— Ах, нечестно? А честно, что в ресторане рюмка водки стоит столько же, сколько в магазине целая бутылка точно такой же водки? Опять тебе все сначала объяснять, да? — злилась Марина, гневно глядя на часы. — Опять лекцию о международном положении читать? Карина, не тупи. И не подставляй меня смотри. За что может быть такая наценка? Золото, что ли, расплавленное, бармен в водку или в кофе подливает, что они такие дорогие у нас в ресторане становятся? Бармен перетрудится, если сто таких рюмок в день нальет? Нет, он за это зарплату получает. Рабочий же на заводе не берет чаевых за то, что он агрегат какой-нибудь правильно собрал? Нет, потому что это его работа, за которую есть зарплата. И у нас с тобой такая работа, что мы должны культурно людям еду подносить. Но у нас-то в ресторанах все по-другому.
— Марина, я все понимаю, не кричи… — Попыталась утихомирить разошедшуюся сестру Карина.
Но Марину несло:
— Ты понимаешь, да? А я вот не понимаю. Почему наценки? Ладно, мясо, морепродукты дорогие, их незнамо откуда везли, ловили долго, с риском для жизни. Пусть. Тогда почему и остальное так дорого, а не как в магазине? Ага, налоги там, аренда, обслуживание и все такое. Кто придумал такую систему налогов? Кто-то из тех людей, которые в наш же ресторан и приходят. Значит, нравится им это, да? Выходит, нравится. А нравится, я тебе уже говорила, — пусть платят. Раз согласны с такими ценами. Кто-то же придумал эту машинку, завел, и вот мы с тобой в неё попали. Значит, и мы оторвем себе кусок. Людям приятно платить за наши услуги много, вот пусть они честно нами привезенную водочку у Павлика-то и покупают…
Марина, тяжело дыша, плюхнулась на стул, на котором лежала чья-то одежда. Она могла сосредоточиться так, что масштабно мыслила на много уровней вперед, за нескольких людей, умела смотреть с разных точек сразу, то есть видеть и просчитывать все вдаль… Или это ей казалось, что вдаль. На самом деле её выводы часто заканчивались не далью, а тупиком. Но Марининых сил и энергии всегда хватало на то, чтобы быстренько пересмотреть свои взгляды и изменить стратегическую линию.
Карина вытащила из-под сестры рубашку и джинсы официанта Шевеляева (какого-то из них) и поняла, что никуда она от своей Марины не денется чтобы та могла видеть в полете своей кипучей деятельности все, что происходит под ногами. А Карине не было равных в умении замечать мелочи и правильно их анализировать.
И Марина сразу «просекла» ход мыслей сестры.
— Ну, Мурзик, мы команда? — Открывая дверь в коридор, спросила она, хитро улыбаясь Карине.
— А, ну тебя… Команда. Куда ж ты без меня, — ответила Карина, направляясь вместе с Мариной через кухню в зал. — Слушай, так это ты тогда на рынок, что ли, ездила?
— Тише, тише, — прошептала Марина, помахивая рукой повару Диме, затарилась конкретно. У нас и дома тоже склад. Все денежки последние пущены на благородное дело нашего процветания.
— Последние?! — Карина поняла, что напрасно она переживала за деньги. Поздно уже было.
— Сегодня новых насшибаем, эх, Каринка! — Словно ухарь-купец, раскрыла руки Марина и таким вот лебедем вплыла в зал, где, кроме Ореховой и нескольких охранников у дверей, ещё никого не было.
Карина покосилась на Павлика, который протирал бокалы за своей стойкой. Павлик кивнул ей, она ему подмигнула.
— Ну что, ты поняла, что теперь из напитков нашего бара тебе лучше всего рекомендовать клиентам? — сделав строгое лицо, спросила у неё Марина.
— Поняла, конечно, — ответила Карина. — Слушай, а что, Павлик раньше так никогда не делал?
— То есть? — не поняла Марина.
— Ну, то есть «левым», в смысле своим товаром не торговал?
— Не знаю. И не хочу знать, — сказала Марина, поправляя скатерть на столе. — Я знаю только одно: теперь он будет это делать с нами.
— Как мы будем все это проносить в ресторан? — не унималась Карина, которой хотелось все знать и понимать, в каком месте надо быть особенно осторожной.
— Как-как, каком кверху! — громко уже крикнула Марина. — Ненавижу, когда ты тупишь…
И хотела ещё что-то добавить, но тут к ним подошла Наташа Орехова.
— Что, девчонки, не забыли — через две смены у нас опять банкет? — уже машинально поправляя и так совершенно ровно стоящие приборы на столе, спросила она у сестер.
— Банкет… — вздохнула Карина.
— Банкет, да ещё какой, — скривилась Наташа Орехова, — с полным обслуживанием, на тридцать пять человек, столы буквой «П». Ой, тоска… Вы бы видели заявку, какую я сейчас на производство отнесла. Там они даже стерляжью уху заказали, так что мы с вами умрем на этом банкете к ночи, когда будем столовые ложки натирать, суповницы таскать…
— Да, девочки, — подхватила подошедшая сразу официантка Наташа, которая очень любила поговорить, — это удавиться. Как же я банкеты ненавижу. Во сколько он начинается?
— В пять на этот раз. К нашему начальству, как я поняла, какие-то важные люди приедут.
— Знаю, — ответила метрдотелю Наташа, ковыряя нос краем крахмальной салфетки, — из налоговой, небось, ребятки, которые уже на аперитиве нажраться успевают.
— Нет, — Орехова выхватила у неё салфетку, — в этот раз другие. Поставщики — винные, рыбные, мясные. Так что инструктаж будет проводить и управляющий, и я, и директор. Чтоб никто не облажался. Нас, конечно, той сменой усилят, но особенно ни на что не рассчитывайте и не вздумайте расслабляться.
— Во как.
— Да. — Орехова двинулась к входным дверям: показался первый посетитель.
— Банкет — это очень хорошо, — сказала Марина Карине. И на этот раз уж Карина никак не могла понять, с какой радости Марине, остро не любящей банкеты, вдруг он показался нужным.
Глава 4
Первая жертва
Ресторанное начальство очень любило праздновать, очень. Повод, по которому на этот раз был назначен банкет, был сложным и разветвленным поставщик вин, водки и других напитков, некто Эдик, появляющийся в ресторане редко, да метко, отмечал очередную веху своего сотрудничества с хозяевами ресторана.
К тому же поводом для банкета было ещё какое-то официальное и принципиально важное для хозяев событие. Из этого следовало только то, что суеты, ответственности и беготни намечалось на сегодняшний вечер чрезвычайно много.
С утра работала только правая сторона ресторанного зала. В левой части столы выстраивались буквой «П», стелились длинные скатерти, Наташа Орехова долго возилась, накалывая на специальные наколки живые цветы для украшения. Несколько раз посчитанная и записанная посуда расставлялась в строгой банкетной симметрии, управляющий даже выдал схему расстановки метрдотелю. Люди все, конечно, знают, но чтоб лишний раз не перепутали — Андрей Константинович был человек добрый, но педантичный, при явной своей склонности к воровству и многоступенчатым интригам.
