Бледные. Абсолютная нищета, коих и за людей никто не держит.
И преодолев несколько ярдов, я увидел темную нору, с сидящими у входа бедняками. Пожилая женщина без пальцев на ногах и с лицом в гнойных язвах просила милостыню. Рядом девочка лет десяти-двенадцати на вид раскладывала на камнях поделки из камней, проволоки и цветного тряпья — на продажу.
Один из работяг, шедший мимо, запнулся, по виду подвыпивший бригадир, остановился и швырнул в темноту тоннеля кусок подгнившей рыбы. Там раздался многоголосый вой, шум грандиозной потасовки.
— Проклятые нахлебники, — хохотнул мужчина. — Хоть позабавлюсь… Что?..
Бригадир заметил, что я замедлился и наблюдаю. Скорчил угрожающую мину, сжал кулаки.
— Они люди, — заметил я.
— Вырожденцы! — фыркнул мерзавец. — Никакого от них проку. Ничего не умеют, мозгов совсем нет. И слабые, к работе не годны, слепнут на свету, человеческую речь забыли. Жрут падаль, плодятся и дохнут.
Я хотел сказать о том, что поставь любого в такие условия, никто долго не протянет. Но что-то в словах ублюдка было.
Бледные действительно не умели и не могли работать, лишь просили подаяние, собирали мусор. И жили везде, где наличествовали кислород, тепло и пресная вода. Но чаще в глубоких шахтах, заброшенных гротах и тоннелях, технических ходах. Несчастные, коих жизнь выбросила в пропасть по тем или иным причинам. Или из-за того, что города не могли обеспечивать комфортные условия неуклонно растущей человеческой популяции. А так как нищие еще и размножались, то в каждом из городов возникали целые общины и кластеры из них — слабых от недостатка пищи и отсутствия обязательных ежемесячных доз ультрафиолета, глупых из-за того, что новорожденных бродяг никто не учил. Даже навредить никому не способны в силу физической ущербности. Лишь накинувшись стаей, могли задавить какого-нибудь пьянчугу.
Не знаю, как бы я поступил, если б стал бледным. Наверное, покончил жизнь самоубийством. Лучше подохнуть. Но мы смелые, пока не прижало. А как включается инстинкт самосохранения, смириться не можем. Да и вообще в мозгах у людей засела странная абсурдная вера в собственное бессмертие.
Смерив меня злобным взглядом, бригадир ушел прочь. А я так и не нашелся, что ответить и чем возразить. Да, видел, как существуют бледные и до этого, но каждый раз отвратительная картина уязвляла душу, вгоняла в ступор.
В конце концов, я кинул монетку пожилой нищенке, поежился от ощущения множества голодных испуганных взглядов из темноты хода, отвернулся и побрел дальше вдоль одноколейки.
Спасти всех невозможно. Счастья для каждого достичь тоже… А жаль.
И сие лишь преддверие Промышленного. Тут располагались мелкие мастерские и производства. Настоящий ад творится ниже, в доках и литейных. Люди там дохнут как планктон без воздуха и света.
Поймав себя на мысли, что начал рефлексировать как какой-нибудь прекраснодушный сынок дворянина, готовящийся к поступлению в Семинарию, я фыркнул и ускорил шаг. И через четверть часа пути, свернул в один из боковых ходов, узкий и извилистый, наполненный густым сумраком и еще более густым лязгом механизмов, вскоре достиг искомого места.
«Мастерская» — гласила очевидное потрепанная вывеска перед почерневшим от времени и сырости громадным люком. Люком, расположенным почти в конце бесконечной вереницы таких же. Но в отличие от прочих, полуоткрытых или распахнутых настежь, этот наглухо задраен.
Я постоял перед вратами, задумчиво осматриваясь. Подметил ржавые петли, отсутствие следов тележек, толстый слой сора у порога. С сомнением поглядел на главный тоннель, бросил взгляд обратно — там клубилась тьма, слышался перестук капель, тянуло затхлостью. Тупик или какой-то очередной технический ход.
Неужто опасения оправдались, и Старик ошибся?.. Или ячейка экстремистов быстренько свернула деятельность, опасаясь облав и преследования, замели следы?..
Чужой настороженный интерес я почувствовал ровно в тот момент, когда скрипнули мелкие камешки под чьими-то ботинками. Резко обернулся и столкнулся взглядом с бородатым мужиком в замызганной робе, что вышел из сумрака тоннеля. Оттуда, где, как я полагал, рабочая зона заканчивалась.
— Что-то ищете… мистер? — густым басом поинтересовался работяга. Остановился и расслабленно сложил руки на необъятном пузе, слегка наклонил голову.
— Возможно, — нейтрально ответил я, ощутив появление нескольких людей.
Один крался в сумраке за спиной бородача. Двое выглянули из проема люка соседнего цеха и неторопливо приближались, обтирая руки грязной ветошью. Как один рослые и мощные, широкоплечие, с простыми лицами пролетариев — морщинистыми и грубыми, раскрасневшимися.
Нападать не торопились, опасливо меня разглядывали, видимо предполагая, что под плащом может скрываться оружие. Лишь окружили, давая знать, что готовы кинуться вместе и задавить числом в случае чего. Один из тех, что подкрался сзади достал из кармана массивный гаечный ключ, второй якобы развлекаясь гнул в руках стальной прут.
Интересно, а если б пришел не один, вообще показались бы?
— Простите, но мастерская закрыта, — с намеком сказал бородач. — И закрыта давно. Если вы вернетесь на сотню ярдов, там вам помогут.
— Боюсь, что выполнить заказ смогут только здесь, — вежливо сказал я. Помедлил, и веско добавил: — Я ищу Айомхара.
Ни один мускул не дрогнул на лице толстяка. Безмятежно меня рассматривал, поглаживая массивный живот. Но подчиненные не обладали такой выдержкой — что с них взять, работяги. Один изменился в лице, второй напрягся и наклонил голову, готовый ринуться в драку. А в сумраке за спиной бородача, где скрывался последний, раздался характерный щелчок взводимого курка.
— Не знаю такого, — равнодушно сказал предводитель. — Мистер ошибся.
— Мистер точно знает, куда шел, — парировал я. — Прийти сюда рекомендовал Мол. И вы должны понимать, что имя я не мог услышать от случайных людей.
Прикрываться Кукловодом рискованно. Я не знал паролей и отзывов, или как там отличали друзей от врагов бунтовщики. Но я прекрасно сознавал, насколько осторожны гностики, и как не любят светиться среди посторонних. Вероятно, знал и бородач, так как от него повеяло сомнениями. Но опасался. Ведь не знал, кто мог выжить после неудачного налета на грот МакМолоуни, кто мог проболтаться. И мое появление весьма подозрительно. Не выглядел я тем, с кем привыкли общаться — слишком чистенький, слишком от меня веяло Верхним городом.
А отпускать меня наверняка опасно. Так как слишком много знал. Следовало разобраться, откуда получил сведения, как намерен с ними поступить. И судя по изменяющемуся эмоциональному фону, толстяк мыслил примерно в том же направлении.
— Я по-прежнему не разумею, о чем ты толкуешь, мистер, — усмехнулся толстяк. — Но вижу, что тебя тревожит нечто. Хорошо. Уделю пару минут и, возможно, мы сможем прояснить ситуацию.
— Меня устраивает, — вернул я улыбку.
