И именно к очередной помойке и привели указатели после блужданий по темным душным лабиринтам, где пару раз терялся и ходил кругами.
Странное место. Мрачноватое. Огромная пещера цилиндрической формы, грубые стены со следами камнедробилок, молотов и клиньев теряющиеся во мраке. Несколько тусклых красноватых фонарей, извилистые связки проводов, похожие на кости скелета строительные леса и подъемники. А в потолке по центру огромная дыра с зыбкими краями из-за испарений, сочащаяся зловещим оранжевым светом, что проникал откуда-то извне. И тот же неверный свет озарял огромную кучу битых камней посередине грота, перемежающихся с кусками железа и резины, какими-то тряпками, гниющими слизистыми сопками, стеклами, обрывками труб и проводов.
Здесь явно когда-то шла очередная стройка века. Прорубали очередные пещеры, расширяли пространства. Планировали под какой-то индустриальный центр, судя по множеству недостроенных лестниц без перил, нескольким уровням с галереями, помостами и переходами, ведущими в грубые наброски комнат. И начали строить то ли часовню, то ли храм для рабочих. Сделали проем люка, поместили статую Христа над входом, выдолбили несколько залов для молящихся, алтарь и притвор.
Но на том, похоже, запал строителей и закончился. А может, эары у компании, или же конкуренты вмешались, а то и власти, которым занесли мешок денег заинтересованные люди. И проект свернули на полпути, простаивал потом долгие годы. Позже кто-то решил, что в помещения можно невозбранно скидывать мусор.
Под ногами хрустело, порой влажно чавкало, хлюпала вода. Или не вода. Но мне не хотелось знать, во что ступаю, старался лишь пробовать на прочность дорогу, чтобы ненароком не сломать ногу.
Приходилось идти на грани света, бьющего сквозь дыру сверху, и тьмы, пожирающей края пещеры. Путь у стен я, подумав, отверг. Аварийные фонари хоть и работали, но помогали слабо. Упасть же в шахту или яму с торчащими на дне металлическими прутьями в таких условиях легче легкого.
Ноздри ловили запахи пыли и плесени, гнили, металла, чего-то омерзительно сладковатого и одновременно резкого, чему нельзя подобрать название. Здесь тихо. Нет, не так как в ночном городе, где тишина — просто снижение уровня шума. Тут она всеобъемлющая, обволакивающая. И каждый шаг казался грохотанием обвала, хруст падающих камешков или шуршание сползающего сора заставляли вжимать голову в плечи. Иногда слышался перестук капель и плеск, несколько раз пищали крысы, я видел, как маленькие комки мрака разбегаются из-под ног.
Естественно я проверил уровень углекислоты и кислорода по датчикам на личном спас-комплекте, и те показали граничное значение. И так очевидно, дышалось с трудом. У входа стояли старые рекуператоры, но мощности определенно не хватало для такого объема. И кассеты фильтров наверняка не менялись с годами. К тому же из-за неработающей вентиляции жарко, и я вспотел через пару минут пути по пустырю. А еще через пять, совершенно промок.
— Вот дерьмо! — ругнулся я, в очередной раз провалившись по щиколотку в выемку с какой-то жижей. Выбрался на сухое и отряхнул ногу.
И хотя голос разлетелся по пещере громогласным эхом, от коего хотелось зябко поежится, стало чуточку легче. От тьмы и тишины становилось не по себе, и постоянно мнилось, что тени вот-вот нападут. Впечатления от произошедшего на площади и от слов бродяги слишком свежи.
Но темнота и безмолвие остались лишь тем, чем были: отсутствием света и звуков. Я не чувствовал Теней, и До не торопилась показываться. Будто уснула или затаилась.
Через пару минут я добрался до входа в храм. Заглянул внутрь и при свете аварийных ламп убедился, что там безлюдно. Я хоть и опоздал, но, оказалось, умудрился прийти первым. Повертелся на месте и засмотрелся на статую Христа — грубоватую, дешевую, окидывающую взглядом слепых глаз пещеру с какой-то неизъяснимой тоской.
Отвернувшись от мертвого истукана, я побродил у входа и внутри, обнаружил застарелые капли крови на расчищенной площадке в молельном зале, обрывки одежды, пустую бутылку и монету.
Вероятно, дуэли тут устраивали достаточно часто, храм пользовался популярностью. Но это и плохо, так как нагретые места обычно быстро вычисляются и гвардами, и теми, кто не прочь подсмотреть. И черного хода нет, если случится что нехорошее, не сбежишь.
— Святотатцы хреновы, — проворчал я. — Чего удумали, кровь в храме лить. Церковь за такое на медленном огне прожарит. Но зачем вообще тут построили? Чтоб работяги между сменами помолились за здравие начальства?..
Вопрос остался без ответа. Да и никакого возмущения по поводу осквернения я не испытывал. Просто от звуков собственного голоса становилось не так жутко. К тому же и эхо тут раскатывалось не так громко, как в главной пещере.
А вот отсутствие путей отхода вызывало тревогу. И поразмыслив пару минут, убедившись, что в по-прежнему тихо, я полез в потайной карман. Утром, выходя из дома, прихватил и ампулы с деактиватором, и пару артефактов. Перстень с весьма мощной шоковой Печатью внутри. И стило, больше напоминающее гвоздь, под завязку накачанное силой Изнанки, но в оболочке из селенита, что экранировал любой фон.
Первый прибор на случай встречи с неприятными субъектами и скоротечного боя. Второй представлял собой батарею и некий универсальный инструмент в одном флаконе. Им я и планировал воспользоваться.
Быстро осмотревшись, я мысленно разметил пять точек на полу храма. У каждой присел и старательно выцарапал несколько рун, активируя собственной волей стило и позволяя ему рисовать в Изнанке, оставлять след. Поднялся, и убедился, что между центрами возникла связь, понемногу растет напряженность. Удовлетворенно кивнул и пошел наружу. В проеме люка выцарапал еще несколько знаков, потом на площадке перед храмом.
Получилось сделать три ловушки, прежде чем ранее оставлявшее царапины при легчайшем прикосновении острие стало беспомощно скользить по камню — иссякла энергия. И едва я спрятал разряженный прибор, как послышались легкие шаги откуда-то сверху и сбоку, с длинной лестницы у стены, легкомысленное насвистывание. Вскоре показался и луч фонарика.
— Я думал, ты заснул где-то в пути, — сказал я в темноту негромко, но с недовольством.
— Орм! — раздался жизнерадостный голос поэта. — Как ты меня узнал? Ни черта ж не видно.
— Лишь ты можешь свистеть марш Воинствующих Шлюх по дороге в Церковь, — фыркнул я. — Пусть и недостроенную.
— Раскусил, — хохотнули из мрака, луч фонарика слегка дернулся. — Зато ты выдаешь себя запахом. Что, через помойку поперся? Тут есть безопасный путь в обход.
— А кто меня предупредил? — парировал я, внутренне возмутившись. Надо же, другая дорога. А я шлепал по дерьму, распугивая крыс. — Может, сам тебя прибью, а?..
— Ну, нет, — поразмыслив, серьезно ответил друг. — Традиции нарушим. Тогда хрупкое сердечко МакКейна точно не выдержит такого надругательства над высокими чувствами. И будет как в древних балладах, двойная смерть. Женщины не хватает. Срочно нужна спелая и молоденькая барышня. Чтоб стояла на краю ристалища, хваталась за грудь, полную и сочную, и переживала.
