— Народ сам придумал сказку, — вновь скривился Бран. — Да, я помогал особо нуждающимся. И отбирать последнее у бедняков претило, старался бить по зубам тех, кто наживался на других. Люди же придумали героя.
— Людям вообще надо верить, — обронил я. — Не в бога и ангелов, так в дьявола и чертей. В партию, в профсоюз, в лорда. Ну, или в героя, отбирающего у богатых, раздающего бедным. Но да ладно, это на твоей совести. Другой вопрос — почему Нолан?..
— Опять же, — ответил тот, кто скрывался под маской. — Случайность. По возвращению я пошел к нему, предложил услуги, но получил отказ. А потом как-то прознал о моих делах. Дал одно задание, потом другое, щедро платил. Затем обмолвился, что у него есть некие бумаги.
Тут Бран замешкался. И хотя тщательно контролировал лицо, я вновь уловил ту едкую смесь эмоций, что плескалась в душе — от отвращения к себе, до лихорадочного волнения и какой-то смутной надежды.
— Что за бумаги? — быстро спросил я.
— Записки твоего отца. Дневник, — рублеными фразами изрек друг детства. — Он пообещал, что отдаст, если помогу ему отобрать у тебя титул лорда. И что в тех заметках есть некие упоминания, след. Прости, но я не могу так бросить дело. Не могу предать память человека, позволившего выжить и стать тем, кто я есть. И если имеется мизерный шанс найти обломки Айне на дне, я использую.
Друг детства не выдержал и осекся, а лицо исказила короткая судорога. Но взгляда не отвел. Мы смотрели друг на друга. Я с удивлением, он — с вызовом и страданием.
Господи, так вот что им движет! Вот, что терзает! Я думал, остыл и успокоился. Но до сих пор, спустя годы не оставил надежды выяснить, что же стало с лордом Лиром. И эта боль, эта надежда переросла в манию настолько сильную, что при выборе между слабым шансом что-то раскопать и дружбой со мной, поддался страсти. Страдал и мучился, но упрямо следовал пути в отличие от меня.
Я-то плюнул на память отца, стер как мел со стены. А мальчишка-прислужник, юнга и помощник верен до конца.
В душе родился отклик — слабое эхо, длинная тоскливая нота, царапающая внутренности. Как проступивший на песке рисунок.
Пораженно покачав головой, я не нашел слов. Но сумел собраться с мыслями, хрипло произнес:
— Ладно. Спасибо.
— За что? — удивился Бран.
— За правду, — ответил я. Повернулся к Нолану и спросил: — Бумаги существуют?
Дядя наблюдал за разговором с кислой усмешкой и явным отвращением — дескать, развели тут трагедию. Выковыривал осколки стекла из ладони, перематывал царапины носовым платком. Но едва ствол пистолета посмотрел ему в грудь, недовольно поморщился и ответил:
— Да.
— Где? — спросил я резко. И добавил чуть мягче и вкрадчивее: — Вряд ли ты держишь такую мелочь в сейфе. И наверняка собирался отдать, если б мой приятель сказал то, что ты хочешь.
Скорчив очередную мину, Нолан с вздохом достал из кармана пижамы ключ, швырнул Брану.
— В верхнем ящике письменного стола. Можете подавиться. И убирайтесь, наконец, прочь!..
Поймав ключ, друг детства бросился к столу, поскребся в замке и выдвинул ящик. Целую секунду заворожено смотрел внутрь, а затем осторожно достал плотный бумажный пакет. Осмотрел, вскрыл сбоку и провел пальцем по кипе бумаги, поднял взгляд на меня.
— Благодарю!
От него повеяло такой искренней радостью, что мне стало неловко. Но пистолет я не опустил, красноречиво перевел ствол на Брана. Восторг в глазах слегка померк, сменился недоумением.
— Извини, но доверять тебе уже не могу, — пояснил я. — Потому не мешай. И выбрось из карманов всякие гадости, а то кто поранится. Тогда все или почти все получат то, что хотели, выйдут отсюда живыми.
Доказывать что-либо не стал. Смущение переросло во вспышку злости, раскаяние и, наконец — смирение. Друг детства молча кинул на пол револьвер, пару ножей и связку медальонов, закусил губу и кивнул.
— Хорошо.
— Взаимопонимание — это здорово, — тускло усмехнулся я. Вновь посмотрел на Нолана и сказал: — Еще пара вопросов, дядя, прежде чем я и мой друг уйдем из твоего дома. То, отчего ты решил со мной позаигрывать понятно… титул, уважение, грот. Но зачем тебе Ключ и планы Лимба?
— Мне не нужны, — фыркнул брат отца. — Я вообще не знаю, из-за чего вокруг какой-то паршивой книжки поднялась такая шумиха.
— И даже любопытно не стало? — сказал я, приподняв бровь.
— Стало, — признался Нолан. — Но одни доверенные ничего толком не разузнали, другие резко пропали без вести. И я решил, что лучше знать поменьше, но спать покрепче.
— Тогда кому понадобилось искать путь в Лимб? Кто твой покровитель, дядя? — прямо спросил я. — И кто заказчик Летописи?
— Ты думаешь, что я возьму и выложу? — скривился родственник.
— Но мы вроде прояснили ситуацию, — заметил я и кивнул на пыточный стул. — Тогда давай иначе.
— Да бога ради! — хохотнул Нолан. — Хочешь, режь. Бей, стреляй. Но вот что я тебе скажу, Ормонд… Имея дело с определенными людьми, лучше вести себя крайне осмотрительно. Иначе потом может произойти неприятность. Не с тобой, так с близкими. Так что можешь пытать, я готов, валяй!
— Вот как, — пробормотал я, ощущая от поток скрытой опаски и твердокаменного упрямства. Но теперь понятно, отчего не кинулся налево и направо ославлять меня как искателя и отрепье, портить репутацию. Боялся гнева покровителя больше, чем хотел заполучить титул. И только если б повезло с Ключом, устроил бы мне показательную порку в прессе, нашел бы компромат, натравил Инквизицию.
Что ж, может и к лучшему. Вряд ли рассказали кому-то, так что эту угрозу я устраню здесь и сейчас. Возможно, и удастся потом отмазаться от Тайной службы, кто знает.
Пошарив в нужном кармашке, я нащупал золотую монетку, вытащил и сжал в кулаке. Усилием воли активировал артефакт, продолжая смотреть в глаза Нолана. И едва пальцы начало пощипывать, как взгляд дяди стал невидящим, пустым. Рот медленно приоткрылся, а тело расслабилось.
Я удерживал немигающим взглядом мгновение, прежде чем связь окончательно установилась. Жестом приказал дернувшемуся Брану стоять спокойно, а сам медленно и внятно произнес:
— Кто твои покровители, Нолан?..
В какой-то момент почудилось, что произошел сбой, и древняя вещица не сработала должным образом, просто заснул. Но мышцы лица хозяина грота вскоре напряглись, из горла вырвалось сипение, вскоре превратившееся в невнятные слова:
— Мак-к-к…. Ке-е-ейн-н-н…
Ого! Или нет… Ого-го!!!
Таким образом, фамилия реваншистов и флотоводцев, давних друзей и врагов правящего рода Тары засветилась и здесь. Но сие приводит к совершенно удивительным выводам.
Судя по словам Талли у отца Олсандера намечается крупная грызня с МакГрат. Дядя же говорил, что покровитель хочет сделать кое-кому подножку, пошатнуть власть. Чью же, если не верховного лорда?..
