— Все работали чётко, и нет повода подозревать, что кто-то ковырялся в них, чтобы что-то скрыть. Поэтому трибун Дюже всё-таки отрабатывает версию о воздействии извне.
— Во всех подобных случаях тщательное расследование подтвердило эту версию всего несколько раз. И характер повреждения модификаций при горении имеет значительные отличия, что не даёт нам свести всё воедино. Пусть ваш трибун зайдёт ко мне.
Харадо отправил приказ своему секретарю, чтобы тот как можно скорее переслал ему все данные за последние годы по воздействию на модифицированных специалистов и личную характеристику Дюже.
Служба защиты планеты и станций совершенствовалась, но и диверсанты не стояли на месте, придумывая новый подход к жертвам. Случай с казначеем мог быть как испытанным старым способом выведения из строя вживлённых модификаций, так и абсолютно новым, оригинальным и имеющим непредсказуемые последствия.
— Я хочу посмотреть на пострадавшего, — произнёс Харадо и Рарди повёл его на медицинский этаж.
Гость явно хорошо ориентировался на станции и его любопытство вызывали только люди, работающие здесь. Казалось, ему хватало одного взгляда, чтобы понять, что за личность попала ему на глаза, какими интересами живёт и несёт ли угрозу Алайе. А ещё Рарди показалось, что гость кого-то искал, надеясь то ли на случайную встречу, то ли у него всё обговорено заранее.
— Как служба? Не скучаешь? — вполне доброжелательно спросил Кацу, выходя из лифта на этаже медиков и признавая в трибуне одного из птенцов закрытой академии.
— Некогда скучать, — хмыкнул Рарди, довольный тем, что для такого как Харадо он в некотором роде свой.
Трибун хотел было спросить о блокаде, которая случилась у них накануне и зачем на станцию прибыли молодые дипломаты, но, взглянув на Харадо, изменился в лице и схватился за оружие, ища врагов.
Сопровождаемый им гость, встал как вкопанный, словно получил удар под дых. Трибуну показалось, что Харадо даже перестал дышать, и похоже, не мог пошевелиться.
Ничего не понимающий Рарди, держа в руках оружие, оглядывался и не знал, что делать. Он не заметил явных врагов, а впереди, куда безотрывно смотрел его гость, стояли трое: госпожа Саоми Клюге, господин Райс Иварди и госпожа Шайя Ниярди.
Они все взволнованно о чём-то спорили и были раздражены… нет, пожалуй, раздосадованы. Да, раздосадованы!
Они поглядывали в сторону зала с капсулами и дожидались завершения отсчёта, который был слышен даже в коридоре. Рарди догадался, что это звучит механический голос инопланетной капсулы, действующей сейчас в режиме тревоги и выводящей предыдущего пациента из-под воздействия лечащей программы.
Мягкий свет из ярко освещённого зала падал на вставшую в коридоре троицу и выгодно подчёркивал красоту статной Саоми.
Психиатр, как всегда, нервничал, сомневался, выдвигал гипотезы и бросал их из-за недоказуемости.
А юная Ниярди вновь сделала себе высокую причёску, чтобы казаться выше ростом и взрослее, но этим действием она вызывала лишь снисходительное умиление у окружающих.
— Если он горит, то давайте хотя бы обмотаем голову холодным полотенцем! — нервно воскликнула девушка. — А ещё лучше − обложим льдом!
Саоми насмешливо фыркнула, а консультант, которого Рарди не видел, но услышал, наставительно произнёс:
— Госпожа Ниярди, умерьте свою фантазию! Вы и так умудрились уважаемого человека запихнуть в ящик! Хорошо хоть, щель оставили для дыхания. И кстати, через эту щель как раз и проникли бы лучи, от которых вы пытались защитить пациента!
Ниярди вспыхнула, намереваясь что-то сказать, но хохотнувшая Клюге, остудила её порыв, а консультант продолжил поучение:
— Горит — это всего лишь термин, означающий происходящий процесс в мозге пациента. Он не обозначает напрямую факт повышения температуры.
Девушка бросилась в зал и, судя по презрительному взгляду Саоми, вновь сделала что-то не то.
— Зачем вы целуете в лоб казначея? — послышался возглас всё того же консультанта. — Он ваш родственник? Тогда вам следует немедленно покинуть помещение…
— Я мерила температуру! − услышал Рарди обиженное восклицание девушки, которая сердито добавила: — Она всё же повышенная. Сколько нам ещё ждать?
— Вы не способны трёхзначное число поделить на двузначное? — ехидно спросила красавица, прислушиваясь к отсчёту.
— Способна, — буркнула Ниярди и, вернувшись на прежнее место, вгляделась в коридор.
Ей было плохо видно, кто там находится из-за разницы в освещении, но присутствие посторонних она всё же заметила.
— Эй, кто там? Почему вы стоите? Вам нужна помощь? — заволновалась она и, сделав несколько шагов по направлению к трибуну с гостем, замедлилась и неуверенно улыбнулась.
— Я, кажется, вас знаю, — протянула она, и тут же всё лицо её осветилось радостью. — Господин Харадо? Вы меня помните? — Рарди показалось, что девушка сейчас кинется обниматься. — Я Шайя!
Трибун мимолётом отметил, что малышка Ниярди представилась гостю по имени. Тут же промелькнули мысли о её злопамятности, из-за которой она держала дистанцию по общению с ним.
Не то чтобы он горел желанием общаться с нею, но девушка считала его невоздержанным хамом, а дуболом Литон у неё, видите ли, милый! Это возмущало Рарди до глубины души, но исправить обидное мнение о себе ему не удавалось.
Если бы молодой улыбчивый трибун спросил Шайю, почему она так настроена по отношению к нему, то она разъяснила бы, что Литон всегда и в любой ситуации чётко знает, когда можно давать волю агрессивной силе, а когда надо усмирить свой гнев и действовать спокойно, даже ласково.
А вот Рарди поддаётся эмоциям и выплёскивает их на своих подчинённых! Он хороший парень и редко впадает в бешенство, но… дальше можно было бы обрисовать разные варианты последствий.
Да взять хотя бы случай с ней! Она не забыла, как ей было страшно, когда он с перекошенным от ярости лицом угрожающе склонился над ней, и не имей Шайя за плечами огромного жизненного опыта, то забилась бы в угол, стараясь больше не попадаться ему на глаза.
Но молодой трибун не спрашивал о причинах затянувшегося молчаливого бойкота девушки по отношению к нему. Он здоровался при случайных встречах, шутил, а она соблюдала вежливую отстраненность.
А сейчас юная Ниярди удивила его искренней радостью, сделавшей её едва ли не привлекательнее признанной красавицы Саоми, последующим смущением и испытываемой неловкостью из-за своей несдержанности.
А всё потому, что спутник Рарди продолжал стоять истуканом со зверским выражением лица, и ринувшуюся к нему девчонку откровенно стало жаль.
— Госпожа Ниярди! — поздоровался он, переводя её внимание на себя. — Рад вас видеть, хоть и при таких печальных обстоятельствах.
— Добрый день, господин трибун, — ответила девушка, подозрительно часто хлопая глазами.
