— Чего тебе надо?
— Фу, как грубо, Кать! — кривит нос Наташа. — А ведь мы подруги.
Я никак не комментирую её слова, только подхожу ближе и складываю руки на груди.
— Ты что, так и не сказала Маше, что Сергей её отец? — спрашивает Наташа с насмешкой.
— Это не твоё дело.
— Ну да, наверное, непросто объяснить дочери, где был отец все пять лет и почему он вас бросил, женившись на другой тёте.
— Он не бросал нас… — я почему-то встаю на защиту Сергея и ощущаю при этом как заливаются румянцем щёки.
Глаза подруги наливаются ненавистью, а пальцы сжимаются в кулаки. Мне кажется, ещё чуть-чуть и она бросится на меня, чтобы расцарапать лицо. Наташа по-прежнему уверена, что я разбила её семью.
— Покинь, пожалуйста, мою квартиру, — прошу как можно спокойнее, хотя внутри всё кипит. — Я не ждала сегодня гостей.
— Где Сергей? — не унимается Наташа. — Он мне нужен.
— Я не знаю, где Сергей. Позвони ему сама.
— Он не снимает трубку, вот я и подумала, что он у тебя. Мы же теперь делиться будем, — коварно улыбается. — Ну что ты так смотришь, Кать? Думала только твоей Маше всё внимание отца достанется? Нет, скоро у меня родится ребёнок и будет Сергей разрываться между нами. Надеюсь, ты понимаешь, что грудной ребёнок требует гораздо больше внимания, чем четырёхлетка?
— Убирайся отсюда… — шиплю я. — Пожалуйста.
Наташа не сопротивляется. Тряхнув идеально уложенными волосами, открывает дверь и выходит в подъезд. Она пришла ко мне за своим мужем, но его здесь не нашла, зато воспользовалась чудесным моментом и высказала всё мне, что давно хотела.
На душе становится невыносимо гадко от осознания того, что всё что говорила Наталья — правда. Готова ли я к такому развитию событий? Делить любимого человека? Сходить с ума от ревности? Плакать ночами, когда он не с нами, а с ней? Однозначно, нет.
— Маш! Маш, ты где? — я захожу в одну комнату, затем другую.
Хочу поговорить с дочерью на тему того, что нельзя открывать дверь посторонним. Она ждала Сергея, но это был не он. А если бы маньяк? Грабитель? Убийца? Мы уже сотню раз разговаривали об этом, но, кажется, нужно повторить и закрепить материал.
От осознания того, что Маши нигде нет, я впадаю в панику! Бегаю из комнаты в комнату, словно сумасшедшая, пока не слышу из шкафа тоненький детский плач.
— Боже мой! Как я испугалась, ребёнок!
Присев на корточки, вижу, что Маша сильно расстроена. Не так как обычно, когда ударится или на что-то обидится. Она захлёбывается от слёз и не желает вылезать из шкафа. Я пытаюсь достучаться до дочери, но ничего не помогает. Она категорически отказывается идти на контакт!
— Малыш, расскажи мне, что не так! — умоляю дочь, целуя маленькие пальчики.
— Сергей — это мой папа? — наконец подает голос Маша. — Он бросил меня, а теперь появился?
— Ох, котёнок… Ты всё не так поняла.
Какой кошмар, дочь подслушала наш разговор с Наташей! Меня трясёт от волнения и злости. Я беру Машу на руки, словно маленькую и вынимаю из шкафа. Осторожно глажу спутанные волосы, целую её в макушку и, несмотря на колотящееся в грудной клетке сердце, пытаюсь успокоить дочь.
— Сергей правда твой папа, но он тебя не бросал. Тетя Наташа не знает всей правды.
— А где он был? Почему не приезжал? Почему женился на ней, а не на тебе?
— Просто так вышло, что мы с ним потерялись…
— Он не знал, где мы?
— Не знал. Но теперь знает и ни за что тебя не бросит.
Маша смотрит мне в глаза и будто не верит. Её всё ещё трясёт, а по щекам катятся слёзы. Мне бы хотелось отмотать время назад и ни за что не впускать Наташу в нашу квартиру, но так вышло, что прошлого не вернёшь. Надо попытаться успокоить Машу и поговорить с ней так, чтобы она поверила и доверилась нам.
— Хочешь, я позвоню Сергею… твоему папе, и мы вместе ответим на все твои вопросы?
— Не хочу, — неожиданно отвечает Маша. — Давай сегодня побудем вдвоём?
Глава 49
Сергей
— Кать, я заеду к вам через полтора часа. Вы дома будете?
В трубке повисает пауза, после которой раздается ее притихший голос.
— Не уверена, что это хорошая идея. Кое-что случилось.
— Что?
— Приходила Наташа. Она была на взводе и много чего наговорила. Маша была в соседней комнате и услышала ее слова о том, что ты ее отец.
Я резко бью по тормозам, так что грудь едва не впечатывается в руль. В висках гудит. Какого черта? Наташа окончательно из ума выжила от ревности и гормонов?
Потом слышу, как всхлипывает Катя.
— Я не знаю, что делать, Сереж. Она отказывается выходить из комнаты и даже мультики смотреть не хочет.
— Успокойся и будь дома, — командую я и, быстро покрутив головой по сторонам, разворачиваюсь через двойную сплошную. — Я сейчас приеду.
— Сереж, не надо… — успевает произнести Катя, перед тем как я сбрасываю вызов.
Прибавляю скорость. Мысли путаются. Я всю неделю представлял, как говорю Маше о том, что это я ее отец. Слова подбирал так, чтобы эта маленькая девочка поняла, что будь моя воля — я бы никуда ее от себя не отпустил. Представлял, как озаряется улыбкой ее милое личико, и как она доверчиво забирается ко мне на колени. Это должен был быть мой и ее день. День, когда я верну себе право называться ее папой. Все должно было пройти деликатно и осторожно. А вместо этого новость о моем отцовстве между делом сообщила Наташа… Наташа. Что это? Месть? Конечно я виноват перед ней, но разве нужно вмешивать в наши дела пятилетнюю девочку?
Катя открывает мне дверь и сразу отступает назад, обнимая себя руками. Не плачет, но глаза красные, как и щеки. Маши рядом с ней нет. Я уже привык, что она всегда радостно выбегает меня встречать.
— Где она?
— В своей комнате. Ты зря приехал, Сергей. Нужно наверное, чтобы время прошло.
В груди расцветает протест. Время? И без того столько лет потерял. Как я могу просто исчезнуть теперь, когда моя дочь знает, что я ее отец?
— Я хочу ее видеть.
— Она не хочет, Сергей. Твоя жена сказала… Наташа сказала, что ты бросил нас ради нее.
Ладони сжимаются в кулаки. Но это ведь неправда. Мы с Наташей встретились годы спустя, после того как я потерял надежду найти Катю. Я еще хоть как-то могу понять желание жены прийти в дом к той, к кому я неравнодушен, но нарочно делать больно маленькой девочке… Какой жестокой нужно быть?
— Ты сказала ей, что это неправда?
— Сказала, конечно. Она слышать ничего не хочет. Ее можно понять. Теперь ей кажется, что все годы мы ее обманывали.
