— Мне кажется, его себе кто-то взял, — предположила тетя Катя. — Я его как-то отвязывала. Смотрю, сидит, к решетке веревкой привязанный. Я его скорее отвязывать, а он хвостиком так махнул, да и побежал. Спасибо, мол, тетя Катя. Да, присмотрел его себе кто-то, хороший пес, это сразу видно. Смышленый такой.
— Ну, будем надеяться, что в хорошие руки попал, — вздохнула посудомойка.
«Я тоже надеюсь, что в хорошие, — подумала Марина, ничего не добавив в этот разговор. — Отмучился, стало быть. Пусть попадет в собачий рай. Видно, действует мое снадобье. Не может быть, чтоб он просто так от места кормежки убежал, хорошие руки ему на фиг не нужны, а собачникам эта хитрая бестия просто так не дастся. Раньше-то не давался, и возвращался сколько раз, когда его отлавливали. Нет, видно, готов Маркиз».
Сейчас она не могла даже сказать, жалко ей загубленную собаку или нет. «Люди важнее, — старалась думать она, — люди важнее. А за все, что я делаю, я постараюсь отработать, я же не монстр какой-нибудь, мне ведь надо, очень надо, пусть поймут меня там, наверху, за меня моих дел никто не сделает, так пусть со мной будет удача…»
Николаем интересовалась теперь не только милиция. Кредит, который он взял, был краткосрочным, и, как сообщил Сема, его начали искать те, кому он, не желая того, оказался должен. И Марина ничего, ничего не могла с этим поделать. Таких денег у неё не было. А у кого занимать, как отдавать? Своими действиями она могла навлечь на Николая ещё большие несчастья, а увидеться с ним и хоть что-нибудь прояснить, о чем-то договориться и попробовать работать вместе, нельзя было никак. Николай не появлялся.
Дома она рыдала в бессильной ярости, а с утра ездила по делам. Ей с большим трудом удавалось хорошо выглядеть, но, самое главное, на глазах таяла её жизненная энергия — то единственное, что толкало её вперед. И жила Марина только тем, что хотела мстить.
— Научите меня готовить, — придя на кухню, однажды попросила она, обращаясь к поварам холодного цеха. — Надо же когда-то начинать учиться.
На производстве с радостью откликнулись на её просьбу. Так, потихоньку, Марина приучила всех к тому, что она время от времени крутилась по кухне. Марина пыталась составлять салаты, помогала, спрашивала что-то, словно это доставляло ей большое удовольствие. И за это ей, как когда-то Карине за столом у Хана, можно было смело поставить «отлично» по мастерству актера.
Порошок всегда теперь был при ней. Марина пересыпала его в плотный матерчатый мешочек: Миша предупредил, что дрожжи задохнутся в полиэтилене, их можно было хранить или в стеклянной посуде, или в таком вот мешочке.
Марина ждала удобного момента, для того чтобы, как она называла это про себя, «обработать» Хана. Тот, как нарочно, почти не появлялся в её ресторане, и Марина уже думала, как бы не заподозрил он чего. Однако, кажется, Хан ничего не предполагал, да и вид у него стал ещё более самоуверенный, сытый и довольный. Марине казалось, что этим всем он глумится над бедой Николая, считавшего его своим другом, и над ней, ведь именно из-за Хана рушилось её столь долгожданное личное счастье. А за все свое она готова была сражаться до победного. И остановить её было уже нельзя.
Ресторан «Серебряное копытце» выглядел восхитительно. По сравнению с ним Маринин любимый «Генерал Топтыгин» казался несколько грубоватым и тяжеловесным, даже давящим.
«Серебряное копытце» она решила сделать рестораном классической европейской кухни, нейтральным. Как показала практика, богатые клиенты были все-таки больше этому рады.
Сегодня Марина приехала принять внутреннюю отделку «Серебряного копытца». Уже была расставлена мебель, столы накрыты скатертями, выставлена посуда и приборы. Марина хотела увидеть все целиком.
На возвышении в центре ресторана, по обеим сторонам которого находились бары, была устроена горка из блестящего стекла. На её вершине стоял механический олененок с меховой шкуркой, пятнистый, просто как настоящий. Время от времени олененок поднимал переднюю ножку, бил в вершину горки своим копытцем, раздавался тонкий серебряный звон — и сверху вниз вспыхивали, точно выбивались из волшебной горы, во все стороны яркие огоньки. Словно и вправду разбегались от этого удара драгоценные камни, как в сказке.
Особенной гордостью Марины и Вениамина, придумавших все это, был пол ресторана. В стеклянном половом покрытии была особая система огоньков, благодаря которой достигался такой эффект, что казалось, будто сверкающие камешки, выскочившие из-под копытца олененка, и вправду раскатываются по всему залу, закатываются под стулья и столы, и если нагнуться, то можно поймать убежавший мерцающий камень.
По просьбе Марины систему включили, и Марина, а также все те, кто был сейчас с ней в «Серебряном копытце», пришли в восторг. Все это было очень просто и красиво.
Белые скатерти с серо-голубыми краями, белая с серебром посуда в тон им, простой, но изящный хрусталь, белые кружевные салфетки, легкие удобные стулья. Теперь Марина боялась, чтобы не было ничего лишнего, чтобы и при дневном, и искусственном освещении достигался главный эффект «Серебряного копытца» — легкость. И ей казалось, эффект получался как раз тот, которого она ждала.
«Все, можно Каринку везти, — подумала Марина, уезжая, — ей должен понравиться мой подарок».
Она вернулась в ресторан. Сегодня работала Каринина смена, и Марина решила сообщить сестре о своем сюрпризе под самый конец работы.
Однако первое, что увидела Марина, когда вошла в свой ресторан, было то, что дверь комнаты Хана открыта. Притаившись, Марина заметила, как Хан тут же вышел оттуда без пальто, закрыл дверь и направился в зал. Марина шмыгнула за барную стойку, проследила, как Хан уселся за столик, за которым его уже поджидал друг Сережа, и спросила у бармена Павлика:
— Давно Хан приехал?
— Вроде только что, — ответил Павлик, и Марина увидела, как официант Артур принял у Хана заказ и отошел от их столика.
Больше Марине ничего было не нужно. «Сейчас!» — решила она, достала из сумки свой заветный мешочек и отправилась на кухню.
На бумажке с заказом, которую только что принес на производство Артур, Марина прочитала все, что ей было нужно. Любимый салатик Хана там, конечно, тоже присутствовал.
«Сделаем», — потерла руки Марина. Она хорошо помнила технологию приготовления этого салата.
Лепила «Перепелиное гнездо» Валентина Павловна. Марина вертелась около нее, а поскольку заказов было много, Валентина Павловна то и дело отлучалась, отдавая распоряжения, и Марина как следует сдобрила своим порошком, по цвету напоминавшим обычную приправу, все компоненты салата.
И вскоре салат уже был готов. По всему краю гнезда словно янтарные бусинки, была выложена красная икра. Само гнездо было сделано из тонкого теста, дальше шла «подстилка» из перепелиного мяса, затем прослойка из протертого куриного мяса в кокосовой стружке, завитки из картофеля, пышный тертый сыр, облитый сливками с корочкой, зеленый горошек. И на всем этом лежали фаршированные птичьим паштетом и маслиной перепелиные яйца, скорлупа которых была сделана из подсушенного суфле. Дольше всего Валентина Павловна трудилась над приготовлением именно этих яиц, которые не могли храниться долго. Марина только в несколько из них успела отравы натолкать.
