– М-м… да.
– Показал тебе пару фокусов.
– Д-да.
Мургатройд не выглядела ни удивлённой, ни испуганной.
– Так и думала, – прошипела она сквозь острые буровато-жёлтые зубы. – Когда разгоняешь Про́клятый рынок, поневоле наберёшься всяких пакостей. – Морриган было ощетинилась, но директриса кивнула одобрительно: – Ничего, тебе на пользу.
– Э-мм… спасибо.
– Ведь сколько раз предупреждала! – Мургатройд язвительно ощерилась на дверь. – Троица престарелых идиотов! Ясно же было с самого начала, что пытаться задушить такой дар – значит нарываться на неприятности. Всё равно что запечатывать наглухо ящик, полный фейерверков. Что может быть опаснее!
– Так что, берёте её к себе? – поднажал Юпитер. – Вы же понимаете, у Дирборн ей делать нечего. Место девочки – у вас, в Школе сокровенных искусств.
Ужас какой! Морриган нисколько не сомневалась, что рыжий спонсор желает ей добра, но… неужели он и правда так думает? Какой бы страх ни наводила на группу 919 директриса Школы светских искусств, Мургатройд, по общему мнению, была ещё хуже – во всех отношениях.
Тем не менее к ужасу примешивалось и кое-что другое. Тоненький, едва слышный голосок, который давно уже поселился в голове, не уставал задавать свой вопрос: что такого светского в управлении вундером?
Похоже, Мургатройд думала о том же.
– Ну… к сокровенным её дар тоже как бы не вполне отнесёшь, верно?
– Зато к светским – уж совсем никак, – парировал рыжебородый.
– Пожалуй, – хмыкнула директриса, окидывая Морриган взглядом с головы до ног. Затем наклонилась, неприятно приблизив сморщенное лицо, и зловеще проскрипела: – Грегория Квинн решила запереть тебя в этих стенах, чтобы ты не стала ещё одной проблемой для всего Свободного штата, которую Вундерколлегии пришлось бы решать. Говорила я старой дуре: самое безопасное место для фейерверка – на открытом воздухе!
«Ещё одной проблемой… которую пришлось бы решать… Как, интересно, решать?» Морриган внутренне поёжилась, но на этот раз выдержала жуткий взгляд не мигая.
– М-м… ладно, так и быть. – Мургатройд решительно кивнула. – Я забираю маленькую злодейку.
Могучие плечи Юпитера расслабились, он вздохнул с великим облегчением, хотя его воспитанница не испытывала такой уверенности.
– Благодарю вас, госпожа директриса! – учтиво поклонился спонсор.
Мургатройд отпустила их небрежным взмахом высохшей руки, похожей на птичью лапу. Уже в коридоре Морриган расслышала за спиной пронзительное ведьмовское хихиканье:
– Хе-хе-хе, милая Далси лопнет от злости!
Глава двадцать девятая
Последнее требование
На аккуратно подстриженной садовой лужайке перед зданием Праудфут-Хауса собралась на следующее утро вся Вундерколлегия. Старейшины Квинн, Вонг и Сага смотрели с балкона печально и сурово.
– Полагаю, все уже слышали, – заговорила в микрофон Грегория Квинн, – о трагической кончине профессора Хемингуэя К. Онстальда, старейшего из наших преподавателей и уважаемого члена Вундерколлегии. – Скорбный голос далеко разносился по саду. – Профессор Онстальд погиб, храбро жертвуя собой, и мы все перед ним в неоплатном долгу. Я также уверена, что вы все осведомлены о новом открытии Про́клятого рынка и его уничтожении, а также о том чудовищном факте, что один из наших членов похищал для продажи на нём своих коллег.
Сад заполнился гулом возмущённых голосов. Было ясно, что никто и никогда не простит Милмаю его преступлений. Морриган и её друзья – уж точно. В лапах Дикой охоты предателю и то будет безопаснее.
Прибыв в Вундерколлегию на Домашнем поезде, группа 919 держалась отдельной тесной кучкой. Историю памятной ночи Готорн с Морриган успели рассказать уже раз десять, но вопросы всё ещё сыпались. Впрочем, о визите Эзры Шквала она предпочла не рассказывать – пусть уж лучше думают, что Милмай всё затеял сам.
Мисс Комик не отходила от своих подопечных ни на шаг. Последние два дня она только и делала, что ворковала над Каденцей и Ламбет, не забывая и про Готорна с Морриган. Каденца делала вид, что её раздражает такое внимание, но было видно, как ей на самом деле приятно. Сейчас кондуктор стояла у них за спиной, сложив руки на груди с видом заботливой медведицы при выводке медвежат.
Ламбет, однако, так и не разговорилась и даже стала ещё отстранённее. Интересно, о чём думает маленькая принцесса Ламия? Морриган напомнила себе поговорить с ней наедине и заверить, что секрет её королевского имени – в надёжных руках.
– Должна заметить, – продолжала старейшина Квинн, – что такого позора Вундерколлегия не знала долгие, долгие годы, и торжественно обещаю: изменник, чьё жалкое имя никогда не слетит с моих уст, рано или поздно будет схвачен и осуждён. Даю вам слово! А завтра мы простимся с нашим дорогим другом и коллегой профессором Онстальдом – поминальная служба пройдёт в Зале старейшин, и все желающие отдать герою последние почести могут присутствовать… Наконец не могу не отметить заслуги двоих наших младших учеников…
Морриган отвлекла записка, тайком подсунутая в руку. В тесной толпе за спиной удалось заметить лишь край удалявшейся вунколовской мантии.
– …вновь проявили смелость и находчивость, благодаря которым и заслужили на прошлогодних испытаниях место среди нас…
– Вот, это про нас! – шепнул Готорн на ухо. – Мы смелые и находчивые! Ещё забыла, что весёлые и красивые.
Однако Морриган уже не слушала ни его, ни старейшину. Дрожащими руками развернув сложенный листок бумаги со своим именем, она читала и перечитывала записку:
Потрясённая, она не сразу осознала смысл угрозы. Шантаж был направлен на Ламбет, а вовсе не на неё!
Сердце мучительно сжалось. Одногруппники весь год стойко защищали её от вымогателей, выполняя все требования и жертвуя самым важным для себя. Теперь настала её очередь. Морриган зажмурилась, сглатывая комок гнева и страха. Как бы всё-таки узнать, кто за всем этим стоит! Ничего, рано или поздно попадутся.
– Давай выходи! – Рука мисс Комик ободряюще сжала плечо и подтолкнула вперёд.
– Что?
– Старейшина Квинн назвала ваши имена, твоё и Готорна. – Лицо девушки осветилось тёплой улыбкой, но даже улыбнуться в ответ не было сил. – Замечталась, да? Иди!
Чувствуя, как в груди всё чернеет и корчится, Морриган двинулась следом за Готорном и вверх по мраморным ступеням – туда, где стояли старейшины. Лицо её пылало жаром, кровь стучала в ушах.
