В один из дней прокуратор станции торжественно объявил, что благодаря инициативе трибуна Литона на Ореон присылают строителей с инженерами и прочими специалистами, чтобы расчищенный тысячей Литона технический зал перестроить в современный жилой комплекс.
Открытые от удивления рты молодых трибунов и их подопечных стали наградой старому вояке. А заметку о себе космического корреспондента он распечатал и повесил у себя в кабинете.
Вскоре трибуны других станций начали просить своих прокураторов о связи с Литоном с целью проконсультироваться, как он всё провернул и, главное, как выбил деньги на столь масштабное дело. И это стало звёздным часом трибуна и подчинённых ему легатов, которые в последнее время потеряли сон, исполняя тысячи разных поручений.
