— Что? Зачем тебе это? — опешил Ниярди.
— Видите ли, я потрясена тем, что увидела в городе и очень благодарна вам за то, что вы меня познакомили с тем, чем интересуются наши горожане. Мои общие впечатления можно выразить так: всё это ярко, броско, эмоционально и, я бы сказала, на грани агрессии.
— Да, развлекательная сфера продумана и рассчитана до мелочей. Люди вынуждены быть сдержанно-сосредоточенными на работе, но им необходимо выплёскивать эмоции или питаться чужими, восполняя нехватку собственных.
Шайя кивнула, полностью соглашаясь с профессором:
— Это всё правильно, но скажите мне, на что можно смотреть без устали?
Ниярди отложил электронный блокнот в сторону и задумался.
— Э, на огонь?
— Да! — подбодрила его девочка. − Ещё?
— На воду и на жизнь в подводном мире, − улыбнулся ей мужчина, ощущая себя студентом, которого преподаватель тянет наводящими вопросами. − Наблюдение за плавно движущимися рыбками пользуется популярностью, но среди небольшого количества населения. Я как-то изучал проблему разгрузки эмоционального напряжения людей и знаю точно, что пассивное наблюдение привлекает пять-десять процентов людей.
— Простите, профессор, но вы, по-видимому, исследовали то, что вам дали. Но есть ещё кое-что, за чем люди любят наблюдать.
— И что же это? Жизнь других? Ты ведь это хочет предложить? Но я…
— Люди любят наблюдать, как работают другие! Не просто чужая красивая жизнь или, наоборот, жуткие склоки, а именно работа. Понимаете, в чём крючок? Вы сидите на диване, расслабившись, попивая любимый напиток, и смотрите, как кто-то трудится, не покладая рук, возможно, как вы, но вы уже отдыхаете, а тот, другой, всё ещё работает, выполняя простые действия, понятные вам!
— Я не уверен, Шайя… − он замолчал, с удивлением глядя на неё.
Ведь он только что сидел себе на диване, наслаждаясь не только ласкающим теплом звезды, но и наблюдением за деловитыми хлопотами девочки. Она бережно разбирала наследие его предков, и ему нравилось её восхищение, осторожная аккуратность и как она она делала то, что он давно собирался сделать сам!
— Профессор, − продолжала Шайя объяснять свою идею, − этот кто-то не учит вас что-то делать, не даёт советы, не навязывается, а просто работает. Ваши дроны будут снимать мою жизнь, а я… − малышка подняла указательный палец, обращая внимание на важность следующих слов, −… собираюсь делать очень многое и всё, что я буду делать — любопытно и понятно всем! Мы всё смонтируем, разделяя по темам в пяти-десятиминутные фильмы, озвучим приятной музыкой и отдадим наши зарисовки о простой жизни в народ.
Шайя говорила и мечтательно смотрела в окно. Она не замечала лётомобили, которые снижались, чтобы залететь в арку для поиска посадочного места. Она сейчас вспоминала, как сама с огромным интересом смотрела видео-уроки, мастер-классы или просто рассказы о каком-то ремесле, хотя сама давно уже жила в городе, а её пальцы с трудом удерживали мелкие предметы.
В её мире люди чего только не снимали, и каждый находил своих зрителей. Кто-то просто красиво ел перед камерой, и это нравилось одиноким обывателям. Кто-то каждый вечер рассказывал, как прошёл его (или её) день, и тоже находил поклонников.
А втянувшаяся в интернетную жизнь Таисия в последние года следила за появлением коротких фильмов о жизни девушки из Китая, которая переехала из города в деревню. Её видео-зарисовки были особенными, отличающимися от тысяч других, и именно опыт той девушки позволял сейчас девочке чувствовать себя уверенней и понимать, к какому результату она будет стремиться.
Если ей и многим людям на Земле из разных стран понравились фильмы той девушки, то и здесь найдутся зрители, даже если они уже далеки от простой жизни в деревни.
Так что Шайя не открыла ничего нового. Опыт и знания прошлой жизни помогут ей сделать первые шаги здесь. Возможно, именно это увидела прорицательница?
Она не собирается никого ничему учить, пусть алайянцы смотрят, как она живёт вне города и делает что-то интересное.
— И всё же, я не уверен, что твоя жизнь кого-то заинтересует, − вздохнул профессор, опасаясь негативного внимания к малышке от чужаков. − Прости.
Шайя села на пол, сложив ноги по-турецки и накрывая их подолом платья.
— Я собираюсь закладывать кирпичами двери в спальне и штукатурить её своими руками… или руками Цера. Вы когда-нибудь делали это?
Мужчина отрицательно покачал головой.
— Мы планируем смастерить мебель из бамбука, а ещё я собираюсь ухаживать за огородом, и это будет интересно хотя бы профессору Аоми, а может, и его студентам.
Шайя уставилась за окно и, увидев новую волну выстроившихся в очередь на парковку летомобилей, добавила.
— У вас же всё роботизировано! А я смонтирую для профессора весь процесс роста картофеля и ухода за ним. Мы подготовим несколько кулинарных пятиминуток с использованием всех старых предметов, о которых уже все забыли. Я могу ткать, шить или вышивать, молоть муку на старой мельнице, что стоит у меня в саду, изготовить творог из молока, а может, даже сыр, показывая процесс, начиная с дойки овцы до натирания сыра на тёрке и посыпанием им спагетти, которые тоже могу сделать сама. Я знаю, как вручную сделать бумагу или сплести лукошко, как смастерить себе обувь или украшение. Да сразу так и не вспомнишь…
Профессор опустился на пол рядом с ней.
— Шайя… но как? Откуда ты всё знаешь? И это тяжело! Ты же ребёнок!
— Мне всё равно многое из того, что я назвала, придётся делать, − вздохнула она. — Ну, а бумага и ткачество — это интересно попробовать. Мне просто хочется это сделать и неважно, что это можно пойти и купить. Всегда было интересно. Предлагаю всё лето и осень снимать все мои дела, потом красиво всё оформить, создавая благостную обстановку и подать в качестве изысканного успокоительного десерта для людей, нуждающихся в этом.
— Но согласится ли старейшина? Дроны сломаются, если он будет рядом, − принялся рассуждать Ниярди.
— А можно их как-то запрограммировать на то, чтобы они при звучании кодового слова отлетали подальше или выключались бы на время?
— Отчего же нельзя, можно. И всё же…
— Профессор, меня отвратит от этой идеи только дороговизна дронов. Они вам по карману?
— Если покупать профессиональные устройства, то они недешёвы, но я не разорюсь.
— Давайте попробуем. Вдруг у нас всё получится, и мы дадим обществу или хотя бы его части то, что ему необходимо. Ведь есть же десять процентов, кто предпочитает успокаивающе-расслабляющие программы без всякой пошлости, резкости, эмоционального кипения и опустошённости?
— Я обещаю подумать. Это всё слишком неожиданно, и сложно будет объяснить людям, почему нарушены твои права как ребёнка. Захотят ли они понять, что ты из алани?
