Ангел смотрел на публику благожелательно и в то же время с холодным любопытством. Между тем люди внизу тряслись в слезах, обняв себя за плечи, а иные даже падали в обморок. «Ну и ну, – подумала Морриган, – а ведь певец ещё даже не раскрывал рта!»
Наконец он запел, и в зале всё замерло. Сразу и будто навсегда. Люди застыли ледяными статуями.
Притаившись за кулисами, Морриган готова была весь вечер наблюдать этот странный безмолвный спектакль, но Юпитеру надоело уже через несколько минут. «Как всегда», – подумала она.
В сумрачном прокуренном лабиринте коридоров за сценой спонсор отыскал гримёрную ангела и впустил Морриган. Плотно притворил за спиной тяжёлую стальную дверь и только тогда подал знак, что можно снять наушники.
Морриган огляделась и сморщила нос. Повсюду пустые банки и бутылки, начатые коробки с шоколадными конфетами, вазы с цветами разной степени увядания. Груды одежды на полу, на диване и стульях, запах плесени и грязного тряпья. Ангел Израфел был изрядным неряхой.
– Нам точно сюда? – озадаченно хмыкнула она.
– М-м… к сожалению.
Юпитер разгрёб барахло на диване, чтобы Морриган могла присесть. Подобрал и выбросил что-то в мусорную корзину… а затем увлёкся и ещё добрых полчаса прибирался в комнате, вытирая пыль и наводя относительный порядок. Помощи Морриган не предлагала. Она не дотронулась бы до всей этой антисанитарии ни за какие сокровища.
– Как настроение, Мог? – спросил он, продолжая уборку. – Спокойное, весёлое?
Морриган нахмурилась. До сих пор она была спокойна, но… Никто не задаёт таких вопросов, если волноваться нет причин.
– А что? – прищурилась она.
– Да ничего… – В голосе рыжего спонсора слышалось смущение. – Ничего особенного, просто… Когда общаешься с такими, как Израфел, лучше быть в хорошем настроении.
– Почему?
– Потому что они… ну, как бы впитывают чужие эмоции. Так что приходить к ним грустным или сердитым просто невежливо – у них тоже портится настроение… а нам это сейчас совершенно ни к чему, дело слишком важное. Вот я и спрашиваю.
Она расплылась в улыбке до ушей и вскинула вверх два больших пальца.
– Ну и славно. – Юпитер неуверенно кивнул. – Хотя бы так.
Из динамика послышался голос театрального администратора, объявивший перерыв на двадцать минут, и мгновение спустя дверь гримёрной распахнулась.
Кумир публики вошёл, обливаясь потом, со сложенными за спиной крыльями. Прямиком направился к подносу с бутылками и нацедил себе стакан чего-то прозрачно-янтарного. Выпил, налил снова и, лишь уполовинив следующую порцию, обратил внимание, что в комнате не один.
Глядя на Юпитера, он отхлебнул ещё и покосился на Морриган.
– Вот кого ты, стало быть, подобрал.
Даже сейчас его глубокий мелодичный голос вызывал странное ощущение вроде ностальгии или смутной тоски. Морриган сглотнула комок, вдруг подкативший к горлу.
– Морриган Кроу, познакомься, это ангел Израфел… что так сладостно пел. – Юпитер лукаво ухмыльнулся.
– Мне очень приятно… – робко начала она.
– Мне также, – оборвал ангел и обвёл рукой гримёрную. – Я не ждал гостей сегодня, так что, боюсь, мне вас даже нечем… Вот, угощайтесь! – Он показал на поднос с бутылками.
– Вообще-то, старина, мы не ради угощения пришли, – заметил Юпитер. – У меня к тебе большая просьба… и очень срочная.
Упав в кресло, Израфел забросил ноги на подлокотник и мрачно уставился в свой стакан. Блестящие чёрные крылья расправились и опустились на спинку кресла, словно роскошный плащ из перьев, подбитый с изнанки мягким пухом. Морриган едва удержалась, чтобы не погладить его. «Как странно!» – подумала она.
– Так и знал, – проговорил владелец крыльев. – Разве ты зайдёшь когда-нибудь просто в гости… старина? Да и вообще с лета Одиннадцатого года носа не казал. Мою триумфальную премьеру и то пропустил!
– Извини, пожалуйста, – понурился Юпитер. – Я цветы посылал – тебе передали?
– Нет… не знаю… может быть, – капризно хмыкнул ангел, пожимая плечами. – Цветы сюда несут охапками.
Морриган стало не по себе, хоть она и понимала, что Израфел дуется нарочно. Виделись они впервые, но мысль, что ему плохо, была непереносима. Хотелось чем-нибудь порадовать несчастного – угостить пирожным, подарить щенка… да что угодно.
Спонсор достал из кармана потрёпанный бумажный свиток и ручку. Протянул ангелу, но тот не поднял глаз.
– Я знаю, что ты получил моё письмо, – вздохнул рыжебородый.
Израфел всё так же молча вертел в пальцах стакан.
– Подпишешь? – Юпитер замер со свитком в протянутой руке. – Ну пожалуйста!
– Почему я должен это делать? – снова пожал плечами крылатый.
– Понятия не имею… но очень надеюсь, что всё равно подпишешь.
Ангел хмуро посмотрел на Морриган, в глазах его мелькнуло опасение.
– Мне приходит в голову только одна причина, которая могла толкнуть великого Юпитера Норта на спонсорство. – Он сделал глоток и перевёл взгляд на приятеля. – Скажи, что я ошибаюсь!
Рыжий с подопечной молча переглянулись. Подождав в неловкой тишине, Израфел уверенно кивнул.
– Вундермастер! – прошипел он вполголоса. С усталым вздохом провёл ладонью по лицу и выхватил у приятеля свиток, не обращая внимания на ручку. – Ты мой лучший друг, хотя глупее я никого не встречал. Ну подпишу твои дурацкие гарантии… а смысл? Вундермастер! Смех, да и только.
Морриган недовольно заёрзала на диване и тихонько хмыкнула, задрав нос. Ещё смеётся, а между тем у самого в комнате такая помойка!
Юпитер нахмурился.
– Иззи, я буду тебе бесконечно благодарен… только не забывай, что это большой секрет. Никому, ладно?
– Я умею хранить секреты, – фыркнул Израфел. Морщась, выдернул из крыла за спиной чёрное перо, обмакнул в чернильницу на столе и нацарапал внизу свитка длинную неразборчивую подпись.
Перо, отброшенное в сторону, спланировало на пол, искрясь золотыми крапинками. Морриган очень хотелось подобрать его и взять с собой на память, но это было бы как воровать чужую одежду… правда?
– Вообще-то я надеялся увидеть тебя раньше, – продолжал ангел. – Слышал про Кассиэля?
– Что с ним? – Юпитер подул на бумагу, просушивая чернила.
– Пропал.
Он перестал дуть и поднял глаза:
– То есть как?
– Исчез, и всё.
– Не может быть, – покачал головой рыжебородый.
– Сначала я сказал то же самое… и тем не менее.
– Но он же… не мог же он просто…
Лицо Израфела стало ещё угрюмее, в глазах мелькнуло что-то похожее на страх.
