— Мне ведь теперь даже наш этаж не покинуть, — ахнула она, осознав масштаб проблемы. — Дорогой трибун Дюже, а вы не могли бы поставить мне метку?
— Мои метки вам не подойдут, — с сожалением произнёс мужчина и покосился на Рарди, но тот делал вид, что не слышит и не понимает, о чем речь.
— Послушайте, — раздался раздражённый голос консультанта с большого экрана, — покиньте помещение, вы отвлекаете от работы! А вы, юная госпожа, должны знать, что не стоит злоупотреблять метками, пропитанными бактериями Absorbet kito. Они являются проводниками или, если вам будет понятнее, носителями множества разных веществ на своих плечах. Я сомневаюсь, что у вас на станции соблюдают все меры предосторожности, и кто знает, что вам под кожу доставят эти бактерии наравне с маркирующим веществом.
В ответ на тираду консультанта уставилось множество глаз, и все глуповато хлопали глазами, словно бы вовсе не слушая, а ловя какую-то собственную ускользающую мысль.
— Что касается вашего казначея… — сварливо попытался продолжить врач.
— А как быстро действуют ваши бактерии? — одновременно задали вопрос Харадо и Дюже, перебивая консультанта.
— Всё зависит от их рода и дополнительных элементов, — ответила подошедшая госпожа бактериолог. — Они могут впитаться мгновенно, но можно и отстрочить действие. Тут главное — правильно подобрать им соседей.
Дюже и Харадо переглянулись.
— Просмотрю все записи за последнюю неделю, — произнёс трибун и развернулся уходить, но его окликнула Ниярди.
— Подождите, — она даже подняла руку, собираясь его коснуться, но не дотянулась. — Подождите, — повторила она, — я видела… я не поняла, что я видела, но это было странно. Позавчера, когда сняли блокаду. В коридоре…
Шайя подробно описала пыльцу, замеченную ей в отблеске света.
— Эти бактерии невозможно увидеть глазом, но если их соседями были…
Саоми начала сыпать терминами, а потом резко повернулась к уложенному в капсулу казначею:
— Я знаю, что делать! — громко скомандовала она, прерывая действия Иварди, который собирался закрыть капсулу и запустить заморозку.
— Если для введения внутрь использовались Абсорбеты, то я могу вычислить, какую заразу они протащили в мозг и при помощи этих же Абсорбетов ввести блокираторы. Модификации уже не спасти, но мозг нашего казначея останется целым.
— Ваша должность? — спросил гость, и Саоми не посмела не ответить, испытав на себе его пронизывающий взгляд.
— Бактериолог. Окончила академию с отличием. На Ореоне прохожу трехгодичную практику.
— Действуйте. Помощники вам нужны?
— Э, пожалуй, — задумалась она, — на вторичном этапе мне потребуется консультант по медицине.
Харадо развернулся к экрану и, посмотрев на внимательно слушающего разговор врача, велел именно ему оставаться на связи.
— Но позвольте, моя смена…
— Лечение данного пациента разглашению не подлежит. Соответствующие бумаги вы получите в течение нескольких минут. Всё ясно?
— Э, да, — тоже не решился спорить врач, думая в этот момент о всех известных династиях Алайи не очень хорошо.
Шайя поймала себя на том, что преданно смотрит на Харадо, ожидая его указаний, а он на неё даже не взглянул!
Впрочем, это хорошо, что не взглянул. Она достаточно опозорилась, выбежав навстречу ему, как дитя малое, а потом опростоволосилась с просроченной меткой!
Что он теперь о ней подумает?
Она отошла в сторону. Никто не обратил на неё внимания.
Вздохнула — и отправилась к себе. Дверь в каюту, естественно, не открылась, так как помещение принадлежало служащему персоналу, коим в данный момент Шайя не являлась, и она вновь выглядела дурой, набирая код и толкая дверь. Черт бы побрал привычные действия, кои совершаешь, не думая!
Воровато оглядываясь назад, чтобы проверить, не видел ли кто её оплошность, она связалась с трибуном Литоном и тихонько объяснила, что из-за своей забывчивости оказалась пленницей коридора на медицинском этаже.
— Сейчас буду! — бодро откликнулся трибун.
— Хм, — послышалось позади, и Шайя развернулась. — Он вас опекает?
— Ну, можно так сказать, — неуверенно протянула девушка.
Ей не понравилась строгость и недовольство в голосе Харадо. Ещё ей показалось, что он спрашивает о чём-то большем… вот только о чём? На всякий случай она добавила:
— Трибун Литон хороший, — и покраснела.
Сегодня явно не её день! Надо молчать, умнее будет выглядеть, но Харадо тоже молчал и смотрел на неё, как будто чего-то ожидая.
Она молчала, он молчал, оба стояли друг напротив друга и не расходились.
Шайя подумала, как бы мужчина отреагировал на её возглас о том, что сегодня хорошая погода! Вроде бы так советовали когда-то земным леди начинать беседу, когда не знаешь, что сказать?
Уголки её губ дрогнули в лёгком намёке на смешливую улыбку, но девушка благоразумно удержала нейтральное выражение лица и не произнесла ни слова, боясь что-то не то ляпнуть. Пусть Харадо истолковывает её молчание, как хочет, хуже уже не будет!
Она с интересом стала осматривать гладкие стены, всем видом показывая, что занята ожиданием трибуна.
Судя по всему, её знакомый тоже ждал Литона, так как проделывал то же самое.
Шайя с досадой подумала, что они стоят тут как два дурака!
Не выдержав, повернулась, чтобы спросить, как там на Алайе? Но увидела, что он тоже хочет спросить её о чём-то и захлопнула рот, а он точно так же вопросительно уставился на неё.
— Я здесь! — услышала она голос приближающегося Литона, и обрадовано протянула ему руку.
Трибун сразу же приложил к ней крошечную этикетку и достаточно громко вопросительно прошептал:
— Что за тип? Он к тебе не пристаёт?
— Это гость нашей станции, господин… — тут Шайя развернулась к Харадо, боясь назвать его по имени.
— Харадо, — спокойно представился он, а она опять подумала, что глупо было сейчас вспоминать о секретности, о которой ей говорил когда-то профессор.
— Харадо? Младший? Что вам надо от нашей девочки? — угрожающе двинулся на него здоровенный трибун.
Шайя в изумлении раскрыла рот. Это что же сейчас происходит? А некрасивая ситуация происходит!
Она сделала шаг и, коснувшись руки трибуна, позвала его:
— Литон! Господин Харадо мой давний знакомый, — смущаясь, произнесла она, очень боясь, что её «давний знакомый» сейчас неодобрительно хмыкнет. Но он только как-то по-птичьи склонил набок голову и задумчиво повторил:
— Литон?
Шайе почудился в интонации укор её фамильярности при обращении к трибуну, но она могла ошибаться.
