Но в очередной раз ощутил чужое внимание, заметил зыбкий силуэт на верхушке галереи на краю площади. Не выдержал и резко развернулся, напрягая органы чувств. Не увидел ровным счетом ничего, кроме бесстрастных ликов изваяний и равнодушного сумрака. Через секунду чьим-то любопытством стало веять с другой стороны, будто неизвестный неуловимо быстро перепрыгнул через площадь.
Странно. Игра воображения? Или я что, начал чувствовать направление? Но как? Скрывающегося под Маской Пустоты найти невозможно. Тем более в оковах. А может дело в том, что неосознанно воспользовался тем же приемом, что и в келье епископа, когда пытался поймать тень?..
Недолго думая, я попытался смотреть периферийным зрением. Потом подумал и отыскал свою слабую и разбитую на множество силуэтов под светом фонарей тень, потянулся к ней. Волей, мыслью и властью гностика. Почувствовал усиливающийся зуд в левой ладони, где чернело маленькое несмываемое пятнышко, болезненный укол холода. И тень исказилась, собралась воедино, налилась густотой.
От удивления я чуть не потерял концентрацию. Но удержал странное чувство зависания на грани чего-то непознанного. Огляделся и осознал, что вокруг творится нечто несуразное. Свет, льющийся отовсюду, будто померк, стал неверным и призрачным. Звуки притихли и отдалились. Отовсюду из пустоты смотрели чьи-то насмешливые глаза-щелки, слышался топот множества мягких лап, будто где-то во мраке бегала стая кошек. Из пустоты, из ниоткуда возникали черные пылинки, кружились вокруг меня в затейливом танце.
Сие отдаленно смахивало на погружение в Изнанку. Но нет, селенит из татуировок никуда не делся.
Холод усилился, но я невероятно четко почувствовал чужой интерес. Теперь с примесью недоумения. И что удивительнее — ясно сознавал, откуда исходит, определил источник. Выше и чуть левее.
Вскинув голову, прищурился и посмотрел на нависающий над краем площади фигурный парапет со скульптурной композицией из нескольких монахов. Изваяния стояли плечом к плечу и в едином порыве как бы осеняли площадь солнечным знамением. А за ними располагались мощные прожектора, и по задумке архитекторов как бы получалось, что церковники идут в авангарде луча света.
Именно на плече одного из каменных колоссов я увидел зыбкое черное пятно. Высокий человек с чрезмерно длинными руками и ногами, и головой увенчанной рогами как у демонов на полотнах церковных художников.
Лишь несколько мгновения я смотрел на неизвестного, а тот таращился на меня. Холод из левой руки начал разливаться по телу, а мир вокруг стираться и таять, как акварельный рисунок, на который неосторожно плеснули водой.
А затем мощный подзатыльник чуть не швырнул меня наземь. Хлесткий, как последняя фраза бывшей о тебе в постели, и такой же обидный, банальный, если не сказать будничный. Из глаз посыпались искры, я задушено квакнул и клюнул носом, по инерции сделал несколько шагов. Ошалело оглянулся, распахнув рот и беспомощно раскинув руки.
— Парень, ты идиот?! — гаркнули мне в лицо, попутно дохнув густым сивушным перегаром. — Нахрена мерцать начал прям у всех на виду?
— А? Что? Где? — жалко промямлил я, не разумея, что произошло.
Наваждение схлынуло, как и не бывало. Свет фонарей перестал быть призрачным и мертвенным, а тень вновь оказалась обыкновенной — тусклой, раздробленной из-за множества источников света. Вокруг гуляли люди, играла музыка, слышались разговоры, пахло жареной рыбой и чем-то сладким, духами, солью.
Чувствовал я себя отвратительно. Так, будто проглотил кит, хорошенько прожевал и выплюнул. Ноги подкашивались, в каждой мышце поселилась слабость, тело терзал страшный холод. Левая рука вообще казалась ледышкой, морозные зубы кусали и за кишки.
И едва шевельнувшись, я понял, что одежда напрочь промерзла, превратилась в хитиновый панцирь, хрустящий и твердый. Брови и волосы покрылись инеем, изморось скрипела на зубах, склеила губы.
«Да что ж творится-то?»
Сказать, что я поразился до глубины души — не сказать ничего. Подобного произойти не могло, противоречило законам искусства гнозис. И Изнанка редко оставляла такие следы в реальном мире. Уж точно не с уровнем специалистов современности. Теурги те да, по легендам могли и пламя зажигать, и мертвых поднимать. И в такое охотно верилось после работы с древними артефактами. Но чтобы без подготовки и Печатей…
— Ты слышишь меня парень? А? Умом тронулся, спрашиваю? — вновь гаркнули на ухо. Шершавая ладонь больше похожая на чью-то скрюченную лапу шлепнула по щеке.
Моргнув, я сообразил, что не падаю потому, что меня держат на вытянутой руке, схватив за ворот куртки. И держит не кто иной, как старый знакомец Мерти.
Как бродяга оказался рядом, я не сознавал. И так ли важно? Я все равно не чувствовал. Мог сидеть где-то в соседнем пабе, травить истории и сказки, неторопливо накачиваться ромом. А потом увидел, подошел. Другое дело зачем?..
Отогнав противную тошноту, я с трудом сфокусировал взгляд на туату, огляделся.
Хорошо одно. Никто вокруг не запаниковал, люди вели себя как обычно. Если нечто и заметили, то списали на выходки шутников перед Самайном. А повторного общения и с Инквизицией хотелось бы избежать.
Мерти же со времен последней встречи почти не изменился. Такой же высокий и нескладный старик в латанном-перелатанном плаще с капюшоном и длинным тканевым свертком за спиной. Такой же грязный и неопрятный, благоухающий мочой, перегаром и Люцифер знает чем. Кустистые брови, перья-волосы, загнутый клювом нос и глубокие морщины, прорезающие плотную кожу как трещины камень.
Вот странных глазах, смахивающих на глаза сов с древних картин, не осталось ни капли пьяной поволоки или безумия. Лишь трезвая холодная ярость, неприязнь и… удивление?..
— Что… что такое? — едва просипел я.
— Это мой вопрос, — фыркнул туату. — Что ты тут устроил? Нельзя же Мерцать и уходить в Тень прямо на глазах у честного люда! Да без защиты. Или ты решил изощренно покончить с собой? Раствориться? Лучше б ножом по горлу чикнул, быстрее и надежнее. А то призраком обернешься, будет нервы трепать живым.
— Что-о? — в конец ошеломленно переспросил я. — Мерцать? В Тень?..
— Ну да, — проворчал Мерти. — Ты исчезал. Прям натурально посреди площади. Сомневаюсь, что тот, кто наградил тебя оной поганой силой, выдал инструкцию по Переходу. А без нужных знаний попасть на зуб призрачным тварям — как штаны обмочить. Признайся, парень, на артефакт какой позарился? Красивую древнюю безделушку купил? Подарили?..
Мерти резко наклонился и всмотрелся в мои глаза, его ноздри хищно раздулись, будто принюхиваясь к чему-то.
Не знаю, что ошеломило больше — случившееся, или что безумный бродяга обрел разум и трезвость. Но я потерял дар речи, и мог лишь беспомощно хлопать глазами. Но более же смутило то, что я все-таки уловил эмоции. Смутные, искаженные, хорошо спрятанные, но уловил — недоверие, какое-то узнавание и застарелая злость.
